Президент России Дмитрий Медведев встретился сегодня с журналистами Уральского федерального округа. Одним из участников встречи был корреспондент «URA.Ru». Мы публикуем его вопрос и ответ главы государства:

- У меня к Вам вопрос, не касающийся конкретных регионов, а касающийся политики в целом. Все нулевые годы экспертное сообщество, политически активные граждане обсуждали госполитику, например, отказ от многих демократических свобод и инструментов, которые были приняты в 90-е годы; усиление роли государства в экономике. Обсуждали последствия, например, коррупции и прочее.

Обсуждали Ваши инициативы, в частности, историю с Советом Федерации, интересную вещь, с тем чтобы сенаторы избирались из числа региональных и муниципальных депутатов, которая в итоге (сейчас) превратилась в то, что в губернаторы, например, могут выбрать не из нынешних губернаторов, а любого своего друга, через процедуру провести и назначить. Сейчас обсуждается такая вещь, что в последующие 12 лет этот политический и экономический тренд сохранится, а возможно даже будет усиливаться.

Скажите, пожалуйста, для чего это делается? Для чего идет отказ от части свобод 90-х – это усиление роли государства? И какие Вы видите в этом, может быть, опасности для страны?

Еще сразу хочу уточнить: опять же звучат оценки, что в нынешний электоральный цикл мы выбираем политическую власть на 12 лет, а то и на 24 года. Так это или нет?

Д.МЕДВЕДЕВ: Вам коротко ответить или долго? Если отвечать коротко, то все, что Вы сказали, все не так. А если отвечать долго, то это может занять некоторое время. Давайте все-таки попробуем порассуждать.

Во-первых, в отношении трендов. Никаких особых трендов нет. Есть реальная ситуация, сложившаяся за последние годы. Кому-то она нравится, кому-то она не очень нравится. Это вопрос выбора. Я напомню, кстати, что любая демократия основана на выборах и на том, кто какие интересы отражает.

В нашей ситуации, например, есть такая партия, как Ленин говорил, «Единая Россия». Если она получит большинство, значит, она представляет интересы большинства, значит, все, что она делает, делается в интересах большинства.

Возникает вопрос с меньшинством: а как ему быть? Но это не значит, что она должна игнорировать это меньшинство. Это абсолютно не так. Но в то же время, исходя из общедемократических подходов, партия, имеющая контрольный пакет в парламенте, проводит политику в интересах большинства. Если в какой-то момент эта политика будет отличаться от представлений большинства, она утратит это большинство и все.

Почему я об этом говорю? Потому что ни один из демократических институтов за последние годы не был помножен на ноль, что бы там ни говорили те, кому не нравится сформировавшийся, как Вы говорите, тренд. Это первое.

Второе. Никакого отказа от прав и свобод, которые установлены Конституцией, не происходило, во всяком случае я не могу назвать ни одного примера, когда в нашей стране произошел бы отказ от действия какого-то демократического института. Некоторые институты менялись.

Кому-то эти изменения кажутся правильными, кому-то не очень правильными, например, порядок наделения полномочиями губернаторов. Но это не значит, что были попраны основные положения Конституции, потому что если бы в Конституции была соответствующая норма на эту тему, то тогда никто бы не смог изменить законодательство, на основании которого происходит наделение полномочиями.

Поэтому, на мой взгляд, мы действительно пережили довольно сложный период (10-летний или чуть больше), когда происходили разнонаправленные вещи. С одной стороны, государство укреплялось, и это сделать было крайне необходимо, критически необходимо, потому что в начале нулевых годов, о которых Вы сказали, мы получили абсолютно разболтанное государство.

Я сейчас с бизнесменами встречался. Понимаете, у человека всегда память короткая и обычно помнишь только хорошие, положительные вещи. Они мне, например, напомнили про кредитную ставку в 200 процентов и так далее. Все это было. И разболтанность государства в начале десятилетия была.

Государство укрепили, сразу возник вопрос: а не переукрепили ли? Не завернули ли слишком далеко или глубоко? Не нужно ли что-то ослабить? Я могу сказать одну вещь: все это вопрос конкретной политической практики; где-то, может быть, нужно двигаться в одном направлении, где-то – в другом, но сама по себе государственная система не претерпела никаких радикальных изменений.

То, что у нас существует политическая сила, которая имеет шансы избраться всего лишь, подчеркиваю, третий раз подряд, я в этом никакой катастрофы не вижу. Я недавно с вашими коллегами общался, почему мы так критично всегда настроены к своим политическим силам? Это нормально, наверное, почему настроены. Потому что это наши политические силы, да?

Но все-таки давайте вспомним, что происходило в других странах. Когда христианские демократы были 20 лет в ФРГ в достаточно сложный период у власти, никто же не говорил, что это попирает демократию, что это не отражает интересов людей. Они избирались и властвовали. Когда Маргарет Тэтчер привела к власти консерваторов в 79-м году, они были 18 лет у власти, никто же не говорил о том, что это противоречит какому-то демократическому тренду.

Избирают их и избирают, избирали до тех пор, пока они были популярны. Потом, по-моему, Мейджора избрали, если я правильно помню, и они утратили эту популярность, потом пришли, соответственно, лейбористы, сейчас – снова консерваторы. Поэтому ничего трагического в этом нет.

Если говорить о присутствии государства в экономике, здесь я, пожалуй, соглашусь с вами больше, потому что мы должны сделать все, чтобы присутствие государства в экономике было достаточным, но необходимым. Напомню, что еще некоторое время назад у нас была принята уже новая специальная программа приватизации государственных предприятий с учетом новой ситуации.

