Валерия Рытвина, написавшая в ФСБ, МВД и Генпрокуратуру заявление на сторонников осужденной по «делу о „лайках“» екатеринбурженки, в одночасье стала антигероем Интернета. Девушка получила не только поддержку блогеров-патриотов, но и шквал критики, многие недоброжелатели высказывают в ее адрес открытые угрозы.
Зачем она так поступила, что думает об осужденной Вологжениновой и запрете Интернета в России — в интервью «Павлика Морозова в юбке» специально для «URA.Ru». Кстати, во время нашей беседы радикальная патриотка превратилась в кандидата в Госдуму от «Единой России».
Активист «Народного фронта» Валерия Рытвина приехала на интервью в редакцию «URA.Ru» с опозданием: девушка извинилась и пояснила, что много времени провела в полиции, где подавала заявление об угрозах в свой адрес. Пользователи соцсетей не поняли ее позицию по «делу о лайках».
Напомним, Железнодорожный суд, признавший гражданку Вологженинову виновной в разжигании ненависти и вражды (она оставляла в сетях проукраинские посты), принял решение о том, что ноутбук осужденной должен быть уничтожен (вместе с мышью). После этого в соцсетях стала обсуждаться идея скинуться и купить для Вологжениновой новый ноутбук — в частности, такую инициативу выдвинул известный блогер Рустем Адагамов. Валерия Рытвина предложила всех, собирающих деньги для Вологжениновой, проверить на предмет финансирования экстремизма.
О том, что на ее номер идет шквал звонков и сообщений, мы убедились и сами: за время нашего общения не было и минуты, чтобы телефон не вибрировал. Лишь ради интервью Валерия отложила его в сторону.
— Тебя сейчас в соцсетях называют «стукачом», «Павликом Морозовым». Твоя позиция по поводу обвинений в доносе?
— У нас почему-то путают НКВД и ФСБ. То, что было в сталинские времена, слава богу, там и осталось.
Заниматься какими-то доносами абсолютно не в моих интересах и не в моих моральных принципах.
По логике людей, которые меня так называют, получается, что когда на человека, допустим, напали, он идет и пишет заявление в полицию — это тоже донос, что ли? Заявление в суд, когда один человек другому деньги не отдал — это стандартная гражданско-правовая ситуация. При чем тут вообще донос? Тем более, что я не прошу кого-то посадить — я просто попросила провести проверку. У нас этим должны заниматься соответствующие органы, пусть и занимаются, они за это зарплату получают.
— За что, по-твоему, была осуждена Вологженинова?
Во время интервью на телефон Валерии постоянно приходят звонки и сообщения
— За действия экстремистского характера. Она распространяет информацию в социальных сетях о том, что российский режим ей не нравится, и призывает к разным вещам. Если ты живешь в государстве, которое предоставляет тебе социальные гарантии, ты все-таки уважай его немножко. Не нравится — уезжай. Нет, она хочет жить в России, но говорит, как тут все плохо. И из-за таких людей у нас не сегодня-завтра случится то, что, к сожалению, случилось на Украине.
Почему я так отреагировала на эту ситуацию? Я просто хочу жить в мире, не хочу, чтобы кто-то поднимал панику с пустого места. Она ведь призывала! Ее же поддерживают, мол, давай, давай! Сами же живут в России и говорят такое. Зачем это делать? Мне не понравилось. Не понравилось именно то, что люди стали ее поддерживать. Теперь я понимаю, какое давление на суд и на органы было оказано, если на меня сегодня такая реакция. Я сочувствую судье, честно говоря.
— А какая реакция сегодня на тебя?
— Мне идут угрозы, приходят ненавистнические комментарии с угрозами, что я до дома не дойду. Картинки всякие, что «ты сегодня умрешь». В общем, нехорошие вещи. Конечно, я надеюсь, что все это слова и не будет воплощено в реальность. хотела сделать заявление для таких «умников», что все комментарии и оскорбления у меня зафиксированы в скриншотах, и эта информация отправлена нескольким людям. И если, не дай бог, со мной что-то случится, то
у меня есть заявление об угрозах, которое я подала в полицию, и в первую очередь придут к тем, кто мне угрожал. Поэтому в их интересах, чтобы с моей головы не упал ни один волос.
— У нас такое уголовно-процессуальное законодательство, которое предполагает уничтожение средства преступления. Да, я тоже не понимаю, в чем мышка провинилась, но орудие преступления должно быть уничтожено. Так как следствие выявило, что она с этого компьютера проводила какие-то свои преступные деяния, то по этой логике было вынесено решение, что компьютер тоже надо уничтожить. Я согласна, что это такое абсурдное решение, но у судьи, видимо, не было выбора: она должна выполнять эти законодательные нормы.
