Россия в ходе своего председательства году обеспечила выживание и усиление расширившегося БРИКС. Об этом в интервью URA.RU замдиректора Центра комплексных европейских и международных исследований ВШЭ, эксперт Валдайского клуба Дмитрий Суслов. По его мнению, стало очевидно, что гегемония Запада рушится и уже не способна восстановиться. В мире формируются не только глобальные, но и региональные центры силы. Какое место займут в нем Россия, Китай, США и Турция — в интервью URA.RU.
Чего добилась Россия за год председательства в БРИКС
— Что бы вы назвали главным итогом председательства России в БРИКС?
— Главный итог в том, что Россия обеспечила не только выживание, но дальнейшее усиление БРИКС. Российское председательство стало первым после исторического расширения объединения по итогам саммита в Йоханнесбурге в 2023 году. В практически удвоившимся составе удалось сохранить внутреннюю эффективность и согласованность БРИКС. Принята декларация Казанского саммита, которая отражает и российские, и традиционные приоритеты объединения. БРИКС обрел новый облик, и это — большая заслуга именно российского председательства.
Второе — это создание группы стран-партнеров БРИКС. Тем самым решен один из фундаментальных вопросов: каким должен стать БРИКС, и что делать с дальнейшим расширением, ведь сегодня еще порядка 30 стран хотят вступить в него.
— При дальнейшем расширении велики риски снижения управляемости…
— Да, невозможно делать БРИКС бесконечным. Нужно находить золотую середину между инклюзивностью и эффективностью. Да, если в БРИКС вступит 30, 40, 50 стран, это превратит его в аналог генассамблеи ООН, и тогда это точно потеряет всякий смысл. Потому и было принято такое соломоново решение — это создание группы стран-партнеров. Это позволит поддерживать мощную связь БРИКС с другими странами мирового большинства, с другой — не расширять БРИКС бесконечно.
— Что это дает и 13 странам, которые получили приглашение стать партнерами, и БРИКС?
— Формат партнерства будет подразумевать плотное и глубокое участие этих стран в деятельности БРИКС, их подключение к главным процессам — не только саммитам, но и другим мероприятиям, только без права вето, без возможности блокировать итоговые решения. Уже согласились стать партнерами Индонезия, Малайзия, Таиланд, Куба, Боливия, Белоруссия, Казахстан и другие страны.
— А Турция?
— Турция пока еще, видимо, думает, присоединиться в качестве партнера, либо настаивать на полноценном членстве. Наше руководство не видит никаких проблем во вступлении Турции в БРИКС, притом что Турция — член НАТО.
Но пока в БРИКС не было ни одной страны, которая была бы юридическим союзником США. Этот статус накладывает определенные ограничения на политику соответствующего государства. Я не уверен, что такие страны, как Турция, могут становиться членами БРИКС в реальности.
Что касается остальных — это все достаточно важные страны. Особенно я бы выделил Индонезию: крупнейшая страна Юго-Восточной Азии, самая населенная мусульманская страна в мире. Ставить вопрос о полноценном вступлении новых стран в БРИКС можно будет только по прошествии какого-то времени, когда страна продемонстрирует себя в качестве конструктивного партнера, покажет, что она поддерживает все ключевые направления деятельности БРИКС.
— А чем механизм партнерства принципиально отличается от форматов аутрич, БРИКС плюс?
— Это очень большой шаг вперед по сравнению с названными вами форматами. Аутрич и БРИКС плюс — это, условно, приглашение глав других государств на саммиты раз в год. Это происходит достаточно рандомно. Сейчас речь идет о том, чтобы создать группу стран, которая бы постоянно участвовала в работе БРИКС — не только на саммитах, но и в других процессах, с совещательным голосом, но не с правом вето.
— Что происходит с Саудовской Аравией? На саммите в Йоханнесбурге было объявлено, что королевство принимается в качестве полноправного члена, по факту — этого не случилось. Почему?
