Массовым протестам в России — восемь лет. Как они изменились

Нынешней зимой массовому политическому протесту в России XXI века исполняется восемь лет. Вечером 4 декабря 2011-го на улицы Москвы и в Санкт-Петербурга вышли недовольные результатами выборов в Госдуму. Те многотысячные протесты закончились только в 2013-м. Восьмая годовщина начала этих событий знаменательна: 2019-й отметился крупными народными волнениями, беспрецедентными по масштабу в некоторых регионах.

«URA.RU» открывает серию материалов, посвященных современным протестам в России авторской колонкой журналиста Дениса Колчина: чем протесты-2019 отличаются от выступлений восьмилетней давности и вытекают ли одни из других.

Методологически с 2011 года протестное движение в столице не изменилось. И тогда, и сегодня мы видим согласованные или несогласованные митинги, пикеты, шествия. Количество участников время от времени варьируется от нескольких сотен до тысяч или десятков тысяч, учитывая разницу между официальными и неофициальными данными. Зато другими стали лозунги и поводы. «В те годы протест был более консолидирован, более близок к общероссийскому формату, распространялся в таком виде не только на столицу, но и на иные крупные города. А нынче интересы протестующих сфокусированы на локальных проблемах федеральная повестка почти не затрагивается», — отмечает социолог Михаил Дмитриев.

Схожие мысли озвучивает и его коллега Григорий Юдин. «Нет никакой условной партии „Московский протест“, существующей уже почти десять лет. Все это время мы имели дело с разными ситуациями. Тут и недовольство итогами выборов, и сюжет, касающийся „закона Димы Яковлева“, и много других историй», — подчеркивает он.

Иными словами, от федерального призыва отправить президента в отставку, протест перешел к частным требованиям — освободить журналиста Ивана Голунова, допустить оппозиционных кандидатов на выборы в Мосгордуму, прекратить прессинг крымских татар и т. д. И вот Голунов на свободе, а его «гонителей» увольняют. Мосгордума наполовину «оппозиционная». Картину портят только регулярные жесткие задержания и «точечные» посадки участников протестных акций. Правда, до столкновений по типу произошедшего 6 мая 2012-го на Болотной площади тоже, к счастью, не доходит.

Институт протестного лидерства также претерпел трансформацию. Из фигур, стоявших у «корней» процесса нынче заметен, пожалуй, только Алексей Навальный. Политик, исключенный из партии «Яблоко», близкий к националистам, пытавшийся стать мэром Москвы и президентом РФ, прославившийся антикоррупционными расследованиями. На его фоне, скажем, не столь завидна судьба левого активиста Сергея Удальцова, получившего 4,5 года за участие в упомянутых выше событиях на Болотной. Или Бориса Немцова, застреленного в феврале 2015-го в центре Москвы. Прочие, — например, лидер «Яблока» Григорий Явлинский, экс-премьер Михаил Касьянов, шахматист Гарри Каспаров, — отошли в тень. Сегодня подобных «знамен» вообще нет.

                        «Люди устали от политиков и не готовы на них полагаться. Они выходят на улицу, ориентируясь на конкретные проблемы, а не на лидеров», — поясняет Дмитриев.
                        

По словам Дмитриева, восемь лет назад протесты стали отголоском кризиса 2008-2009-го. Теперь же перед нами реакция на результаты изменений, случившихся в 2014-2015-м — присоединения Крыма, введения санкций, снижения цен на нефть. «Реальные доходы населения упали почти на 10% и до сих пор не восстановились. Затяжной период низких доходов породил разочарование в политике властей и рост готовности протестовать по тем или иным поводам», — подчеркивает социолог.

Как же дальше станет развиваться протестное движение в Москве? Скорее всего, активная общественность, время от времени, продолжит беспокоить власть, а той придется вступать в контакт. Григорий Юдин уточняет интересную деталь: в столице есть серьезный запрос на самоуправление, ведущее к требованию политического представительства. «Появились сильные локальные политики, защищающие интересы своих районов и округов. В некотором смысле, это новая генерация городских активистов с новыми возможностями и формами работы. И они получают одобрение», — говорит Юдин.

По его словам, данный «сюжет» особо заметен на фоне непопулярности полицейских мер. «Разгоны, управление с помощью дубинок, безумные сроки за твиты, за курсовые работы — все это не имеет в Москве никакой поддержки», — добавляет социолог, уточняя, что, к сожалению, столичная администрация не понимает, как без ущерба для себя удовлетворить в текущих условиях возникшие «небытовые» потребности горожан. Но что-то решать властям, рано или поздно, придется. Помимо Москвы весь последний год не собирались отказываться от «бунтов» регионы — Кавказ, Север, Урал, Сибирь. А это уже иное звучание.

В следующем материале, который выйдет на «URA.RU» в пятницу, мы подробно разберем, почему регионы России вышли на протесты.