В уже прошедшем 2016 году использование IT технологий вышло на новый уровень — политический. На примере американской предвыборной кампании и на британском референдуме о выходе страны из ЕС политтехнологи разбирают новые возможности социальных медиа. Теперь можно достучаться до каждого избирателя в прямом смысле этого слова. О том, в каком направлении идет IT-индустрия, почему скоро мы забудем слово «интернет» и как сетевой контент заменил религию — читайте в интервью с директором по маркетингу «Яндекса» Дмитрием Степановым. — Подводя итоги 2016 года, что бы ты назвал самым важным событием в твоей профессиональной сфере? — В этом году стало очевидно, что IТ-компании не хотят быть просто поставщиками услуг для компаний так называемого реального и финансовых секторов экономики, их амбиции выросли — с помощью технологий они хотят добиться доминирования в этих областях. Зачем, к примеру, разрабатывать ПО для банков, если можно самому предоставлять финансовые услуги конечному потребителю? Транспортные, туристические, ретейл, продюсерские и все прочие компании совсем недавно конкурировали только между собой, сейчас же их главные конкуренты — новые компании с сильными информационными технологиями, которые зачастую оказываются сильнее. — Ты имеешь в виду Google-кары и навигационные системы? — Я говорю и про Uber, и про Airbnb, и про Amazon, и про Netflix, и про многие другие. Третья технологическая революция только начинается. IТ-компании «вылезли из-под коряги» и отправились завоевывать мир. Им во многом проще — у них, в отличие от компаний пожилых, нет наследия, которое зачастую реформировать дольше и дороже, чем строить продукт, бизнес, компанию с нуля. У них нет обязательств по возврату инвестиций в решения, которые уже устарели. Они могут себе позволить быть в минусе в ближайшие годы. — Сейчас очень сложно представить себе, например, как пять лет назад мы вызывали такси по телефону и ждали машины минимум по сорок минут. Значит ли это, что теперь мы без технологий не сможем вообще ничего? — А что мы можем без электричества? К слову — я верю в то, что само слово «интернет» вскоре уйдет из активного словаря. Уйдет по той же причине, по которой ушло слово «электрический». Мы же не говорим «электрический чайник», «электрические часы», «электрический фен», потому как более-менее всё на свете стало электрическим. — И теперь все уйдут в Сеть? — Скорее Сеть придет ко всем. Все же не ушло в электричество. Точно так же, как всё подключено к электричеству теперь всё будет подключено к Интернету. — Не страшно? — Это настолько же страшно, насколько людям, которые привыкли ездить верхом, страшно пересаживаться в автомобиль. Но сейчас всем нам скорее страшно садиться на лошадь. —Охотно верю, что внедрение передовых информационных технологий пойдет только на благо, но если представить, как они могут применяться в управлении, то в голове всплывают образы из замятинского «Мы». — Человечество «приручило» пар, электричество, атом, «приручит» и машинный интеллект, но без своей «хиросимы», думаю, это «приручение» не обойдется. — Мы сейчас в начале этой эпохи «интернетофикации»? — Интернет — важная, но не единственная информационная технология. Я говорил бы не об эпохе «интернетофикации», а о переходе индустриальной цивилизации к доминированию информационного общества. Мне близка модель Элвина Тоффлера, которую он подробно описал в своей книге «Третья волна», впервые опубликованной, на секундочку, в 1980 году. Первая волна по Тоффлеру — сельскохозяйственная революция, когда человек бросил охотиться, одомашнил несколько видов животных, освоил сельское хозяйство и начал вести оседлый образ жизни. За первой волной пришла вторая — индустриализация (которая еще не закончилась). Тогда человек практически перестал заниматься физическим трудом, его взяли на себя сначала паровые, потом электрические машины. С 50-х годов пришла третья волна — повышается информационная связность популяции, а машины берут на себя значительную часть интеллектуального труда, прежде доступного только человеку. — Чем же останется заниматься человеку? — Я думаю, лет 200 назад невозможно было себе представить, что подавляющая часть населения какой-любой страны будет зарабатывать себе на хлеб интеллектуальным, а не физическим трудом. Машины, взяв на себя труд физический, вытеснили человека в другие области. И, кажется, человечество от этого только выиграло. Думаю, что «третья волна» приведет в итоге к новому расцвету искусств — литературы, музыки, игр и т. п. — Искусства или индустрии развлечений? — Всех. Будут востребованы более креативные профессии, а также разного рода «крафтовые», в которых продаётся прежде всего история, а не сам продукт или услуга — знание того, что «это ручная вышивка», «органическое» и т. п. — Я правильно понимаю, что интернет-компании пошли в другие отрасли из-за того что предельная величина пользователей Интернета уже определилась, а расти дальше нужно? — Я думаю, что это произошло примерно потому же, почему однажды наш предок, использовавший палку только лишь в драке, попробовал ей покопать. А что если использовать имеющийся набор технологий, к примеру, поисковой системы, в рекламе? А в ретейле? А в транспорте? А в медицине? И т. д., С другой стороны — естественное желание бизнеса расти: если интернет-реклама и B2B IТ перестали расти в разы, почему бы не посмотреть на соседние рынки? Вдруг, применив имеющиеся наработки, можно и потребителя, и себя порадовать? — Какой бы еще ты выделил тренд этого года? — Все на свете становится персонализированным. Вот, к примеру, Дональд Трамп. Он практически не полагался на масс-медиа в своей предвыборной кампании, потому что там нужно нести одно сообщение для всех. А Трамп использовал медиа персонализированные, где можно к каждому человеку обратиться с той темой, которая его волнует, продемонстрировав, что ты его понимаешь, что ты готов решать его проблемы. Точно так же, как персонализированы поисковые системы и социальные сети, персонализируется, например, медицина. Я уверен, что нашим детям-внукам сложно будет поверить в то, что всем прописывали одни и те же лекарства, несмотря на то, что у всех свои особенности, своя наследственность, своя в меру уникальная ситуация. С одеждой это до известной степени уже случилось: ведь нам некомфортно встречать людей, которые одеты в то же, во что и мы. — Вот эта стратификация и персонализация людей говорит о том, что в будущем все будет работать по «методу Трампа»? — Все, кто более-менее соображает, уже стараются работать по методу Трампа. Меня больше удивляет то, что люди этому всё еще удивляются: «Ой, ничего себе! В 2016-м можно делать персонализированную рекламу!». Это возможно уже как 15 лет, и вот, наконец, ее начали использовать в политике, одном из самых консервативных видов бизнеса. — А что насчет расщепления социальной среды, потери догмы и общих ориентиров, которые, по сути, скрываются за этой персонализацией? — Если посмотреть на историю человечества, то, с одной стороны, человеческая цивилизация объединяется с момента своего возникновения. Причина — постоянное снижение стоимости перемещения людей, грузов и информации. В двадцатом веке — лавинообразное снижение. С другой стороны, мы сейчас наблюдаем стратификацию общества. К примеру, у людей, заставших в сознательном возрасте конец 80-х — середину 90-х, есть большой пласт общей культуры, прежде всего потому, как её было очень мало — производить и доставлять было очень дорого. Мы все смотрели «Санта-Барбару», «Элен и ребята» и «17 мгновений весны», они нас объединяют. Все будет иначе у тех, кто растёт сегодня, потому как у них, например, сериалов не 5 штук на все народонаселение, а 50, а то и 500. Похоже, обществу предстоит стать еще более глобальным, еще более разнообразным и еще более толерантным. Звучит как тост.

прочитать статью полностью