За последние несколько лет Ямал несколько раз попадал в федеральную повестку с трагическими событиями с участием детей. Внутри региона резонансных новостей было еще больше. Ямал атаковали группы смерти, ситуация с детскими суицидами остается напряженной, а избиение учителя в отдаленном национальном поселке закончилось тюрьмой для одного из школьников. Об этом «URA.RU» поговорило с детским омбудсменом на Ямале Виталием Орешкиным. — Самая актуальная и беспокойная тема для ямальских родителей сегодня — это, пожалуй, подростковые группы смерти. На Ямале за последний год случилось несколько резонансных детских смертей, в причастности к которым подозревали эти самые группы. Вы уже анонсировали работу в этом направлении ранее. Есть результаты? — Тема получила большую огласку на уровне страны. Сейчас в Совете Федерации находится закон об уголовной ответственности за организацию подобных сообществ и склонение детей к суицидам. Вот он и у меня на столе лежит, мы тоже участвовали в его рассмотрении и ждем окончательной версии. При встречах с журналистами я прошу очень аккуратно и дозированно преподносить эту тему, чтобы не побудить у детей интереса к этим группам в соцсетях. На Ямале за последнее время подтвердились два случая, когда наши дети состояли в этих группах. Но хочется отметить, что оба эти ребенка не предпринимали никаких суицидальных попыток. Но это не повод расслабляться. В этом году профилактике будет уделено особое внимание. И большая работа уже проделана совместно с Роскомнадзором по блокировке таких интернет-ресурсов. — Помимо блокировки, как можно еще предупредить подобные случаи? В последнее время все чаще говорят о тотальном контроле и запрете детям пользоваться интернетом вообще. — Конечно об этом речь не идет. Мир не стоит на месте, и интернет уже стал повседневным явлением. Он несет же и много пользы. Мы ведем речь о том, что нужно не запрещать, а научить детей безопасному пользованию Сетью. Вопрос интернет-безопасности остается для нас одним из приоритетных. Даже в школах существуют различные фильтры, запрещающие детям доступ на определенные ресурсы. Но сейчас смысла в них, по-моему, немного. Сейчас у каждого в кармане телефон. Ребенок и так не полезет со школьного компьютера туда, куда нельзя. Он может достать телефон — и ему открыты все пути. Поэтому важно не запретить, а научить. — В чем причины попыток суицида у подростков? — Прежде всего — это внутрисемейные отношения, какой-то конфликт дома. При этом большинство детей из благополучных семей. Надо учитывать особенность подросткового возраста, импульсивность. Основная масса суицидальных попыток не несет в себе цели уйти из жизни. Так дети пытаются привлечь внимание. И это настораживает. Потому что другие способы либо не сработали, ребенок не был услышан взрослыми, либо ребенок больше не видит возможности получить это внимание. — То есть на Ямале и в России в целом действительно есть некий кризис института семьи? — Есть проблемы. Они есть в любом субъекте, в любой стране. И они меняются из года в год. У нас, например, за последние годы увеличилось число многодетных семей в разы. Увеличилось количество детского населения. Это свидетельствует о положительной социальной политике. Но при этом мы имеем большое количество разводов по отношению к числу браков. Это говорит о некоторых проблемах. На них следует обращать внимание. Но мы добились результатов в вопросах материнства и детства. И это все благодаря тем мерам соцподдержки, которые реализуются на Ямале. Это и один из самых крупных в стране размер материнского капитала. Это выплаты приемным семьям. Это обеспечение детей-сирот жилыми помещениями и отсутствие очередности в этом вопросе. Таким похвастаться могут всего пара субъектов РФ. — Вы недавно разбирались в конфликте в поселке Гыда, где учащиеся школы-интерната избили педагога. Расскажите об этой проверке. Что удалось обнаружить, какие там есть проблемы? — Первый раз мы были в поселке в составе комиссии из пяти человек — это специалисты из департамента образования и КДН. Мы там находились два дня, повстречались со всеми. Подтвердили, что есть ряд существенных вопросов. Некоторые факты нашли подтверждение. По возвращении я сообщил обо всем заместителю губернатора. После этого туда была направлена расширенная рабочая группа, в которую вошли все заинтересованные службы, надзорные и правоохранительные органы. Мы там находились около недели. Каждый работал в своем направлении. Подтвердился конфликт между педагогом и учениками. По всем сигналам были вынесены процессуальные решения. Вот уже состоялись суды по вновь возбужденным делам. По одному несовершеннолетнему вынесено решение о продлении условного срока, по другому — о замене на реальный срок [оба несовершеннолетних уже имели условное наказание]. В данном случае жалобы на то, что ни какая работа не проводится, не нашли подтверждения. Работа проводилась. Другое дело, в каком объеме она проводилась. Ну, тут уже ведомства проводили оценку работы своих сотрудников. В самом учреждении, как вы знаете, был снят, отстранен директор учреждения. Сейчас решается вопрос о назначении нового директора. Наша задача была провести работу с коллективом и с детьми. Важно, что дети в целом не так запущены, как это преподносилось. Там действительно имело место отсутствие контроля со стороны профильного департамента Тазовского района. Поселок не