Сегодня, 15 июня, день нового министра здравоохранения Свердловской области. Утром Игорь Трофимов даст первую пресс-конференцию, вечером будет представлен губернатором главврачам на Дне медицинского работника. Перед тем, как глава минздрава объявит свои планы, «URA.Ru» представляет ревизию его наследства, доставшегося от предшественника, Аркадия Белявского. А это накачанные миллиардами рублей больницы, новая структура регионального здравоохранения, придушенные внутриэлитные конфликты и расцветающий кризис. За тучные годы и шесть лет руководства Белявский успел «настроить» финансовую удавку, выстроил вертикаль и почти укротил строптивый клан городских главврачей, но проиграл двум «акулам» в белых халатах. Подробности — в материале «URA.Ru». Смена министра здравоохранения Свердловской области — повод для проведения аудита его работы, начавшейся шесть лет назад еще при губернаторе Александре Мишарине. Аркадий Белявский успешно сохранял свое положение с 2009 года внутри периодически перестраивавшегося свердловского кабмина. Очевидцы первых лет работы вспоминают, что свою деятельность он начал в агрессивной среде. «„Варягов“ не любят нигде. Медицина — не исключение. Потому и к тюменским, тем более к югорским руководителям от здравоохранения свердловские коллеги относились, мягко говоря, снисходительно. Нового министра до поры до времени просто не воспринимали всерьез», — рассказывает эксперт рынка страховой медицины Максим Стародубцев. Он рассказывает, что до прихода Аркадия Белявского действовал статус-кво, согласно которому свердловский минздрав занимался областными проектами, а крупные городские клиники были сами по себе. Министерству отводилась роль «доброго дядюшки» или делового партнера, каким оно было при предшественнике сегодняшнего отставника Владимире Климине., «Белявский долго втягивался в процесс, неторопливо изучал обстановку — на это ушло больше года. Но в его пользу был имеющийся опыт работы в медицине, то есть знание предмета, и буквально фотографическая память. Все это помогло ему спустя пару лет руководства: он мог сухой цифрой осадить любого главврача, попытавшегося, как это бывало на совещаниях, надавить на эмоции. Мог, буквально „проснувшись“, спросить: а вот такая-то сумма на расчетном счету больницы где?» — продолжает Стародубцев. Он уверен, что Белявский сумел минимизировать эмоциональный фон, влияющий на принятие решений. С этим утверждением, к слову, согласны почти все из опрошенных. Большинство из них даже уверено, что министр действовал как расчетливый технолог, администрирующий финансовые потоки. Он искусно расставлял приоритеты для «нужных» больниц. «Приход Белявского в Свердловскую область практически совпал с окончанием всяких политических игр в регионах и с построением вертикали власти. Применительно к медицине это выразилось прежде всего в одноканальном финансировании здравоохранения через территориальные фонды обязательного медицинского страхования. Этого требовала от министра Москва. Центру надо было отследить распределение астрономических средств, выделяемых по нацпроектам», — ревизирует работу министра один из собеседников из числа городских главврачей. Продолжением «вертикали» была трехуровневая система здравоохранения: минимально оснащенная центральная районная больница — максимально оснащенный межмуниципальный медицинский центр — областные медучреждения с высокотехнологичными методами лечения, а также телемедицина, мобильные медпункты и прочие симулякры. Такой принцип оказания медпомощи оказался осязаемым, но самым спорным результатом работы Белявского, и ее до сих пор не могут оценить однозначно. В окружении министра говорят, что для Свердловской области это был передовой опыт, недоступный соседним регионам, вроде Пермского края. И массовая ликвидация пустующих фельдшерско-акушерских пунктов и больниц объясняется оптимизацией затрат при увеличении возможности получить качественную помощь в оснащенной клинике не далее чем в 100 км от места жительства. После модернизации свердловской медицины с помощью федеральных денег межмуниципальные медцентры появились в Нижнем Тагиле, Ирбите, Каменске-Уральском и Краснотурьинске. Однако основная претензия к Аркадию Белявскому свелась к одному: за теорией он не увидел суровую реальность. Так, в Свердловской области не была