1920—30-е годы прошлого века подарили Свердловску, ныне Екатеринбургу, конструктивизм, о котором сейчас не говорит разве что ленивый экскурсовод. Уникальные футуристичные дома, комплексы коммун с больницами и детскими садами, оптимистические идеи новой жизни строились на фоне голода и репрессий. В чем особенности конструктивизма, почему его необходимо сохранить и какие легенды с ним связаны — в проекте URA.RU #ЯсУрала.
У этого/ города/ нету традиций,/ бульвара,/ дворца,/ фонтана и неги./ У нас / на глазах / городище родится/ из воли/ Урала,/ труда / и энергии!
Владимир Маяковский написал эти строки в 1928 году, побывав в Свердловске. Городу было чем удивить поэта. Старый Екатеринбург, одним из первых в России признавший власть Советов, взял себе имя известного революционера и развернул масштабное строительство новой жизни. «Черт знает что делается! Не город, а строительная площадка», — добродушно ругался поэт, испачкав в грязи свои дорогие ботинки. Это тогда, в самом начале большой стройки, Маяковский мог сказать об истории, с нуля творившейся на расчищенном революцией поле. А для нас, его «уважаемых товарищей потомков», забывшейся, застроенной стекляшками, завешенной рекламными баннерами историей стало то время, время авангарда и его великих замыслов.
Тайны городка чекистов
Образцовый конструктивизм — Городок чекистов (1929—1936 гг., архитекторы И. П. Антонов, В. Д. Соколов, А. М. Тумбасов). С одной стороны — элитное жилье со 100-метровыми площадями для семей командного состава НКВД—ОГПУ, с другой — одиннадцатиэтажное общежитие (гостиница «Исеть»). И начальство, и подчиненные объединены в коммуну, берут одинаковые ужины в фабрике-кухне, лечатся в одной поликлинике, их дети ходят в один детский сад, и все — в пределах нескольких домов.
То есть подразумевалась не только коллективная работа, но и коллективная бытовая и культурная жизнь. Такого, разумеется, в городе раньше не было.
Позаботились ли архитекторы об идеологической составляющей, рисуя план Городка сверху — неясно, однако в городском фольклоре надежно укрепилась легенда о серпе, угадывающемся в крыше «Исети», и развевающихся знаменах-корпусах. В соседнем здании Дворца культуры им. Ф. Дзержинского (сейчас это здание Свердловского областного краеведческого музея) над широкой винтовой лестницей можно увидеть звезду из потолочных балок.
Такое знаменательное место не обошли стороной городские легенды. Старожилы рассказывают, что дом был построен то ли на золотой жиле, то ли на кладбище. В годы сталинских репрессий здесь поменялось почти 100% жильцов, а в разветвленной сети подвалов под Городком творились недобрые дела — по легенде, чекисты брали работу «на дом» и расстреливали здесь «врагов народа». А еще в подвалах якобы были камеры для заключенных. Но реальных подтверждений этим легендам нет.
Подвалы эти якобы должны соединяться с тайными подземными ходами под домами Расторгуевых-Харитоновых и инженера Ипатьева, в них же, в этих ходах, спрятаны клады. Правда это или нет — кто знает. Сейчас подвалы Городка чекистов затоплены, но по части из них водят диггерские экскурсии.
Первое здание эпохи конструктивизма
Городок чекистов — самое передовое здание, и в самом центре. Городок, пожалуй, самый известный в Екатеринбурге конструктивистский памятник. Но первым он не был. Годом ранее началось строительство «Жилкомбината НКВД» (1928—1932 гг., архитекторы И. П. Антонов, В. Д. Соколов) и первого в Свердловске одиннадцатиэтажного дома с лифтом. Вот этот комплекс точно и по плану строился в виде серпа, а строили его, конечно, несчастные политические спецпоселенцы. Квартиры в домах комплекса — элитные и по нашим меркам, некоторые из них имеют площадь более 100 кв. м, шесть или семь комнат.
Можно сказать, этот комплекс — наш свердловский Дом на набережной: те же комфортные условия проживания, все службы и необходимые учреждения — в пределах двора, та же близость к правительственным зданиям, но и та же шаткость положения обладателей квартир: дома прослушивались, и здесь к концу 30-х полностью поменялись жильцы. Старики крестились, проходя мимо.
Строительство Жилкомбината НКВД (или Второго дома Горсовета) как раз и мог наблюдать Маяковский в 1928 году, сравнивавший город с Нью-Йорком. А вот побывать внутри и взять обед в столовой мог Борис Пастернак, прибывший в 1932 году для наблюдений за великой уралмашевской стройкой. Год был неурожайный, голодный, а в чекистской столовой подавали горячие пирожные. Таким разрывом между советской элитой и пролетариатом писатель был обескуражен и удручен.