был охвачен работой по повышению уровня повышения квалификации педагогов. Были вопросы к работе психолога. — И что в итоге? Какие решения приняты? — По итогам этой работы мы подготовили итоговую справку с рядом рекомендаций. Главой района был разработан план по стабилизации ситуации в поселке и наведению порядка. Запланирован ряд культурных и профилактических мероприятий. Побывав там, мы увидели, что, несмотря на отдаленность поселка, там совершенно передовая материально-техническая база. Есть все, что нужно для занятия детей внеклассной деятельностью. Да, само здание интерната старое — деревянное. Но рядом уже строится новое большое капитальное. И стройка там идет практически круглосуточно. В октябре я планирую снова выехать туда и убедиться, что работа налажена. — В письме к губернатору работники школы-интерната так же жаловались на нарушения в обеспечении детей питанием и одеждой? Эти жалобы тоже проверялись? Публично о этих проверках ни одна из служб не сообщает. — Да, были такие жалобы. В этой части проверку проводили правоохранительные органы и прокуратура. Официальное заключение, я думаю, дадут они. Но явных нарушений по обеспечению детей одеждой, питанием, выявлено не было. Были сделаны замечания по обустройству внутреннего пространства спальных корпусов. В каких-то отдельных комнатах и блоках все замечательно, все чистенько. В каких-то — довольно серенько. То есть это моменты, которые можно решить без колоссальных финансовых затрат. Это все обусловлено заинтересованностью конкретных людей. — На Ямале за последние годы произошло несколько резонансных случаев, которые дошли до федерального уровня. В частности, чуть более года назад в соцсети попала видеозапись избиения матерью своего ребенка в магазине в городе Лабытнанги. Тогда подключался даже Павел Астахов. Какие-то выводы из этих случаев сделаны? — Со случаем в Лабытнанги… Я тогда немного разочаровался в некоторых СМИ. Тогда по центральному федеральному каналу эти кадры в одном сюжете повторили 8 раз! А завтра этому ребенку идти в этом городе в ту же школу, общаться со своими сверстниками. А это уже у каждого в компьютере, в мобильном телефоне все. Это просто некорректно и цинично. О ребенке в данном случае думали в последнюю очередь. Нужно в первую очередь, когда это касается внутрисемейных дел, во главу ставить интересы ребенка. Когда ко мне обращаются с проблемами в семье, я сначала отталкиваюсь от интересов детей, а потом уже — о самой проблеме. Бывают случаи, когда взрослые используют детей для прикрытия своих меркантильных интересов. Например, при разводе дети становятся неким рычагом давления друг на друга. Вот буквально вчера и на прошлой неделе мы принимали участие в судебных заседаниях. В них люди, решая вопросы гражданско-правового характера, пытаются прикрыться наличием в семье детей. При всем при этом во время разбирательства мы понимаем, что дети тут вообще к делу никак не относятся. — Случай в Лабытнанги и еще ряд резонансных происшествий вызвали у контролирующих органов нарекания к работе социальных служб. В частности в недоработках обвиняли соцработников прошлым летом, когда неблагополучная мать отправилась в гости к подруге с больным ребенком. Прокуратура заявляла, что о проблемной семье знали, но недоглядели. В итоге ребенок погиб. — Никто не снимает вины, когда она есть. Но приставить к каждой семье сотрудника полиции или соцслужбы невозможно и неправильно. Имеются конкретные факты недоработки. Но говорить, что, например, по тому случаю вина конкретного работника соцслужбы, неверно. Но мы разбирались и по тому случаю. С семьей там работали. Так случилось, что не посетили их в последние 2-3 критических дня перед трагедией. Возможно, это недоработка. Но безразличия со стороны соцработников точно не было. Невозможно везде и все предусмотреть. К сожалению, сами родители зачастую не исполняют свои обязанности. Помню случаи, когда мы с социальными работниками в период детского отдыха выезжали рано утром в такие семьи, чтобы собрать ребенку чемодан и отвезти его на поезд, чтобы он поехал отдыхать в лагерь. Родителям в этот момент было не до этого, но ребенок же в этом не виноват. По должностным инструкциям социальный работник не должен этого делать. Но они делают. И иногда — жертвуя даже временем и собственной семьей, чтобы помочь чужой. — На федеральном уровне сейчас обсуждается некая реформа института омбудсменов. По одной из версий, может пройти укрупнение. То есть будет единый омбудсмен и у него будут помощники или заместители по разным направлениям. Заодно обещают и усилить полномочия, чтобы уполномоченный мог инициировать проверки или судебные разбирательства. — Я слышу очень разные посылы, в том числе и на федеральном уровне, по дальнейшему развитию института уполномоченных. На последнем съезде уполномоченных в Белгороде был четкий посыл Анны Юрьевны Кузнецовой [уполномоченный по правам ребенка в РФ] о том, что ведется разработка федерального закона об уполномоченном по правам ребенка. Работа анонсировалась еще Павлом Астаховым. Да, я слышал об объединении. Но это, наверно, не так важно, если каждый будет заниматься своим делом. Для населения это роли не сыграет. Конечно, хотелось бы, чтобы у уполномоченных по правам ребенка появились дополнительные полномочия. А будут они при едином уполномоченном или по направлениям — не так важно.

прочитать статью полностью