В результате ее осуществления государство должно получить порядка 40 миллиардов долларов от реализации соответствующих пакетов. Я считаю, что это полезно. Но самое главное, это развязывает экономику, потому что у нас действительно в целом ряде отраслей избыточное представительство государства. И я как Президент всегда исходил из того, что нам нужно заниматься дальнейшей передачей целого ряда объектов в частные руки просто потому, что государственное участие в них неэффективно.

Нам в какой-то ситуации нужно было освободиться от чиновников в советах директоров. И я такое поручение дал, это сделано. Это не значит, что автоматически нечиновники стали более эффективными, но они более свободны в том, чтобы сформулировать свою позицию, в том, чтобы принимать решения, продиктованные не только государственной директивой, но и соображениями экономической целесообразности по отношению к компании.

Я все-таки восемь лет просидел в совете директоров «Газпрома» и знаю, каким образом такие решения принимаются. Поэтому если говорить о развитии экономики, то, наверное, да, в какой-то момент нам нужно было остановиться и принять необходимые решения.

Инвестиционный климат. Здесь, наверное, нам еще нужно сделать очень и очень многое для того, чтобы инвестиционный климат был на уровне, соответствующем потенциалу Российской Федерации. Потому что когда иностранцы приходят, то они говорят: «Да, у вас страна фантастическая по возможностям, у вас прекрасные природные ресурсы, интеллектуальный капитал мощнейший. Инвестиционный климат очень плохой».

Конечно, инвестиционный климат – это не просто решение Президента, премьера, это совокупность всех общественных отношений, отношений, существующих внутри одной государственной системы, внутри общественных структур. Это не делается ни указами, ни постановлениями, тем не менее нормативную основу для этого нужно сформировать.

Возвращаясь, например, к инвестиционному климату, могу сказать, что даже те решения по борьбе с коррупцией, которые по моей инициативе приняты, это тоже все-таки вклад в изменение инвестиционного климата. Помогло это или нет – это вопрос отдельный, к сожалению, помогло не очень. Нужно помимо законов еще создавать условия, когда эти законы будут работать. Если взять, например, судебную систему (ее тоже часто критикуют), она должна адекватно реагировать на нарушение прав инвесторов, только в этом случае возникнет некая единая линия – антикоррупционное законодательство, применение этих законов в судах, защита интересов конкретного инвестора.

Почему я все это говорю? Потому что, возвращаясь к тому вопросу, который Вы задали, мой ответ в целом таков: за истекшие 12 лет в нашей стране происходили разные вещи, некоторые из них я считаю абсолютно необходимыми. Без них наше государство просто развалилось бы, включая, кстати, борьбу с терроризмом и укрепление государственной власти.

Не может быть такого государства, как наше, где слабая государственная власть. Нам пришлось это сделать. Да, это имеет некоторые издержки, тем не менее я считаю, что это было сделано абсолютно правильно. Происходили и другие вещи. И оценку им, наверное, должны дать граждане на выборах, которые будут 4 декабря. Но говорить о том, что сформировался некий авторитарный тренд, который сейчас захватил всё и вся и который воплощают в себе, допустим, кандидат в Президенты, кандидат в Председатели Правительства от «Единой России», сама партия «Единая Россия», – несерьезно просто потому, что этого тренда нет, а есть совокупность самых разных вещей, которые происходили в нашей стране.

И, наконец, самое последнее. Если вы, например, спросите меня, то я могу вам сказать так. Я считаю, что мы смогли за последние 12 лет вывести Россию на уровень принципиально отличный от того, что было в 90-е годы. Россия снова стала страной из высшей лиги, страной не только с которой считаются, потому что мы ядерные ракеты имеем, иные виды вооружений, но и страной, в которой растет заработная плата и пенсии.

Кстати сказать, заработная плата с 2000 года выросла с трёх тысяч рублей до 24 тысяч. Этого не сделало ни одно правительство ни в одной стране мира. И это точно должно быть отнесено в актив действующей власти, но, подчеркиваю, окончательные оценки, конечно, дадут люди 4 декабря.

Мне, например, не стыдно за то, чем я занимался последние три года, и за то, чем я занимался начиная с 9 ноября 1999 года, когда я из Петербурга переехал в Москву.

 

М.ВЬЮГИН: А что Вы посоветуете по электоральному циклу, на сколько это лет?

Д.МЕДВЕДЕВ: На сколько? В соответствии с законом. Какие 12 лет? Если Дума будет избрана, а она будет избрана, и, например, «Единая Россия» получит в ней большинство, а есть для этого предпосылки… Но ничего не решено, потому что я не знаю, как будут люди голосовать. Очень разные процессы происходят.

И «Единая Россия» где-то свои очки теряет, это естественно, потому что, в общем, понятно, всякая власть приедается, это тоже понятно. Все люди, всё понимают. Есть достижения, но есть и ожидания больших успехов. Так вот это на пять лет.

Если в марте месяце кандидат от «Единой России» Владимир Путин получит мандат на управление государством, а шансы для этого тоже есть, и неплохие, потому что Путин – популярный человек, и потому что в общем и целом есть результаты, то это на шесть лет. А что дальше, я не знаю.

А Вы знаете? И я не знаю. А какие 12 лет? Почему 12 лет?

М. ВЬЮГИН: Два президентских срока.

Д.МЕДВЕДЕВ: А почему два? Для этого нужно еще раз избраться, и еще раз, например, Думе сформироваться, еще что-то сделать. В жизни так быстро всё меняется, что тот, кто меряет все максимальными сроками, как правило, оказывается в очень сложной ситуации. Надо, конечно, думать о будущем, но нужно исходить из того, в какой ситуации ты находишься сейчас, думать о проблемах сегодняшнего дня. Кстати, именно этим мы и старались заниматься совместно.