— А можешь предположить, почему люди решили скинуться и подарить семье этой женщины компьютер?
— Я так понимаю, что скидывались люди, которые не только сочувствуют, что у нее компьютера не стало, а которые в принципе против режима. Почему я и написала заявление. Они поддерживают ее позицию, а женщина, несмотря на обвинительный приговор суда, продолжает говорить, что, мол, «это моя позиция», что она будет и дальше участвовать в оценке политической ситуации между Россией и Украиной. Ее в основном поддерживают Украина и либеральное направление наших людей из Екатеринбурга.
— Просто я тоже считаю абсурдным решение уничтожить компьютер. Полагаю, люди, увидев эту абсурдность, решили возместить ущерб, нанесенный системой. Ты так не думаешь?
— Это же все дело политического характера…
Суд над Екатериной Вологжениновой («дело о лайках») стал мегарезонансным. Валерия считает этот процесс показательным: «чтобы другим неповадно было!»
— То есть, если бы не сожгли компьютер, то и интереса журналистов и общественности к этому делу не было бы?
— Возможно. Но с другой стороны, хорошо, что таким образом привлекли внимание к этой проблеме. Это был показательный суд, чтобы другим неповадно было. Пускай решение абсурдное, но если именно это привлекло внимание, то, может быть, это и оправдано было.
— Какой урок, по-твоему, должен вынести сознательный гражданин России из этого решения?
Валерия о защитниках Вологжениновой: «Страшно то, что многие так же думают»
— Как минимум, что за разжигание межнациональной розни и экстремистские действия у нас действительно существует уголовное преследование. Надо быть готовым нести ответственность. Если ты такой смелый оппозиционер, сидишь в соцсетях и пишешь, что мы живем в плохом государстве и призываешь — вместо того, чтобы сделать что-то лично, принести какую-то пользу Родине и обществу, написать какой-нибудь закон, который изменил бы ситуацию в лучшую сторону. Если у человека позиция «гнобить Россию», пусть знает, что за свои слова надо отвечать. И за всякие призывные действия тоже придется ответить.
Дело Вологжениновой, я считаю, послужило лакмусовой бумажкой в этой проблеме. Она, у нас, к сожалению, такая негласная. В ФСБ поступают обращения, они без шумихи все это обрабатывают, кого-то привлекают, и все. А в своей массе люди пишут в соцсетях, что угодно. Они не понимают, что несут ответственность за тех, кто младше и читает их. О, давайте сейчас переворот устроим! Они не понимают, что если начнется война, то последствия будут страшные, пострадают и либеральные оппозиционеры, и все, кто за патриотизм. Кому от этого лучше будет?
— А отчего начнется война?
— Если сейчас поднимется шум о том, что российское государство осудило эту женщину, как они посмели давайте пойдем и устроим!.. Это будут реальные акции — ни к чему хорошему это не приведет. Если кто-то не доволен государством, то давайте разбираться. У нас очень много чиновников, которые воруют.
— А что страшнее: то, что эта женщина написала, или то, что произошло после — когда ее начали поддерживать?
— То, что она написала, это страшно и плохо, конечно, но, в принципе, многие этим занимаются. Страшно то, что многие так же думают. Это массовое сознание такое.
Запретить выходить в интернет
— Вологженинову осудили, а она говорит, что все равно будет писать. Если бы люди не скинулись на ноутбук, она бы все равно его купила. Может быть, таким людям запретить выходить в интернет?
— У нас нет такой санкции, как запрет пользоваться интернетом…
— Может быть, ввести?
— Я думаю, что это тоже абсурдно. Еще больше тогда начнут… Не думаю, что я бы поддержала запрет на интернет. Давайте не будем доходить до абсурда. Невозможно запретить человеку пользоваться интернетом, так же как нельзя запретить носить вещи определенного цвета. Это абсурд.
Ситуация потому и стала достоянием общественности, потому что в ней много абсурдных моментов. Все почему-то смотрят на эти тонкости, цепляются за этот абсурд. А корень зла в том, что у нас идет антироссийская пропаганда.
И часть граждан эту пропаганду активно поддерживает.
— И почему?
— Потому что те, кто занимается комментированием, извините, в жизни больше нечем заняться. Люди, которые считают так же, как я, они просто работают, занимаются своим делом и им вообще не до комментирования в интернете, им некогда этими троллями заниматься.
— Когда ты писала заявление, ты ожидала, что тема «выстрелит»? Что интерес всех СМИ будет прикован к тебе?
