Трансгендеры — одна из самых невидимых групп в России. Они редко открывают свою тайну даже своим близким, тем более — делают это публично. Но изучать их необходимо: не менее 50% процентов «трансов» заражены ВИЧ, 82% принимают наркотики — такие данные были получены в ходе первого в России исследования трансгендеров, проведенного организацией Gender Dynamics Research. Об итогах опроса рассказал ее представитель Алиса Лапицкая — ее выступление на международном форуме по ВИЧ в Москве EECAAC-2018 вызвало настоящий фурор! По просьбе «URA.RU» Алиса открыла, как живут сегодня российские трансгендеры. — Алиса, расскажите, пожалуйста, о вашем исследовании. — Мы проводили опрос среди 224 человек, живущих в Москве — у нас была неплохая база благодаря связям в трансгендерном сообществе. Мы смогли это сделать благодаря фонду «Трансгендер» (Foundation Transgender), который пользуется доверием у этой категории: многие трансгендеры не будут ничего рассказывать обычным людям, делиться своими тайнами. Целью исследования было получить непредвзятую картину, оценить, что происходит в среде трансгендерных людей, какие пути передачи ВИЧ-инфекции, какие у них проблемы, какая возможна профилактика. Особенно это важно на фоне плохой ситуации в стране, когда более 1 млн людей ВИЧ-инфицированы (реальная цифра, скорее всего, в два раза больше). Но просто так проверяться никто не пойдет — эти программы зачастую не работают, тем более они не работают с трансгендерами. Чаще всего они узнают о том, что заражены ВИЧ, только когда делают, например, какие-то косметические операции. — Что показал опрос? — О своем ВИЧ-статусе знает только 50 процентов опрошенных. Из них отрицательный ВИЧ-статус имеет только 3 процента, 47 — положительные, остальные 50% не знают — они не проверялись. 35 процентов знают ВИЧ-статус своего партнера, 33 процента партнеров тоже знают, что у них положительный ВИЧ-статус, но как ВИЧ был передан? Пути распространения совсем не такие, как многие думают про трансгендеров. Мы обнаружили, что через половой акт заражение получили только 12 процентов заболевших, 44% — те, кто ответил, что заразился через прием наркотиков, 38 процентов ответили, что через переливание крови, но мы уверены, что под этим они маскируют использование нестерильных шприцов: на самом деле они просто не хотят говорить, что это происходило именно так. Таким образом, до 82 процентов получили свой ВИЧ через наркотики. Это страшная статистика! Она объяснима тем, что трансгендеры — под постоянным прессингом, под давлением общества и государства. Они живут в постоянной изоляции, и единственный выход для них — уход от реальности. Мы задали и несколько вопросов о том, что наша аудитория знает о ВИЧ. Многие что-то знают, но, когда мы суммировали ответы, оказалось, что до 50% трансгендеров ошибаются по поводу того, как передается ВИЧ-инфекция. Ответа на все базовые вопросы не знает никто! Но, что меня больше всего поразило, 29% оказались не в курсе, что ВИЧ передается при использовании совместных игл и шприцов. И это в 21 веке! Поэтому они и заражаются. Но с трансгендерами главная проблема, что им наплевать на ВИЧ: им неважно, что будет дальше, потому что в их жизни и так все плохо. Многие не понимают, как жить: не у всех хорошая внешность, не у всех получается поменять документы, работы нет, семьи нет — им остаются наркотики и соответствующие компании. Я допускаю, что трансгендеры употребляют наркотики вместе с нетрансгендерами. В компании могут даже не знать, что рядом сидит трансгендер. — Только если он не пойдет не в тот туалет… — Сейчас я объясню эту ситуацию с туалетами. Вопрос возникает не у трансгендерной женщины — она-то знает, в какой туалет она хочет пойти. Вопрос возникает у других женщин: «А что это такое? У нас в женском туалете будет мужчина?» — Так нужны все-таки туалеты для «третьего пола?» — Это не третий пол. Эта формулировка появилась тоже из-за незнания, непонимания: многие считают, что существуют мужчина и женщина, а тут получается не пойми что. — А сами они как хотят, чтобы их называли, кем считали? — Просто мужчина. Или просто женщина. В России, кстати, процент женщин, ставших мужчинами (FTM по международной терминологии — от Female-to-Male) выше, чем мужчин, ставших женщинами (MTF — от Male-to-Female). В других странах это не так. Но многие трансженщины невидимы для других. С одной стороны, это хорошо, с другой — плохо, в первую очередь с точки зрения здоровья. — Какие основные проблемы, с которыми сталкиваются трансгендеры в России?  — Прежде всего — смена документов. Мало сменить паспорт — надо еще поменять диплом, аттестат, все это крайне сложно. — Органы ЗАГС не хотят выдавать новые документы таким людям? — Нет процедуры. Ее в России вроде наконец сделали, но, как она работает, никто толком не понимает. И там все равно собираются комиссии психиатров, дают заключение — здесь есть повод для коррупции. — Заключение, болен человек или нет? — Помощь психологов или психиатров, конечно, требуется для большинства трансгендеров. Но комиссия собирается не для этого, а чтобы дать заключение о транссексуализме. — Это болезнь? — Есть международная классификация болезней. Например, в предыдущем классификаторе МКБ-9 гомосексуализм считался психическим заболеванием, а в МКБ-10 — уже нет, считался вариантом нормы. Также и трансгендерность: в МКБ-11, который должна принять в этом году Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), она перестанет считаться заболеванием — это тоже будет вариант нормы, но только со своими особенностями. Но Россия пока не принимает это. Следующая проблема — доступ к здравоохранению, в первую очередь к гормональной терапии, ее дороговизна. Хорошо бы включить это в систему ОМС, как это сделано в Штатах. — Зачем нужна гормональная терапия? — Без нее нельзя поменять гормональный статус человека — с мужского на женский или наоборот. Иначе борода так и будет расти (смеется). — Как у Кончиты Вурст? — Кончита Вурст — это просто трансвестит, это не имеет никакого отношения к трансгендерам, к транссексуализму, а имеет отношение к МСМ (мужчины, имеющие секс с мужчинами). Это очень разное. Многие ВИЧ-сервисные организации объединяют трансгендеров и МСМ в одну категорию, но трансгендеры против, они не хотят получать помощь от таких организаций. Трансгендерные женщины никогда не пойдут получать помощь, если к ним относятся как к мужчинам, они предпочтут умереть. Помимо гормонотерапии, есть и масса других проблем, связанных со здравоохранением. Предположим, человек сменил документы, все окей, но вот он приходит к врачу — и надо говорить правду. А врач делает такие глаза: «Что?» Медики в лучшем случае не знают, как лечить, а в худшем —могут прогнать, отказаться принимать. Дискриминация доходит до того, что некоторые готовы убить таких пациентов. У меня была знакомая, которая попала в аварию, и хирург сказал: «Это транс, я не буду его лечить». Бывали случаи, когда врачи, узнав, что это трансгендер, назначали препараты, которые могут убить (например, нельзя давать антибиотики, которые вызывает аллергию, но их назначают). Не слышат пациента, не слышат его родственников, назначают в критической ситуации не то лечение! Возможно, это реакция страха, фобия перед транссексуализмом, но врачи, заведующие отделениями не должны так поступать. — Меня потрясли в вашем докладе данные, что 50% трансгендеров заражены ВИЧ) — гигантская цифра по сравнению с пораженностью ВИЧ всего населения (в РФ сейчас в среднем — 0,6%, прим. ред.) — Может быть, и больше: мы можем говорить лишь о тех, кто проверялся — про остальные 50% мы не знаем. — Как жить с этим? Они понимают, что обречены на смерть? — Понимают, но им все равно — у них фатализм. Это та самая депрессия, в результате которой они начинают принимать наркотики (вариант ухода от действительности), не выходят из дома (многие — месяцами), занимаются фрилансом, потому что боятся выйти в общество. — Оно стоило того? Не проще ли оставаться женщиной или мужчиной — кем был изначально? — А по-другому никак не получается. Трансгендеры всегда доходят до такой стадии, когда они понимают, что-либо они что-то делают, меняют в конце концов пол, либо они просто не смогут так жить. Многие доживают до 40 или 50 лет, но все равно они начинают переход. Человек может несколько раз отказываться от этого, какие-то обстоятельства препятствовали этому (у многих были жены, семьи), но все равно рано или поздно это происходит. И чем позже, тем сложнее, хуже. — Вспоминается история про екатеринбургского журналиста Юрия Оводова, который отслужил в армии десантником, обожал футбол, у него были семья, двое детей, но в 49 лет он решил сменить пол и стать Юлией Соловьевой. Почему так происходит? Это какой-то сдвиг в природе? — Наша исследовательская группа Gender Dynamics Reseurch, в том числе основательница и глава фонда Foundation Transgender Яэль Демедецкая считает, что дело в геноме. Все это надо исследовать — этими исследованиями она как раз и занимается. — В Екатеринбурге самая громкая история — с Юлией Савиновских, у которой отобрали двух приемных детей после того, как она сделала операцию по удалению груди и опека обнаружила, что она вела трансгендерный блог о том, как она готовится стать мужчиной. Ваше мнение об этой истории? — Никто не имел права, конечно, забирать у нее детей: если родитель хорошо заботится о детях, какая разница, кто он — трансженщина, трансмужчина или обычный мужчина или женщина. У нас в стране столько детей, о которых никто не заботится, что забирать детей у тех, кто заботится, это глупо. — По нашим данным, решающим фактором для органов опеки стало понимание, что после смены пола мальчики оказались бы в гомосексуальной семье, чего в России