— Саудовская Аравия остается в статусе приглашенной страны. Полноценно она не присоединилась к БРИКС по очевидным причинам: королевство не хочет раздражать Соединенные Штаты. Саудовская Аравия ждет прихода администрации Дональда Трампа, рассчитывая на качественное углубление отношений с США, в том числе на подписание юридически обязывающего договора о взаимной обороне, создание оборонного союза. Причем Саудовская Аравия хочет стать первой страной Ближнего Востока, которая имела бы с США подобный договор (такого нет даже у Израиля). С администрацией Байдена эти переговоры шли, но они не развивались из-за палестинских дел: Саудовская Аравия в качестве условия ставила создание Палестинского государства или, по крайней мере, движение к этому. Сейчас об этом говорить бессмысленно, но посмотрим, что будет при администрации Трампа.
В любом случае Саудовская Аравия рассчитывает на качественное сближение с США, поэтому не спешит в БРИКС, так как мы видим, что отношение США к БРИКС резко отрицательное. Саудиты не хотят раздражать американцев, хеджируют риски. Кроме того, они заинтересованы в том, чтобы быть независимым центром силы, сотрудничать с Китаем и с Россией, продолжать процесс нормализации отношений с Ираном.
Утрата гегемонии США — необратимый процесс
— Президент Путин неоднократно говорил, что Запад (равно США) теряет свое первенство, гегемонию в мире. А вы верите, что этот процесс необратим?
— Да, я в это верю. Процесс утраты западной гегемонии необратим, потому что все больше стран хотят проводить самостоятельную внешнюю политику. Странами, которые подрывают западную гегемонию и делают этот процесс необратимым, являются не только Россия и Китай. Западная гегемония распространяется примерно на 50-53 страны мира — это как раз союзники и ближайшие партнеры США, которые ввели антироссийские санкции и которые особенно активно помогают Украине. За пределами этих 50+ стран западной гегемонии уже нет, и она не вернется.
Мир развивается принципиально в другом направлении. О каком возвращении западной гегемонии можно говорить в условиях, когда, например, страны Африки предлагают свои собственные идеи и модели урегулирования европейского конфликта [на Украине]? Такого не было в мировой истории вообще никогда.
Европейцы занимались урегулированием, а чаще — разжиганием африканских конфликтов. А здесь — делегации Африканского союза предлагают идеи по урегулированию украинского конфликта. Или вспомнить китайско-бразильскую инициативу «Друзья мира» в рамках ООН. Начались мощные мировые процессы, страны Глобального Юга настолько мощно почувствовали свою субъектность, что даже безотносительно России и Китая вернуть западную гегемонию абсолютно невозможно.
Очевидно, что Запад потерпел крах в своем намерении нанести России стратегическое поражение. На Западе уже даже на официальном уровне об этой цели не говорят. Говорят о том, чтобы попытаться предотвратить поражение Украины. Это принципиальное изменение позиции. Стратегическое поражение России рассматривалось Западом в качестве одного из главных инструментов восстановления своей гегемонии. Нанести стратегическое поражение Китаю, совершенно очевидно, Западу тоже не хватит ни сил, ни средств.
— При этом Россия и Китай — это единый полюс или все же разные?
— Это два разных полюса. Безусловно, мы — стратегические партнеры: мы выступаем со схожих позиций по подавляющему большинству вопросов глобального управления, по многим вопросам международной безопасности. Тем не менее, мы не являемся единым полюсом и стопроцентными союзниками. Например, по украинскому конфликту позиции России и Китая отнюдь не идентичны. Китай хотел бы заморозить украинский конфликт. Россия выступает против этого. Китай не поддерживает присоединение к России новых регионов. Россия не на 100 процентов поддерживает Китай в вопросах Южно-Китайского моря и территориальных споров в этом регионе. Да, мы самые главные партнеры друг для друга, но мы сохраняем самостоятельность своих внешних политик.