— Такого резонанса я не могла представить, честно говоря. Я хотела просто поднять проблему.
Валерия Рытвина не раз участвовала в съездах ОНФ. Сегодня Артюх — в ее тени
— До праймериз, в которых ты тоже участвуешь, осталось три месяца. Все это связано с политическим пиаром?
— С политическим пиаром это не связано. Я позиционирую себя как активист в сфере борьбы с коррупцией, а эту тему я выложила просто потому, что увидела ее «ВКонтакте». Я работаю в проекте «Честные закупки», мы ищем сомнительные закупки бюджета и госкомпаний. И когда я это все выкладываю в отношении каких-то чиновников или госкорпораций, это почему-то не вызывает такой реакции, как донос. Хотя тоже бывают обращения в правоохранительные органы, прокуратуру, ФАС. Это моя гражданская позиция, и с ней все соглашаются. А когда я заявила об этом факте, то это сразу назвали доносом.
— Кстати, когда мы написали новость о твоем заявлении, нам позвонили из ОНФ и заявили, что Валерия Рытвина не является штатным юристом ОНФ….
— Это да.
— И уже давно не появлялась в Народном фронте. Не знаю, что они имели в виду, но чувствовалось, что они хотят абстрагироваться от этой темы.
— Я уже где-то полгода не ходила в исполком, действительно. Но это не отменяет моего статуса активиста и эксперта в ОНФ по закупкам, я с ними постоянно на связи и списываюсь. А то, что я не штатный юрист — это да. В любом случае эта ситуация не относится к непосредственной деятельности ОНФ. Я как занималась сомнительными закупками, так и буду продолжать.
— Не боишься, что однажды экстремистом назовут и тебя? Поясню: ты пишешь донос, потом еще 10 человек, и скоро доносы станет писать настолько нормальным, что от этого можешь пострадать и ты.
— Я вообще считаю, что понятие донос тут неприменимо. Тогда получается, что все обращения в госорганы можно называть доносами. А у нас в Екатеринбурге происходят десятки тысяч обращений и заявлений, и их почему-то не называют доносами. Они у нас как предусмотрены законодательством. Те же самые оппозиционеры регулярно пишут обращения в госорганы, но почему-то они в отношении себя таких слов говорить не желают.
— Последний вопрос. По какому округу ты решила пойти на праймериз?
— Я выбрала Свердловский округ.
— Госдума?!
— Да.
Публикации, размещенные на сайте www.ura.news и датированные до 19.02.2020 г., являются архивными и были
выпущены другим средством массовой информации. Редакция и учредитель не несут ответственности за публикации
других СМИ в соответствии с п. 6 ст. 57 Закона РФ от 27.12.1991 №2124-1 «О средствах массовой информации»
Все главные новости России и мира - в одном письме: подписывайтесь на нашу рассылку!
На почту выслано письмо с ссылкой. Перейдите по ней, чтобы завершить процедуру подписки.
Валерия Рытвина, написавшая в ФСБ, МВД и Генпрокуратуру заявление на сторонников осужденной по «делу о „лайках“» екатеринбурженки, в одночасье стала антигероем Интернета. Девушка получила не только поддержку блогеров-патриотов, но и шквал критики, многие недоброжелатели высказывают в ее адрес открытые угрозы. Зачем она так поступила, что думает об осужденной Вологжениновой и запрете Интернета в России — в интервью «Павлика Морозова в юбке» специально для «URA.Ru». Кстати, во время нашей беседы радикальная патриотка превратилась в кандидата в Госдуму от «Единой России». Активист «Народного фронта» Валерия Рытвина приехала на интервью в редакцию «URA.Ru» с опозданием: девушка извинилась и пояснила, что много времени провела в полиции, где подавала заявление об угрозах в свой адрес. Пользователи соцсетей не поняли ее позицию по «делу о лайках». Напомним, Железнодорожный суд, признавший гражданку Вологженинову виновной в разжигании ненависти и вражды (она оставляла в сетях проукраинские посты), принял решение о том, что ноутбук осужденной должен быть уничтожен (вместе с мышью). После этого в соцсетях стала обсуждаться идея скинуться и купить для Вологжениновой новый ноутбук — в частности, такую инициативу выдвинул известный блогер Рустем Адагамов. Валерия Рытвина предложила всех, собирающих деньги для Вологжениновой, проверить на предмет финансирования экстремизма. О том, что на ее номер идет шквал звонков и сообщений, мы убедились и сами: за время нашего общения не было и минуты, чтобы телефон не вибрировал. Лишь ради интервью Валерия отложила его в сторону. — Тебя сейчас в соцсетях называют «стукачом», «Павликом Морозовым». Твоя позиция по поводу обвинений в доносе? — У нас почему-то