Донецкий комбат Гиви: «Никто не знает, что мы здесь вытворяем»

Корреспонденты «URA.Ru» побывали в донецком аэропорту, взятие которого считается одной из главных побед ополчения. Украинские военные с этим так и не смирились — снаряды в руины прилетают почти ежедневно. Под обстрел попадают соседние села. Что недавно увидели представители ОБСЕ в Донецке и почему это вынудило их «крепко высказаться», как меняется настроение мирных жителей, к какому наступлению готовится ДНР — в интервью с донецким комбатом Михаилом Толстых (Гиви).

— Обстановка напряженная: как велись обстрелы, так и ведутся, — говорит командир батальона «Сомали» Михаил Толстых (Гиви). — Отсюда до Авдеевки, где их воинская часть стоит, три километра — вот и лупят. Активизируются в основном под конец дня, ведут себя нагло, поскольку чувствуют безнаказанность: знают, что мы выполняем минские соглашения. Приходится терпеть, хотя идет явная угроза, работают на уничтожение.

— Есть договоренности, которые мы должны соблюдать на 100 процентов. Если идет сближение с линией нашей обороны — только тогда открываем огонь на поражение. Приходится объяснять людям, что сейчас нельзя стрелять, надо сцепить зубы, стерпеть. Очень тяжело объяснить это. Но люди понимают.

Комбат Гиви принимает нас в одном из своих штабов в аэропорту — смиренно сидит на диване, ждет, пока медсестра растирает ему руку, в которую только что поставила укол. Через несколько минут — еще один, уже в «пятую точку». «Ребята, только в таком виде меня не снимайте», — просит комбат.

— Нет, вы первые.

После процедур просит бойцов налить ему чашечку чая, препирается с медсестрой — грозится не давать ей больше увольнительных. «Стоило тебя отпустить, как в меня прилетело. Ты же у меня как оберег!»

Обсуждаем очередную попытку дипломатов решить конфликт мирным путем (в Минске в последние дни активно идет работа всех четырех подгрупп контактной группы). «Дипломатия — дело тонкое, я вот не дипломат, — признает Михаил. — Но у нас уже есть горький опыт, когда мы выполнили договоренности об отводе вооружений свыше 100 мм, отвели все — в итоге получили массированный артобстрел, начиная от 120 минометов и артиллерии и заканчивая танками и «Ураганами». Подтверждения этому — трое раненых в ночь с 2 на 3 мая, регулярный обстрел Киевского района Донецка, поселка Октябрьский. Я постоянно общаюсь со своим другом Моторолой, который сейчас работает на другом направлении, и знаю, что по ним тоже работают из крупного калибра.

— Ну, аэропорт — вообще отдельная тема. Я не могу понять причину — почему? У нас здесь никого особо уже нет, отсюда до линии фронта — 7 км — зачем стрелять? Страдают только мирные люди в поселках, которые здесь рядом.

— Просто меня так не «штурмуют», как его. Многие видят только Ютуб, видеоинтервью — и не более того, никто не знает, что происходит на передовой. Никто не знает, что я и Моторола участвовали в штурме старого терминала аэропорта наравне со своими людьми и раненых на себе выносили.

                        Никто не знает, что мы здесь вытворяем. Обо мне и об Арсене могут говорить только наши люди, кто с нами находится здесь, а не те, кто сидит за компьютером на диване и начинает расписывать, как мы людей пачками кладем.
                        

Если бы еще таких командиров, как мы, человек 15 — потерь вообще было бы мало. Я не говорю, что мы лучшие, но для своих людей мы лучшие. Я знаю, что мои люди и люди Арсена никогда нас не бросят, как бы ни было тяжело.

— У нас с 1 октября погибло 19 человек, — вклинивается в разговор Чечен, один из замов Моторолы. — Да, это много, но явно не сотни и тысячи, как пишут. Это — включая штурм и старого терминала, и нового, причем три человека погибли уже не в аэропорту. При штурме нового терминала с нашей стороны участвовали 44 человека.

— Их официально было 153 человека, неофициально, я думаю, гораздо больше.

Мы их до сих пор откапываем — и на новом терминале, и на старом. Это обычные солдаты, какие киборги? Мне передали видео оттуда: мужику 50 лет, он — киборг! Зато мне «нравятся» их новые шевроны, там написано: «Защитник Донецкого аэропорта».

— Не такие сильные, чтобы я мог утверждать, что я сибирский парень, но характер мне от деда моего достался (который с Сибири). Вот у меня парень с Алтая служит — приехал вместе с ребятами с Урала. Уральцы сейчас все разъехались — он единственный, кто психически не сдался, удержался. Остальные — кто получил ранение, кто уехал сам по себе. Я не осуждаю никого. Этот парень тоже получил тяжелое ранение, но выздоровел, стоит перед вами, красивый, молодой, холостой — девчонки, обратите внимание! Зовут его Андрей, позывной Колун. Хороший пацан, преданный до конца.