Мы пытаемся исключить игру с нулевой суммой. Например, Россия не соперничает с Китаем за Центральную Азию, за Монголию. На этих пространствах мы сотрудничаем. Но все же мы — самостоятельные центры силы. И, обратите внимание, и Россия, и Китай постоянно подчеркивают, что формализация союза нам не нужна, то есть мы именно партнеры, а не союзники.
России не нужен с Китаем такой союз, к которому стремится, например, Саудовская Аравия в отношениях с США, потому что это ослабит нашу внешнеполитическую самостоятельность. Мы хотим быть именно самостоятельными глобальными центрами силы.
— А сколько вообще центров силы нужно для того, чтобы в мире был баланс, чтобы была гармония?
— Такого правила нет. Традиционно в истории международных отношений многополярность была представлена четырьмя-шестью центрами силы. Но сегодня и это невозможно — центров силы гораздо больше, потому что таковыми являются не только, скажем, глобальные центры силы США, Россия, Китай, Индия, Бразилия. Активную независимую и влиятельную политику играют региональные центры силы — такие, как Турция, например. Посмотрите на масштаб турецкого влияния в Сирии: то, что делает там сейчас Турция, не пользуется поддержкой ни России, ни США. Тем не менее, Турция делает то, что считает возможным, необходимым и целесообразным с точки зрения собственной политики. Политика Турции в Закавказье тоже не пользовалась поддержкой ни России, ни США, но Турция активно помогала Азербайджану в отвоевании Нагорного Карабаха. И все больше стран проводят подобную самостоятельную политику.
— В случае с той же Турцией это вряд ли глобальный полюс?
— Нет, конечно. Это региональный центр силы.
Но разрыв между статусом глобального и регионального полюса уменьшается. Региональные центры силы сегодня ведут все более важную самостоятельную политику в своих территориях, и их влияние начинает даже превосходить влияние глобальных центров силы именно в региональных вопросах.
Поэтому мир будет скорее не классически многополярным, а плюралистичным. Полюсов будет много больше десяти, может быть, больше двадцати. Но чтобы в мире наступил баланс, один из полюсов все-таки должен согласиться с утратой своей гегемонии, с тем, что невозможно глобальное первенство, — это Соединенные Штаты. Главная проблема, почему не формируется относительно стабильный баланс и стабильный многополярный мир, — это позиция США, которые рассматривают утрату своего превосходства как угрозу безопасности страны. Они ставят знак равенства между своей гегемонией, своим военным превосходством и своей безопасностью. До тех пор, пока США будут так считать, мир не придет в стабильность — так никто больше в мире не считает.
На чем основано равноправие в БРИКС
— Члены БРИКС — очень разные страны во всех отношениях. Почему мы говорим о равноправии?
— С 2010-х годов страны стали сотрудничать по вопросам не только экономики, но и безопасности культуры, гуманитарной сферы и так далее. Вы правы, что страны неравны по своему потенциалу, по своим «математическим» показателям. Но БРИКС действительно основан на равноправии в отношениях между суверенными центрами силы, суверенными государствами. Это основополагающая философия БРИКС, и здесь неважно, Китай ли это гигантский, или это ОАЭ — с географической, с демографической точки зрения крошечное государство, но обладающее правом вето. Фундаментальное отличие БРИКС от западных институтов — это отсутствие гегемонии внутри объединения.
— Россию и Китай, получается, нельзя считать лидерами БРИКС?
— Они ни в коем случае не являются лидерами. В БРИКС есть Индия, приоритеты которой зачастую сильно отличаются. Есть Бразилия — то же самое. БРИКС по своей природе отрицает гегемонию, и в отсутствии гегемонии как раз лежит философия равноправия, уважения, цивилизационного многообразия. В БРИКС нет старших и младших — там все равны. Именно поэтому во многом БРИКС настолько популярен.
Почему Китай опасается эскалации украинского конфликта
— Вы уже упоминали о платформе «Друзья мира». Председатель Си Цзиньпин на саммите в Казани сказал, что цель — не допустить «прорыва» конфликта и распространения его на третьи страны. Действительно ли такие риски есть, учитывая, что мы ограничены территориями России и Украины, в отличие от конфликта на Ближнем Востоке?