путают НКВД и ФСБ. То, что было в сталинские времена, слава богу, там и осталось. По логике людей, которые меня так называют, получается, что когда на человека, допустим, напали, он идет и пишет заявление в полицию — это тоже донос, что ли? Заявление в суд, когда один человек другому деньги не отдал — это стандартная гражданско-правовая ситуация. При чем тут вообще донос? Тем более, что я не прошу кого-то посадить — я просто попросила провести проверку. У нас этим должны заниматься соответствующие органы, пусть и занимаются, они за это зарплату получают. — За что, по-твоему, была осуждена Вологженинова? — За действия экстремистского характера. Она распространяет информацию в социальных сетях о том, что российский режим ей не нравится, и призывает к разным вещам. Если ты живешь в государстве, которое предоставляет тебе социальные гарантии, ты все-таки уважай его немножко. Не нравится — уезжай. Нет, она хочет жить в России, но говорит, как тут все плохо. И из-за таких людей у нас не сегодня-завтра случится то, что, к сожалению, случилось на Украине. Почему я так отреагировала на эту ситуацию? Я просто хочу жить в мире, не хочу, чтобы кто-то поднимал панику с пустого места. Она ведь призывала! Ее же поддерживают, мол, давай, давай! Сами же живут в России и говорят такое. Зачем это делать? Мне не понравилось. Не понравилось именно то, что люди стали ее поддерживать. Теперь я понимаю, какое давление на суд и на органы было оказано, если на меня сегодня такая реакция. Я сочувствую судье, честно говоря. — А какая реакция сегодня на тебя? — Мне идут угрозы, приходят ненавистнические комментарии с угрозами, что я до дома не дойду. Картинки всякие, что «ты сегодня умрешь». В общем, нехорошие вещи. Конечно, я надеюсь, что все это слова и не будет воплощено в реальность. хотела сделать заявление для таких «умников», что все комментарии и оскорбления у меня зафиксированы в скриншотах, и эта информация отправлена нескольким людям. И если, не дай бог, со мной что-то случится, то За время интервью Валерии продолжают приходить сообщения и звонки. Лишь на один она отвлекается — в телефоне высвечивается Нью-Джерси. В трубке звучат прямые угрозы в адрес девушки. — Расскажи, почему, по твоему мнению, сожгли компьютер этой женщины? — У нас такое уголовно-процессуальное законодательство, которое предполагает уничтожение средства преступления. Да, я тоже не понимаю, в чем мышка провинилась, но орудие преступления должно быть уничтожено. Так как следствие выявило, что она с этого компьютера проводила какие-то свои преступные деяния, то по этой логике было вынесено решение, что компьютер тоже надо уничтожить. Я согласна, что это такое абсурдное решение, но у судьи, видимо, не было выбора: она должна выполнять эти законодательные нормы. — А можешь предположить, почему люди решили скинуться и подарить семье этой женщины компьютер? — Я так понимаю, что скидывались люди, которые не только сочувствуют, что у нее компьютера не стало, а которые в принципе против режима. Почему я и написала заявление. Они поддерживают ее позицию, а женщина, несмотря на обвинительный приговор суда, продолжает говорить, что, мол, «это моя позиция», что она будет и дальше участвовать в оценке политической ситуации между Россией и Украиной. Ее в основном поддерживают Украина и либеральное направление наших людей из Екатеринбурга. — Просто я тоже считаю абсурдным решение уничтожить компьютер. Полагаю, люди, увидев эту абсурдность, решили возместить ущерб, нанесенный системой. Ты так не думаешь? — Это же все дело политического характера… — То есть, если бы не сожгли компьютер, то и интереса журналистов и общественности к этому делу не было бы? — Возможно. Но с другой стороны, хорошо, что таким образом привлекли внимание к этой проблеме. Это был показательный суд, чтобы другим неповадно было. Пускай решение абсурдное, но если именно это привлекло внимание, то, может быть, это и оправдано было. — Какой урок, по-твоему, должен вынести сознательный гражданин России из этого решения? — Как минимум, что за разжигание межнациональной розни и экстремистские действия у нас действительно существует уголовное преследование. Надо быть готовым нести ответственность. Если ты такой смелый оппозиционер, сидишь в соцсетях и пишешь, что мы живем в плохом государстве и призываешь — вместо того, чтобы сделать что-то лично, принести какую-то пользу Родине и обществу, написать какой-нибудь закон, который изменил бы ситуацию