быть не должно… — Проблема только в головах тех людей, кто так считает. Детям на самом деле все равно. Да, есть вопрос, как на них в школе посмотрят, но в других странах ничего, нормально смотрят: папа — папа, мама — мама. Я знаю семью, где женщина живет с женщиной, у них дети, все нормально… — Можно тогда уточнение: трансгендеры, сменив пол, испытывают влечение к своему же, новому полу или к противоположному? — Очень многие трансженщины остаются жить со своими партнершами, которые были у них раньше. Со своими же женами. Но в России они не могут быть с ними в официальном браке. Они должны развестись, чтобы сменить документы, поскольку у нас лесбийский брак невозможен. А примерно треть трансгендеров бисексуальны — могут жить как с мужчиной, так и с женщиной. — Какие пути заражения ВИЧ-инфекцией при половых контактах? — Оказалось, что заражение через анальный и вагинальный половой акт — примерно равное: это и отличает трансгендеров от геев. Трансгендеры не определяются по тому, как они занимаются сексом. Как уже говорилось, многие трансженщины живут с женщинами, и там возможен только вагинальный секс, а это совсем далеко от МСМ. При неовагинальном сексе (через вагину, которая была сформирована в результате вагинопластики из прямой кишки) опасность передачи ВИЧ гораздо выше. Но точных исследований о том, как при этом передается ВИЧ (больше или меньше) пока нет. Что касается трансгендеров — секс-работниц: здесь также возможно заражение через половой путь, но, скорее всего, сперва это происходит через наркотики: многие неделями не выходят из тех домов, где они оказывают такие услуги, они живут там с такими же секс-работницами, и там очень распространено использование наркотических средств. Получается, что они сперва заражаются через наркотики, а потом уже передают ВИЧ своим половым партнерам. — Выступая на площадках, вы становитесь лицом движения трансгендеров. Не боязно? — А что со мной сделают? — Можете рассказать о себе? — Я человек довольно закрытый. Вы можете открыть мою страничку в «Фейсбуке» (деятельность запрещена в РФ), почитать что-то обо мне — как я занимаюсь музыкой, рассказываю о книгах, которые я пишу. Но это не имеет отношения к тому, что я делаю публично. Я разделяю эти вещи: есть моя личная жизнь и есть моя деятельность, в которой я отстаиваю интересы сообщества. — Поскольку вы выступаете от имени трансгендеров, вы, наверное, трансгендер? — Я не скажу, так это или нет. Есть люди, которые говорят, что они трансгендеры, а на самом деле они — не трансгендеры. А есть трансженщины и трансмужчины, которые никогда этого не рассказывают. Просто никто о них не знает. Они есть, в том числе, в правительственных структурах, например, в министерствах. И даже в правоохранительных органах работают. Но я не говорю здесь о фотомоделях. — Как, например, Андреа Пежич? — Сначала она была мужчиной, фотомоделью, потом стала женщиной, продолжив работать фотомоделью. Но она раскрытый трансгендер, а многие не хотят раскрываться, работая моделями. Зачем это надо? — Что трансгендеры хотели бы донести до обычных людей? — Что все люди одинаковые. Мы хотим организовать проект (и даже подавали заявку на грант — не знаю пока, будет ли финансирование) — фотовыставку и сайт, в котором показать, что они обычные люди. У трансгендеров тоже есть свои стремления, работа, дети, жены, мужья — по-всякому. Такие же обычные люди — тоже читают книги, смотрят телевизор. Выделять их можно только в связи с особенностями (прежде всего — медицинского характера). Здравоохранение — реально больная тема, потому что сейчас очень многие боятся — по 10 лет не ходят к врачу! Куда это годится? — А я думал, вы скажете: «Не зарекайтесь: может быть, в свои 30, 40 или 50 лет вы вдруг почувствуете себя женщиной, будучи мужчиной, или наоборот и решите сменить пол»… — Вдруг не бывает: обычно люди все про себя понимают годам к 10-12. А если человек просыпается и говорит: «О, я женщина!», — тогда это точно к психиатру. Зато вполне может оказаться, что ваш давний друг, с которым вы вместе выпивали лет 20 и говорили о бабах, оказался трансмужчиной. Раньше был женщиной, лет до 18, а теперь — мужчина. И никто из его друзей об этом не знает — такое запросто может быть. Знаете, говорят, у каждого обязательно есть один друг-гей. А про трансгендеров говорят, что у вас обязательно есть знакомый, у которого есть знакомый трансгендер. Вот только, может быть, никто не знает об этом. — Сколько же всего, по вашим данным, трансгендеров? — От 0,5 до 1 процента. Где-то побольше. В Бразилии и Таиланде — много. А в Индии есть реальный «третий пол», но у них эта тема гермафродитов идет испокон веков (когда первичные половые признаки — одного пола, а вторичные — другого, у них хромосомный набор, условно говоря, одновременно и женский, и мужской). Но они — еще более невидимы.

прочитать статью полностью