После того, как в камере екатеринбургского СИЗО нашли повешенным Хабарова, Вараксин отбыл срок и стал «елизаветинским затворником», Терентьев превратился в респектабельного бизнесмена, а Контеев сел на 18 лет, «бандитский Екатеринбург» перестал существовать. Но в какой-то момент все вдруг показалось, что «лихие 90-е» возвращаются. Наглые ограбления точек микрокредитования — порождение новой финансовой системы, предвестник кризиса или начало новой бандитской истории? Придут ли на смену судебным заседаниям кровавые разборки? Что эффективнее — решения арбитража или рейдерские захваты? Ответы на эти вопросы «URA.Ru» ищет вместе с профессионалом — Максимом Варывдиным, руководителем отдела «Преступность» газеты «Коммерсант», освещающим тему криминала с прошлого века. Криминал не умер, он видоизменился. Мутировал. Мимикрировал. И сегодня невозможно утверждать «этот товарищ, он, так сказать, „уралмашевский“ лидер, он вор, бандит», говорить ему «садись, вор, расскажи, как ты живешь». Можно ошибиться и обидеть порядочного человека. Критерии «хороший — плохой» растворились в нефтедолларах, а погашенная судьмость — давно не негатив. И все же, считает Максим Варывдин, возврата в 90-е не будет. — Берем официальную статистику. Как это было тогда? Даже условно описывать какие-то происшествия со стрельбой не было времени из-за их количества. В газетах ограничивались списком «кроме того, умерли...» — и на целую страницу. И фотографии трупов. Сейчас смотрим газеты — ничего не происходит. Убийства из огнестрельного оружия становятся настоящими ЧП. Конечно, если убрать подмосковных бандитов, которые нападают на автолюбителей, — это отдельная тема. Но заказных убийств, убийств на криминальной почве, в результате разборок — их сегодня нет. — Конечно, если говорить о криминале только как о финальной стадии процесса — убийстве, то да, их стало меньше. — А что еще? Рейдерские захваты в классическом виде, когда директор приезжает на работу и видит, что его охраны нет, вместо них — какие-то братки, тоже в прошлом. Встречаются только единичные случаи. Но, если раньше говорили, что «круче солнцевских только шаболовские» (имею в виду РУБОП, который располагался на Шаболовке), то сейчас нет ни тех, ни других. — А это не внешнее спокойствие, за которым все-таки скрывается что-то страшное? — Нет, такова реальная ситуация. Все изменилось — общественно-политическая ситуация, экономика, люди. Я однажды увидел это очень наглядно. Как-то выхожу из дома (а живу я в Перловке, это район в Мытищах). Зима, холодно. И вижу старую иномарку, в ней лысые братки, упакованные, как надо. И я понимаю, что они отсидели, наконец-то добрались до своей тачки и поехали. Но ведь дальше цветочного киоска их с этими битами никто не пустит. И платить им никто не будет. То есть бандитизма 90-х, когда вымогали, стреляли, убивали, уже не будет. Зачем кому-то платить, если можно пойти в полицию и там разберутся. Другое время, другие законы... Конечно, свято место пусто не бывает. И в каких-то ситуациях на смену криминалу пришли органы правопорядка. И, скажем так, «гости с южных окраин». А это, действительно, грозило стать серьезной головной болью — как утихомирить этих ребят, остановить вал оружия, безнаказанности и поддержки на определенных уровнях? Но случилась Украина, и эта проблема куда-то ушла. — Экономические разборки полностью перешли в правовую сферу? — Скорее в договорную, судейскую и государственную. Государство, в принципе, сегодня чаще выступает одним из участников бизнес-конфликтов. И против него, конечно, никакие биты и бронежилеты не помогут. Другое дело, что оно, в первую очередь, должно защищать. А на деле... Был я на встрече в Управлении президента по вопросам противодействия коррупции. Все выглядит очень красиво: сидят руководители госкорпораций, их замы по безопасности и они отчитываются, как они с коррупцией борются. Выясняется, что у некоторых есть даже уполномоченные по нравственности — защищают сотрудниц от домогательств. Тоже ведь борьба. А в Агентстве по страхованию вкладов хотят, например, создать музей для подарков. А в МВД он давно уже есть — я там золотые часы от Рамзана Кадырова видел. — Побеждают коррупцию? — На том же совещании от госкорпораций перешли к малому бизнесу. И выясняется, что свыше 80 процентов предпринимателей средней руки платят взятки. То есть крупным корпорациям платить не надо. Зачем? Они могут обратиться куда положено и получить результат. А мелкий предприниматель поставлен в такие условия, когда без взяток ему никуда не пролезть. Это — не криминально, но сегодня очень актуально. — Может быть, поэтому у «девяностых» появился некий романтический окрас? — О, да. — Но как люди, которые помнят, когда действительно было страшно выходить на улицу, могут сейчас с ностальгией вспоминать «эх, времена были...»? — Пережить страшные времена многим удалось, потому что получалось абстрагироваться от тех событий. Мы в «Коммерсанте» придумали для этого определенный сленг. Например, такой: «Забавно, что...» в Москве сегодня произошло вот то-то и это... Нужна была определенная доля здорового цинизма. А романтизм и ностальгию породил подтекст, который существовал во многих ситуациях того времени. Когда люди решали «по понятиям». Если государственные законы не работают, на помощь приходят понятия. И иногда «по понятиям», предполагающим определенные ограничения, выходило даже лучше, чем по закону. Сейчас этих ограничений нет, законы не всегда работают, поэтому образовался правовой вакуум. И этим можно пользоваться. — Криминал, как часть общества, по-прежнему представляет какую-то силу? — Несколько лет назад поставили мы на первую полосу заметку «Умер вор в законе Савоська». Не убили его, от старости умер. Сходили на похороны, написали, как было, что люди говорили. А говорили, кстати, в основном добрые слова, потому что ничего плохого он не делал — когда-то воровал, а потом занимался тем, что решал конфликты. И на следующий день раздаются звонки. Со всей России. С возмущением: что за соболезнования?! Наконец раздается звонок с самого верха. И там говорят: «Андрей Витальевич [Васильев, главный редактор „Коммерсанта“], ну случилось и случилось. Ну, без крыши остались, ну что теперь делать?». Вот какое восприятие было. А сейчас... В местах заключения криминальные авторитеты — это, безусловно, сила. А вне зоны, как мне кажется, сохранились лишь некие персонажи из 90-х. — А как относиться к тем людям из 90-х, которым когда-то общественное мнение приклеило большой и жирный минус, а сейчас живут со знаком «плюс»? — Эта сложная история. Наша память хранит информацию о том, какими они были. Хотя в той ситуации, может быть, и нельзя было по-другому. И «Не допустить криминал во власть» — известная программа. Скажем, тот же Виктор Янукович, который с двумя судимостями стал президентом — он просто оступился? Или же последовательно продолжает ту же линию, просто уйдя в тень от прямого криминала? И кто должен быть арбитром и решать, быть ли ему мэром? Избиратель? Может быть.

прочитать статью полностью