в лучшую сторону. Если у человека позиция «гнобить Россию», пусть знает, что за свои слова надо отвечать. И за всякие призывные действия тоже придется ответить. Дело Вологжениновой, я считаю, послужило лакмусовой бумажкой в этой проблеме. Она, у нас, к сожалению, такая негласная. В ФСБ поступают обращения, они без шумихи все это обрабатывают, кого-то привлекают, и все. А в своей массе люди пишут в соцсетях, что угодно. Они не понимают, что несут ответственность за тех, кто младше и читает их. О, давайте сейчас переворот устроим! Они не понимают, что если начнется война, то последствия будут страшные, пострадают и либеральные оппозиционеры, и все, кто за патриотизм. Кому от этого лучше будет? — А отчего начнется война? — Если сейчас поднимется шум о том, что российское государство осудило эту женщину, как они посмели давайте пойдем и устроим!.. Это будут реальные акции — ни к чему хорошему это не приведет. Если кто-то не доволен государством, то давайте разбираться. У нас очень много чиновников, которые воруют. — А что страшнее: то, что эта женщина написала, или то, что произошло после — когда ее начали поддерживать? — То, что она написала, это страшно и плохо, конечно, но, в принципе, многие этим занимаются. Страшно то, что многие так же думают. Это массовое сознание такое. — Вологженинову осудили, а она говорит, что все равно будет писать. Если бы люди не скинулись на ноутбук, она бы все равно его купила. Может быть, таким людям запретить выходить в интернет? — У нас нет такой санкции, как запрет пользоваться интернетом… — Может быть, ввести? — Я думаю, что это тоже абсурдно. Еще больше тогда начнут… Не думаю, что я бы поддержала запрет на интернет. Давайте не будем доходить до абсурда. Невозможно запретить человеку пользоваться интернетом, так же как нельзя запретить носить вещи определенного цвета. Это абсурд. И часть граждан эту пропаганду активно поддерживает. — И почему? — Потому что те, кто занимается комментированием, извините, в жизни больше нечем заняться. Люди, которые считают так же, как я, они просто работают, занимаются своим делом и им вообще не до комментирования в интернете, им некогда этими троллями заниматься. — Когда ты писала заявление, ты ожидала, что тема «выстрелит»? Что интерес всех СМИ будет прикован к тебе? — Такого резонанса я не могла представить, честно говоря. Я хотела просто поднять проблему. — До праймериз, в которых ты тоже участвуешь, осталось три месяца. Все это связано с политическим пиаром? — С политическим пиаром это не связано. Я позиционирую себя как активист в сфере борьбы с коррупцией, а эту тему я выложила просто потому, что увидела ее «ВКонтакте». Я работаю в проекте «Честные закупки», мы ищем сомнительные закупки бюджета и госкомпаний. И когда я это все выкладываю в отношении каких-то чиновников или госкорпораций, это почему-то не вызывает такой реакции, как донос. Хотя тоже бывают обращения в правоохранительные органы, прокуратуру, ФАС. Это моя гражданская позиция, и с ней все соглашаются. А когда я заявила об этом факте, то это сразу назвали доносом. — Кстати, когда мы написали новость о твоем заявлении, нам позвонили из ОНФ и заявили, что Валерия Рытвина не является штатным юристом ОНФ…. — Это да. — И уже давно не появлялась в Народном фронте. Не знаю, что они имели в виду, но чувствовалось, что они хотят абстрагироваться от этой темы. — Я уже где-то полгода не ходила в исполком, действительно. Но это не отменяет моего статуса активиста и эксперта в ОНФ по закупкам, я с ними постоянно на связи и списываюсь. А то, что я не штатный юрист — это да. В любом случае эта ситуация не относится к непосредственной деятельности ОНФ. Я как занималась сомнительными закупками, так и буду продолжать. — Не боишься, что однажды экстремистом назовут и тебя? Поясню: ты пишешь донос, потом еще 10 человек, и скоро доносы станет писать настолько нормальным, что от этого можешь пострадать и ты. — Я вообще считаю, что понятие донос тут неприменимо. Тогда получается, что все обращения в госорганы можно называть доносами. А у нас в Екатеринбурге происходят десятки тысяч обращений и заявлений, и их почему-то не называют доносами. Они у нас как предусмотрены законодательством. Те же самые оппозиционеры регулярно пишут обращения в госорганы, но почему-то они в отношении себя таких слов говорить не желают. — Последний вопрос. По какому округу ты решила пойти на праймериз? — Я выбрала Свердловский округ. — Госдума?! — Да.
