Разворот России на Восток займет не менее 5 лет. Это стимулирует экономику ДВФО. Такое мнение в интервью URA.RU высказал гендиректор Центра развития региональной политики Илья Гращенков. Он считает, что на Дальнем Востоке, который президент РФ Владимир Путин 10 лет назад назвал национальным приоритетом XXI века, есть все возможности для создания новых производств, транспортной инфраструктуры. Но нужны инвестиции, которых в РФ не хватает, а Китай и другие страны АТР пока не спешат вкладываться.
— Еще в 2013 году, в своем послании Федеральному Собранию Путин объявил подъем Дальнего Востока национальным приоритетом на весь XXI век. По истечении почти 10 лет что изменилось? Тем более если учесть, что за это время у нас произошли глобальные территориальные изменения — Крым, Донбасс, которые требуют немалых вложений?..
— Дальний Восток является точкой притяжения и развития не только потому, что это большие неосвоенные человеком территории, но прежде всего, это неосвоенные с точки зрения ресурсов регионы (в том числе арктические). Основа стратегии их подъема — это заселение и развитие человеческого капитала, это доступ к ресурсам. Там можно что-то добыть, но трудно вывести — нет железных дорог. Поэтому освоение территорий может идти только параллельно с развитием инфраструктуры: железных и автомобильных дорог, морских портов и аэропортов и так далее.
В этом смысле новые территории не конкурируют с Дальним Востоком. Они не ресурсоемкие. Новые регионы — про человеческий капитал: там живет много людей, но территории пока дотационные. Чтобы они стали экономически выгодными, там нужно выстраивать заводскую инфраструктуру.
Дальний Восток больше связан с выстраиванием транспортной инфраструктуры, логистики. После этого начнется развитие добывающих, а на их базе — перерабатывающих, обогащающих производств, предприятий обработки. Поэтому России Дальний Восток предстоит развивать, в первую очередь, как некую ресурсную базу, во вторую — как технологическую, в третью — стимулировать развитие человеческого капитала, чтобы было кому работать на этих предприятиях.
— Гипотетически на жителей Дальнего Востока объявленный Путиным масштабный разворот на Восток мог стать сигналом к тому, что политика точно меняется, уезжать не нужно. А что в реальности с демографией?
— Конечно, это большая проблема, и она остается. Прежде всего, в таких регионах, как Магаданская область. Там население катастрофически сокращается, несмотря на то что создается портовая, логистическая инфраструктура.
— Почему так происходит?
— Просто инвестиции идут мимо местного населения. К примеру, строится судоверфь. Это миллиарды долларов, большой рывок в развитии. Но что это дает людям, которые живут в этом городе? Может быть, несколько десятков из них получат рабочие места. Ведь в реальности они хотят, чтобы это рабочее место было соразмерно их тратам в регионе (там все стоит дороже, чем в Москве). А в реальности зарплата, например, в каком-нибудь сетевом магазине такая же, как везде в России, у учителей, преподавателей вузов — то же самое.
Во времена СССР туда ехали, потому что была прогрессивная шкала: капитан корабля в Одессе, условно, получал 300 рублей, а на Дальнем Востоке мог быть капитаном небольшого рыболовецкого судна и получать зарплату в 5 тысяч рублей. Если бы сегодня была такая экспонента — работаешь на Дальнем Востоке и получаешь не 20-30 тысяч, а двести-триста — люди бы оставались.
— Если местные не видят перспектив, на кого этот государственный проект рассчитан?
— Местных понять можно: климат суровый, зарплаты низкие, траты — высокие. Все хотят каких-то перспектив для своих детей. Людей надо стимулировать остаться. А проекты скорее рассчитаны на тех, кто может приехать на Дальний Восток работать. Я общался с дальневосточными социологами. Они считают, что искусственно удерживать местное население ни к чему, если можно добиться большего эффекта, организуя работу вахтовым методом.
— Но, с другой стороны, у властей есть опасения, что в отсутствие своего населения, эти территории очень быстро заполнят китайцы…
— Власть действительно видит такую проблему, опасается экспансии соседей — Китая и других стран. Но этот страх, если и есть, может быть преодолен стимулирующими программами. Например, хороший опыт Сахалина: там внедрили собственную систему поддержки семей, помимо государственного материнского капитала. И действительно начался прирост населения. Но Сахалин — это супербогатый регион благодаря нефти и газу, а большинство — глубоко дотационные, депрессивные регионы, где население снижается.
— В 2021 году накануне выборов в Госдуму раскручивалась идея о строительстве новых городов, в том числе — Нового Владивостока. Плюс Путин давал поручение разработать мастер-планы развития существующих городов. Есть ли какой-то прогресс?
— Это очень логичная история. Любой регион, у которого сильный разброс по малым городам, между которыми еще и сельские поселения, обречен размазывать финансы. Это касается в равной степени регионов, например, как в Центральной России, так и на Дальнем Востоке. Возьмем Приморье: гигантский край, где большое количество социальных объектов, которые нужно содержать. Если у региона есть ресурсы, он создает точки прорывного роста, население смещается в какую-то агломерацию, и эта территория становится доминантной (например, Новосибирская область, где, корме самого Новосибирска, нет крупных городов).