— Существует высокий риск эскалации украинского конфликта и трансформации его в полномасштабную горячую войну между Россией и НАТО. Китай сильно опасается подобной эскалации. Да, этот риск есть, и он связан с эскалационной политикой США и их европейских союзников. Россия недвусмысленно заявляла, что удары западными ракетами вглубь международно признанной территории России — это прямое вступление США, Великобритании, Франции в войну против России. Но Россия не идет на зеркальную эскалацию, воздерживается от ударов по территории стран НАТО.
— Почему? Может быть, уже пора?
— Во-первых, потому, что Россия хочет дать шанс Трампу. Во-вторых, потому, что Россия действительно не хочет полномасштабной Третьей мировой войны. Но испытав «Орешник», РФ продемонстрировала наличие у нее возможностей ударить при необходимости по любой точке в Европе, включая Лондон, Лиссабон, Берлин, Варшаву и прочие европейские столицы. Эти риски высоки. Понимаете, если переговоры по Украине, которые хочет запустить Трамп, провалятся, и США пойдут на еще большую эскалацию, риски перетекания украинского конфликта в полномасштабную Третью мировую возрастут, причем с неизбежной ядерной эскалацией.
Китай понимает это, так как это неизбежно ударит и по нему: это обрушит мировую экономику, от которой зависит Китай. Поэтому Китай пытается работать на деэскалацию.
Второе — это то, что в значительной степени все мирные инициативы Китая нацелены на усиление его лидерства в странах Глобального Юга, где тоже не хотят Третьей мировой и выступают за скорейшее завершение украинского конфликта. Они считают, что продолжение конфронтации усугубляет глобальные проблемы. Безумный рост военных расходов, когда сотни миллиардов долларов предоставляются Западом Украине, негативно сказывается на экономическом развитии стран Глобального Юга, потому что чем больше денег вбухивается в Украину и в оборонку, тем меньше денег остается на решение проблем развивающихся стран, тем меньше денег вкладывается в решение социально-экономических вопросов в мире. Китай понимает наличие подобных настроений и позиционирует себя как держава, выступающая за мир, тем самым усиливая свою популярность и поддержку со стороны большинства развивающихся стран.
Мировое лидерство — за БРИКС или «двадцаткой»?
— В Казанской декларации подчеркивается «ключевая роль G20 как главной международной платформы для многостороннего финансово-экономического сотрудничества». В свете борьбы коллективного Запада и Глобального Юга, как вы оцениваете шансы того, что, такой площадкой станет БРИКС, а не «двадцатка»? Или без Запада глобальный диалог невозможен?
— И да, и нет. С одной стороны, фактически БРИКС уже становится ключевым институтом глобального экономического управления, потому что «двадцатка» в значительной степени парализована конфронтационной политикой Запада, а «семерка» является инструментом введения санкций. Получается, что кроме БРИКС, просто никого больше не остается. С другой — если мы говорим о решении вопросов мировой экономики, о глобальном экономическом управлении, то одним БРИКС не обойтись, равно как не обойтись и одной «семеркой».
Страны коллективного Запада остаются очень важными участниками мировых экономических процессов. По паритету покупательной способности США — это номер два в номинальном выражении ВВП, Евросоюз — номер один, хотя там и нулевые темпы экономического роста. Опять же, Евросоюз является главным торговым партнером Китая. Поэтому страны БРИКС подчеркивают центральность «двадцатки»: для эффективного глобального экономического управления нужно участие и тех, и других, участие всех ключевых мировых экономик, а это — страны «двадцатки».
Сохрани номер URA.RU - сообщи новость первым!
Не упустите шанс быть в числе первых, кто узнает о главных новостях России и мира! Присоединяйтесь к подписчикам telegram-канала URA.RU и всегда оставайтесь в курсе событий, которые формируют нашу жизнь. Подписаться на URA.RU.
