В Кургане вот-вот начнется судебный процесс, за которым горожане будут следить как за захватывающим сериалом. На скамье подсудимых — бывший исполняющий обязанности ректора Курганского государственного университета Михаил Ерихов. Новый руководитель прибыл в КГУ в июле 2015 года. Уже через полгода, в феврале 2016 года, на Михаила Ерихова было возбуждено уголовное дело, он был временно отстранен от занимаемой должности, а затем и уволен. Поводом послужило обвинение в растрате средств вуза (ч. 4 ст. 160 УК РФ) и превышении должностных полномочий (ч. 1 ст. 286 УК РФ). По данным следствия, сумма, присвоенная Ериховым, могла составить 2 млн рублей. По мнению бывших коллег Ерихова, прибывший в Курган из Санкт-Петербурга ученый жил слишком нескромно: снимал дорогую квартиру, слишком много тратил на командировки и оплачивал билеты родственникам. — Михаил Максович, официальное обвинение вам предъявили в начале октября. Успели ознакомиться с материалами уголовного дела? — Да. Я и мои адвокаты тщательно изучили все 20 томов по 250—300 листов каждый. В основном, это материалы допросов свидетелей, проведенных экспертиз, бухгалтерской документации КГУ, приказов и распоряжений. — Что послужило основанием для возбуждения уголовного дела? — Заявления и показания главного бухгалтера Александра Галиниченко и его заместителя Андрея Кузьмина, проректоров Олега Филистеева и Бориса Шалютина, начальника отдела кадров Марины Андреевой, показаний сотрудников юридического отдела и ряда других сотрудников КГУ. — Открыли что—то новое для себя? — Что касается фактов — практически ничего. А что до человеческих отношений… Тотальное желание «свалить» меня стало шоком. Я, может быть, наивно, однако искренне полагал, что мы являемся одной командой, перед которой стоит сложная, трудная, но все же выполнимая задача — возрождение КГУ. На деле же оказалось, что команды нет. Есть группировки, кланы, каждый из которых преследует свою меркантильную цель, и до процветания университета им нет дела. Это показало и будущее. После моего ухода из КГУ борьба за трон продолжилась и стоила очень многим людям карьеры. — Можете привести конкретный пример? — Могу, причем не один. Из материалов уголовного дела я узнал, что главбух Галиниченко, приступивший к работе в сентябре 2015 года, уже в октябре приходил на встречи со мной со спрятанным включенным диктофоном. При разговоре он провоцировал меня на совершение действий, явно подпадающих под уголовную ответственность. Зачем? Пусть каждый решает сам. — Так, значит, в кабинетах КГУ обсуждалась информация, которая могла заинтересовать правоохранителей? — Могу лишь сказать, что я на его предложения не пошел. И еще пример. Как только меня отстранили от руководства КГУ, проректор Филистеев с заместителем главбуха Кузьминым подготовили для следствия бумагу, что я нанес университету ущерб в особо крупном размере, превышающем, по их подсчетам, 2 млн рублей. Хотя органы следствия и в начале следственных действий, и сейчас вменяют мне растрату 667 тыс. рублей. Откуда у людей столь яростное стремление подвести меня под более суровое наказание и упечь надольше? К чести следователей, материалы скрытых записей Галиниченко и «статистические наработки» Филистеева с Кузьминым никак не отразились на обвинении. Следствие предъявило мне то, что теперь в судебном заседании попытается доказать. — По-прежнему считаете себя невиновным? — Разумеется. Я знаю, что ничего противоправного не совершал. Любые материалы, собранные следствием, этого не изменят. — Линия защиты уже выработана? Можете о ней рассказать? — Безусловно, выработана. Однако до суда говорить о всех «козырях в рукаве» не стану. (А они, поверьте, есть). В общих чертах скажу, что линия защиты будет построена на правильной трактовке законов, показаний свидетелей и тщательном анализе моих якобы преступлений. — Считаете, что следствие трактовало законы неправильно? — Я бы мягче сказал. Следствию очень хочется, чтобы закон был интерпретирован так, как ему выгодно. Другое дело, что законы пишутся на бумаге и не всегда облекаются в однозначно понимаемые словесные формы. Но на эти случаи есть различные подзаконные акты, комментарии, решения Верховного Суда и просто юридическая практика. На мой взгляд, следствию надо было поднять этот массив информации. А оно пошло по количественному пути — приложило к уголовному делу протоколы допросов огромного количества свидетелей, не очень юридически грамотных, лишь бы доказать, что, отправляясь в командировки бизнес-классом и селясь не в студенческих хостелах за 500 рублей в сутки, а в нормальных, но недорогих гостиницах, арендуя за счет университета квартиру и оплатив переезд семьи в Курган без согласования с Министерством образования и науки РФ, я нарушил закон. Посмотрим, чьи доводы суд сочтет более аргументированными. — Раз вы сами затронули эту тему, поясните: вопрос оплаты переезда вашей семьи в Курган за счет КГУ действительно не был согласован с министерством? — Не был, потому что согласования и не требовалось. В законе слово «согласование» может трактоваться не только как «согласование оплаты», но и как «согласование переезда» и эта последняя трактовка является юридически грамотной. То есть министерство согласует мой переезд к новому месту работы в Курган, что выражается в подписании со мной трудового договора. Оплата переезда и аренда квартиры при этом гарантируются государством и не требуют никаких дополнительных согласований. Я понимаю, что в КГУ такое раньше не практиковалось. Но иногороднего ректора в университете до меня тоже никогда не было. Просто девушки-юристки КГУ, напуганные обещанной мной аттестацией, решили, что им будет спокойней «посодействовать» замене ректора-варяга на своего, который не будет подвергать их квалификацию сомнениям. — Как будете парировать другие пункты обвинения? — Как я уже говорил, остальные козыри пока придержу «в рукаве». Могу лишь заявить, что сторона защиты готова отразить все пункты обвинения. На мой взгляд, наши аргументы более чем убедительны. — Расскажите о ваших адвокатах. — Официально у меня два курганских адвоката: Анатолий Юрьевич Пережегин и Алипай Марданович Мусабаев. Это опытные специалисты, профессионалы. Периодически к работе подключаются и другие юристы — из Кургана и Санкт-Петербурга. Есть ли необходимость в такой команде? Я думаю, да. Сейчас я не имею права на ошибку. Не потому, что мне хочется опять «влезть на трон» в университете (скорее, как раз наоборот). Речь идет о моем добром имени, добром имени моих родителей, посвятивших КМИ и КГУ большую часть жизни, и моих детях, которым, как я надеюсь, дальше жить в этом городе.

прочитать статью полностью