Бывали в Жилкомбинате НКВД и высокопоставленные лица, например, маршал Г. С. Жуков. Правда, от предоставленной ему квартиры, говорят, отказался: предыдущий жилец при аресте отстреливался, и на стене еще виднелись следы пуль.
Совсем не легенда, а типичная для своего времени история связывает архитектора Городка Чекистов И. П. Антонова и ведомство, населявшее его дома. В одном из проектов один его внимательный коллега усмотрел православный крест. В это время неравнодушные граждане любили рассматривать пионерские значки, ветки деревьев на фотографиях, коробки спичек, выискивая троцкистов и западных агентов. «Зачинщиком и идеологом буржуазных архитектурных извращений является агент буржуазной Финляндии — иностранный подданный архитектор Антонов Иван Павлович», — значится в доносе на архитектора — финского подданного. У этой истории благополучный конец: Антонов был предупрежден и бежал с семьей на родину.
Дома-коммуны и их ловушки
Дома-коммуны — это и достижение своего времени, и бич современных его обитателей. Таков почти забытый сейчас дом-коммуна на проспекте Ленина, 52 (Дома Гостяжпромурала, 1931—1936 гг., архитекторы Г. П. Валенков, А. Б. Горшков, Е. Н. Коротков). Район активно застраивался в 1930-е гг., сносились дореволюционные одно- и двухэтажные дома, за которыми оставалась обширная территория. Для рационального ее использования корпуса расположили торцами к центральной улице. Получился «дом-гребенка». Восемь корпусов соединили между собой переходами, по которым можно было пройти в поликлинику и детский сад.
Здесь были так нелюбимые Маяковским и «фонтан» и «нега» для советского человека. Однако надежда архитекторов-конструктивистов на быт будущего и человека будущего не оправдалась. В 1990-е гг. переходы между корпусами использовали для преступных дел: зайти сюда можно было с одной улицы, а выйти с другой. Вряд ли способствовало дружному житью и рациональное, на первый взгляд, разделение этажей в четырех из восьми корпусов на «квартирные» и «общежитские».
По плану, молодой специалист получал комнату в общежитии с общей кухней, душем и туалетом, потом обзаводился семьей и переезжал в отдельную трехкомнатную квартиру. На деле же в комнатах, куда и сейчас не всегда возможно провести коммуникации, вырастало несколько поколений.
При всех своих плюсах и минусах домов-коммун, их строительство хоть и не массово, но решало острые жилищные проблемы растущего города. Радость получившего квартиру пролетария запечатлел Маяковский в стихотворении «екатеринбургского» периода «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру»:
Во многих домах сохранялось печное отопление (только представьте: квартира в 28 квадратных метров со своим камином!), но холодная и горячая вода были везде. При небольших комнатах — высокие потолки, большие окна, много света и воздуха. Это отличительная черта стиля.
Что в Екатеринбурге стоит увидеть своими глазами
Но конструктивизм, конечно, это не только жилые дома. Причудливые, футуристичные, но лаконичные и строгие формы приобретали самые разные учреждения и ведомства. Эти дома окружают нас до сих пор: дом-улитка (Городок юстиции, 1932 г., архитектор С. Е. Захаров), дом-трактор (Дом связи или Главпочтамт, 1933 г., архитекторы К. И. Соломонов и В. Д. Соколов), дом с окнами-газетными лентами (Дом печати, 1929—1930 гг., архитекторы Г. А. Голубев, В. А. Сигов), дом-корабль (спортгородок «Динамо», 1931—1934 гг., архитектор В. Д. Соколов) и другие.
Кроме прочего стоит увидеть Белую Башню (водонапорная башня УЗТМ, 1929—1931 гг., архитектор М. В. Рейшер), которую еще называют Моной Лизой советского конструктивизма.
Помимо прочего она известна тем, что по легенде в нее ведет инженерный тоннель, проложенный под Уралмашем. Тоннель был сооружен для прокладки инженерных коммуникаций через территорию соцгорода Уралмаш к заводу. Тоннель существует до сих пор, но до сих пор не удалось найти доказательств того, что в него можно попасть в том числе из Белой Башни.
Принципам конструктивизма подчинялись целые улицы новых соцгородов. Так, один из главных архитекторов города, П. В. Оранский, продумывая план Уралмаша, прочертил три луча улиц Ильича, Сталина (сейчас проспект Орджоникидзе) и Культуры, восходящие к заводской площади им. Первой Пятилетки. По широким проспектам рабочие стройными рядами шли на завод, объединяющий их, задававший темп жизни.
Проходя сейчас этими улицами, угадывая прошлое города между вывесок магазинов, невольно удивляешься величию идей. Как будто чуть меньше века назад была эпоха титанов, необозримая нашим измельчавшим взглядом. Или утопия, которую строили свердловские архитекторы, осталась великим замыслом, прошедшим по касательной к реальной жизни.
