В среду, 15 августа, в Москве должен пройти «Марш матерей». Речь идет о не санкционированной властями акции в поддержку фигуранток так называемого дела «Нового величия». Планируется, что участники мероприятия пройдут от Новопушкинского сквера до здания Верховного суда на Поварской улице. Фабула дела: в марте в Москве были задержаны десять человек, которые, по версии следствия, создали экстремистскую организацию «Новое величие», собираясь в дальнейшем «свергнуть конституционный строй». Шесть человек были арестованы по ст. 282.1 УК РФ, включая 17-летнюю Анну Павликову и 19-летнюю Марию Дубовик. Однако обвиняемые и их адвокаты утверждают, что молодые люди просто обсуждали в соцсетях политику. Позднее в их компанию влился взрослый мужчина, который предложил создать организацию и написать устав. Уже потом выяснилось, что он и еще двое были внедренными сотрудниками спецслужб. Теперь написанный при его активном участии устав следствие называет доказательством экстремистских намерений задержанных. За месяцы пребывания в СИЗО здоровье обеих девушек серьезно ухудшилось. У Павликовой возникли проблемы со слухом, и началось воспаление внутренних органов. У Дубовик обнаружили опухоль. Как получилось, что девушки оказались за решеткой и почему еще недавно лояльные власти люди сегодня выходят на протестные акции — в интервью «URA.RU» рассказала мать Анны Павликовой — Юлия. — Юлия, анонсированный «Марш матерей» не санкционирован властями столицы. Для чего он нужен, вы примете в нем участие? — Это мирный марш. Мы просто пытаемся привлечь внимание к этому делу, к судьбе девочек. Чтобы девочки знали — сколько людей их поддерживает! Поможет ли он? Честно говоря, не знаю, сложно сказать. Наверное, какое-то внимание это привлечет. Я обязательно буду в нем участвовать. — Как вы отнеслись к сообщению о том, что ваша дочь, по версии следствия, экстремистка? — Первое время, сразу после задержания, я вообще не понимала, что происходит. Была в шоке. Потом появилась какая-то ясность — прочитала материалы дела, почитала Telegram Ани, всю ее переписку. И у меня как-то пазл сложился. Я прекрасно понимаю — моя дочь ни в чем не виновата. Уверена — если бы не было вот этого подстрекателя, то никакого дела не было бы вообще! — А кому, на ваш взгляд, выгодно это дело? — Наверное, существует [в правоохранительных органах] статистика — сколько опасных преступников надо поймать. Ведь девочек задержали как раз перед выборами [президента]. За это можно получить звездочки на погоны, почему нет? Это такая полицейская операция.  — Вы не считаете свою дочь экстремисткой. Вы видели переписку, которая стала поводом для дела? О чем она была? — У них [подростков] была позиция — за честные выборы. Они общались, как обычная молодежь — ну, фильм обсудили, анекдот рассказали, любовь-морковь… Ребята, когда собирались, брали с собой «Монополию» [настольную игру]. Никакая политика им не была нужна. Просто появился этот человек [подстрекатель]. А ребята все попались, как под одну гребенку — доверчивые, маленькие еще. Дочка мне говорит, что это общение они воспринимали как клуб по интересам, игру. Я ее неоднократно спрашивала — неужели у тебя не было ощущения, что что-то не так. Но она хотела оттуда уйти, потому что почувствовала неладное. Но ее не отпускали, уговаривали. Этот человек общался с ними, пытался быть другом, но с самого начала знал, чего он хочет, и для чего он это делает. Получается, что на месте моей дочери может оказаться абсолютно любой подросток. Особенно, если ребенок наивный, если он домашний. Просто у Ани не было уличной закалки. Она в основном дома сидела, читала, училась, рисовала… И не понимала, что в жизни есть вот такое предательство. Все принимала за чистую монету. Если ваш ребенок с кем-то общается, что-то пишет в сети, то могут прийти в любой момент за ним и забрать. Это действительно может коснуться любого. — Вы с дочерью обсуждали какие-то политические темы? Как она была настроена по отношению к власти? — Да совсем она не была политизирована! Она всегда была активным гражданином — переживала, что много мусора, что нет системы раздельного сбора [мусора], что неправильно сажают деревья, и они погибают. Она интересовалась экологией, ей было не все равно. Ну, еще хотела пойти на выборы наблюдателем, но ее не взяли — на тот момент не исполнилось 18. — Сейчас вы общаетесь с Аней? Как она себя чувствует? — Я была у нее сразу после суда в пятницу [9 августа Дорогомиловский суд Москвы отказался освободить из СИЗО Анну Павликову, — ред.]. Она, конечно, была очень сильно простужена, у нее сильный кашель. Ее везли в суд с температурой 39. Постоянно дергается нерв на лице. Она совсем не спит — у нее сплошные кошмары какие-то. Постоянно плачет. Она очень сильно подавлена. Очень хочет домой. Говорит: мам, почему не могу посидеть с тобой рядом, а не через решетку? Можно подумать, она самый опасный преступник. — Юля, на что вы сейчас надеетесь? — Я надеюсь, что где-то наверху, у того, кто ведет это дело, может, наконец-то, проснется совесть. И они что-то сделают, чтобы прекратить этот кошмар. — Как оцениваете тут общественную поддержку, которое вызвало дело «Нового величия»: в защиту девушек выступили даже провластные деятели? — Эта поддержка для меня очень важна. Когда ее не было, в первые дни, было очень тяжело. Просто пришли и грубо забрали мою дочь. Я не знала, куда бежать. Хотелось просто выйти на улицу и кричать. — А вы лично до задержания своей дочери насколько интересовались политикой? — Я вообще политикой не интересовалась. Даже не подозревала, что такое возможно. Знаете, просто сидела в розовых очках. Пришлось их снять и увидеть весь ужас происходящего и понять, что нельзя быть в стороне и делать вид, что меня это не касается.

прочитать статью полностью