Проблема городов Дальнего Востока в том, что многие из них строились там, где стояли военные. Владивосток — это фактически разросшаяся военная база со слабой связанностью районов города, который неудобен для людей. Поэтому строительство Нового Владивостока — актуальная тема. Можно построить город с комфортной городской средой, сразу сделать его удобным, а потом уже дальше развивать и совершенствовать. То же самое касается Петропавловска-Камчатского. С точки зрения прорывного роста это позволит сосредоточить там ресурсы.
Что касается малых городов, они действительно могут быть центрами инвестиций. Есть много людей, которые хотят там остаться, поскольку это более экологически чистые города.
— Разворот на Восток, о котором заявил Путин, инвесторы приняли как призыв или вызов для себя? Насколько активно бизнес (российский прежде всего) пошел на Дальний Восток, и куда?
— Инвесторы на самом деле столкнулись с колоссальной проблемой, потому что сразу не был предложен инструментарий. У нашего бизнеса отношения с Западом сложились рыночным путем: банки, кредитные линии, логистика — все годами выстраивалось. Восток — это другое. Напомню, что часть Востока (Япония, Южная Корея) присоединилась к санкциям. Развитие бизнеса с Китаем, Сингапуром, другими странами Азии осложняется тем, что у нас разные уклады.
— Сложности даже с дружественным России Китаем?
— Китай — сложная страна для инвестиций. Помимо национальных особенностей, надо понимать, что там инструменты кредитной политики отличаются от тех, что есть на Западе. Сам Китай очень осторожен в своих инвестициях и везде старается извлекать максимальную выгоду. В итоге это приводит к тому, что наш бизнес не имеет возможности зарабатывать на китайских проектах. А к своему рынку КНР фактически не допускает. На российский рынок заходит только там, где есть сверхприбыль, как в автопроме, например. Многие в России не ожидали, что столкнутся с такой холодной прагматичностью, которая со временем растет. Китай тревожат западные санкции, он боится потерять выгодные контракты с США и Европой. Поэтому полномасштабного разворота пока не получилось. Зарубежные инвесторы относятся настороженно.
— А российские?
— Из наших инвесторов — только крупные госкорпорации и спонсируемые ими компании могут позволить себе вкладываться в Дальний Восток, сотрудничать с Китаем. В случае, если убытки будут покрываться за счет государства.
— Каковы, на ваш взгляд, перспективы отношений с Японией, которая присоединилась к антироссийским санкциям? Все эти годы власти рассчитывали на нее тоже как на одного из главных инвесторов в Дальний Восток. Но сейчас Япония запретила даже экспорт своих подержанных автомобилей. Для Дальнего Востока разрыв этих связей с Японией оказался критическим?
— Он оказался тяжелым. У России с Японией сложилось хорошее сотрудничество по станкостроению, автомобилям. Но не нужно думать, что в этой ситуации пострадала только Россия. Японский рынок тоже много теряет — Россия была для этой страны ключевым рынком. Плюс Япония всегда была основным покупателем российского металлолома, как и Южная Корея, — они делали из этого металла свои автомобили. Поэтому с Японией неминуемо восстановление отношений.
Это то, что требует экономика и здравый смысл. Тем более что Япония пошла по этому антироссийскому пути не по идейным соображениям, а под экономическим давлением Запада. Япония со своим корпоративным духом и корпоративной системой управления гораздо ближе к российской логике, чем к Европе или США. В ближайшей перспективе здравый смысл свое возьмет.
— Но, с другой стороны, американцы подливают масла в огонь: идут сигналы о том, что Япония может присоединиться к АУКУС (военный союз США, Великобритании и Австралии), а фактически — к НАТО. Видите ли вы в этом риски для нашего Дальнего Востока, военные угрозы, учитывая, опять же, что мирного договора у России с Японией нет?
— В этих сигналах ничего страшного нет. Взять ту же Южную Корею: пронатовское государство, но это не мешало России с ней очень тесно сотрудничать. При всех санкциях корейский автопром продолжает по серому рынку поставлять свою продукцию в Россию. Япония — да, есть разногласия по островам, не подписан мирный договор. Но это все — вопросы политики будущего и будущей логики расторговки. А есть логика экономической выгоды, которую никто не отменял. Куда бы Япония там ни вступала, все военные союзы не умаляют экономической логики. Исходя из нее, в обозримом будущем, мы к какому-то сотрудничеству вернемся.
— На ваш взгляд, не опоздали мы с поворотом на Восток? Вроде бы 10 лет Путин начал процесс, но раскачиваемся долго, пусть даже отчасти и по объективным причинам.
— Да, опоздали. Россия всегда идет по пути наименьшего сопротивления. До введения санкций мы отталкивались от того, что проще что-то купить, чем сделать свое, поэтому покупали технологии за рубежом и меняли их на ресурсы. Тогда как надо было диверсифицировать отношения с Западом и Востоком.
Пока мы брали западные кредиты, использовали их технологии, на Востоке сложился свой рынок, своя логистика, свой капитал. Теперь, чтобы включиться в него, нужно прилагать огромные усилия. Пока власти отталкиваются от той же логики, что и в отношениях с Западом: технологии в обмен на ресурсы.
— Но не может быть, что все потеряно?
— Нет, конечно. В пятилетней перспективе все начнет более структурно вырисовываться. Возможности есть, и от нас зависит — реализуем мы их или нет.
Сохрани номер URA.RU - сообщи новость первым!
Подписка на URA.RU в Telegram - удобный способ быть в курсе важных новостей! Подписывайтесь и будьте в центре событий. Подписаться.