— От обстрелов никто не защищен, в том числе и сам генерал Ленцов. Вы прекрасно знаете, как его машину обстреляли, славу богу, что живой остался. У нас с ним отношения напряженные, я иногда бываю резким, и мне без разницы, генерал передо мной стоит или полковник. Если я считаю, что прав, я буду вести свою линию до конца. Я знаю, что для меня это может плачевно закончиться, как для Мозгового, например. Что меня многие не любят. Но это война.

Я уважаю Ленцова, я знаю, как он стал генералом, он действительно выступает за мир и не делает поблажек ни нам, ни той стороне. Однажды мы были с ОБСЕ на новом терминале, ему позвонили с той стороны и говорят: «Нас обстреливают со старого терминала!» А мы как раз стоим возле него. Он отвечает в трубку: «Вы что, издеваетесь надо мной?» Потом они говорят: «Нет, мы ошиблись, огонь ведется с шахты Октябрьской». Я ему показываю на шахту — вон она видна. Тогда он не сдержался и крепко высказался, хотя так он очень интеллигентный человек. Как бы Украина ни пыталась обвинить генерала Ленцова, что он Донецкой республике делает больше плюсов, поверьте моим словам: он приехал восстановить мир любыми путями и он старается.

— Так оно и будет. Мы используем перемирие в правильных целях — обучаем своих людей. Пускай у нас нет такой модной аппаратуры, как у ВСУ, пусть нас не обучают американцы (и слава богу), но мы обучаемся сами. Мы знаем, как пользоваться патронами, гранатами, РПГ-7, артиллерией, танками, БМП и «Градами» — все это появилось у нас недавно, но люди хотели этому научиться и научились. Вот беспилотника мне только не хватает. Простого квадрокоптера, который летает на ближнее расстояние, мне бы с головой хватило. Он хорошо помогает в уничтожении укрепрайонов, и он именно сейчас очень сильно нужен: везде «зеленка», их тяжело находить.

— Чтобы он появился, нужен бюджет. Обращаться к министерству обороны, когда людей нужно одевать-обувать-кормить, я считаю неправильным. Напрягать тех, кто присылает нам гуманитарку, — тоже. Постараемся решить своими силами. Найдем.

— Все приказы министра обороны и главнокомандующего Александра Захарченко четко выполняются. Я могу приехать в штаб, обсудить их, подсказать что-то, высказать свое мнение. Объяснить, почему я принял то или иное решение. Им ведь тоже не все четко докладывается, как положено — в этом проблема. В некоторых ситуациях мне приходится принимать решение самому — на основе той информации, которую я здесь вижу, и в зависимости от того, что происходит. Когда танковые снаряды на тебя летят, «Градами» насыпают и зушки (зенитные установки — прим. ред) обрабатывают с минометами, приходится принимать такое решение, какое я считаю нужным. Потом я обосную и, может быть, меня даже не накажут за это. Потому что тут находятся мои люди, а за линией фронта — мирные люди. Пускай некоторая часть нас и не поддерживает.

— На нашей, что обидно. И на нашей территории есть люди, которые нас не поддерживают. Но их мало. Помню 23 февраля, когда на площади было столько народу, что я еле прошел. Но особенно мне было приятно видеть 17 тысяч человек на параде 9 Мая: люди не испугались, что может что-то прилететь. Парад был красивый, настоящий. Вот в наступление пойдем, и на следующее 9 Мая у нас будет Парад Победы, я надеюсь.

— Потому что так должно быть и по-другому уже не будет. Мы свободная страна, молодая республика, и все у нас получится.

— Им достается не меньше. Как ведут себя украинские вооруженные силы, мы знаем: изнасилования, грабежи, мародерство. Из Авдеевки вон вещи вывозят машинами — это то, что я сам наблюдаю, видео мне постоянно присылают. Когда я служил в вооруженных силах Украины в 1998-2000 годах (да, такое было — я проходил срочную службу в Десне, был командиром-наводчиком танка!), тогда в украинской армии были еще офицеры, а сейчас — у меня такое ощущение — остались одни уголовники. В «Правом секторе» (деятельность организации запрещена в России — прим. ред) и то больше понятий: я имею в виду — у командиров, про подчиненных не буду говорить. У меня батальон сложен из работяг, и они прекрасно понимают, что им после войны все это восстанавливать. А тем что? Они знают, что мы все равно рано или поздно их отсюда выбьем — вот и ведут себя как свиньи.

— Ненависть. Я их ненавижу. Возьмите Донецк, Киевский район — в чем эти люди виноваты? Что выбрали свободу? Почему на нас идет стадо зомбированных баранов? Если командир еще более-менее, то те пьяные ослы, которые нажрались и начинают вести стрельбу непонятно куда, стреляют по городам из чего ни попадя — это как? Мы постараемся по максимуму спасти населенные наши пункты и взять их под свой контроль. Никто никогда не мог поставить Донбасс на колени и не сможет. Здесь слишком сильные люди.