подготовлена логистика для подобных перемещений. Если жительнице Нижней Туры еще допустимо поехать рожать в Лесной, то поездка в Нижний Тагил или Краснотурьинск — это уже перебор. И если, как считается, федеральные деньги на оснащение больниц командой министра были освоены без потерь, то про доступную электричку или подходящий автобусный рейс для живущих дальше 100 км от цивилизации пациентов никто не подумал. Хотя в целом, как отмечалось ранее в официальных заявлениях пресс-службы областного минздрава, интегральные показатели качества медицины улучшились: уменьшились смертность и инвалидизация. «Вполне естественно, что проблема доступности медцентров политизируется так, что эксплуатируемый тезис „умру в своей деревне, но за 50 км лечиться не поеду“ звучит нормально. Но это же неправильно!» — жалуется осведомленный чиновник свердловского минздрава. Он обвиняет оппонентов министра Белявского в том, что они политизировали медицинскую сферу и повесили всех собак, хотя претензий от федерального центра нет. Больше того — завидуют выделяемым Москвой квотам (в том числе на трансплантологию) и соседи по УрФО, особенно Зауралье и Пермский край. Средний Урал — один из пяти субъектов РФ, где пересаживают органы. При этом, как свидетельствует конфидент из числа главврачей, подчиненные области межмуниципальные центры сейчас оснащены (например, ангиографами) лучше клиник Екатеринбурга. В областном центре, например, есть только два таких аппарата (в ГКБ № 33 и ГКБ № 40), необходимых для исследования сосудов. Можно констатировать, что Аркадий Белявский проиграл уральским дорогам. Но не только. «Он понимал, что нужно менять „под себя“ главврачей подчиненных больниц, но часто этот процесс выглядел как смена шила на мыло. Например, так было в госпитале ветеранов всех войн в Екатеринбурге или в больнице в Верхней Пышме. Новое руководство или начинает свои „зачистки“, или приступает к необъяснимым тратам, или урезает зарплату. А то и начинается все вместе», — делится опытом один из врачей упомянутого госпиталя. Наш собеседник, впрочем, отдает должное, что медучреждение, которому нашлось место в «вертикальной» системе, фактически спасено. Однако ответственность за фактическое снижение зарплаты сотрудников — от заявленной Облстатом средних 57 тысяч рублей по отрасли до 22-х тысяч по конкретной больнице — медработники возлагают именно на министра. Таковы неизбежные издержки вертикали власти и признаки кризисного сокращения финансирования из федерального центра через ТФОМС. За внешностью доктора Айболита скрывался жесткий администратор, видевший лишь технологию и целесообразность. Из-за специфического отношения к людям он приобретал либо лояльных подчиненных, либо врагов из числа непокорившихся. В окружении министра принято считать, что Белявский максимально загасил имевшийся конфликт между министерством и своевольной (в возможностях распоряжаться бюджетом) городской медицинской элитой. К ней, как правило, относят нашедшую консенсус большую группу главврачей во главе с братьями Прудковыми (младший — Александр Прудков — глава ставшей элитной ГКБ № 40). Собеседники из этой среды позитивно оценивают работу ушедшего министра, но отношения характеризуют откровенно и весьма красноречиво. «По сравнению со своими предшественниками Аркадий Романович представляется хорошим руководителем, не сделавшим „городу“ тех пакостей, которые мог бы сделать. Он четко следовал требованиям Москвы и не отходил от них ни на шаг», — откровенничает конфидент, не уточняя, что имеется в виду под словами пакость. Чем руководствовался Белявский, выстраивая отношения с до сих пор независимым и влиятельным горздравом, остается лишь только догадываться. Однако было очевидно, что министру, несмотря на близость к губернатору, банально не хватало политического веса. Известно, например, что сменить главу областного онкодиспансера Вячеслава Шаманского и главврача богатейшей Свердловской областной больницы не удалось. «Если происходил конфликт с Белявским, Бадаев шел напрямую к губернатору, Шаманский — к [областному премьеру Денису] Паслеру, у которых и продлевали контракты. Раньше такое было просто немыслимо», — рассказывает собеседник «URA.Ru». Он уверен, что отставке могло поспособствовать именно такое положение вещей. И усталость.

прочитать статью полностью