На Ямале с нового года утвержден новый руководитель управления ФАС. Им стал назначенный полтора месяца назад исполняющим обязанности главы ведомства Андрей Рогожкин. О том, почему служба завалена жалобами на закупки чиновников и как сильно подорожал бензин — в беседе с руководителем. — Андрей Геннадьевич, когда вас назначили руководителем? — Приказ от 28 декабря 2016 года, приступил к исполнению обязанностей с 9 января 2017 года. — Кадровые изменения коснулись не только вас, я не вижу имени Светланы Подъячевой в графе «заместитель руководителя управления». — У меня сейчас нет заместителя, эта должность вакантна с середины декабря. Моего участия в этом не было, Светлана Подъячева самостоятельно приняла такое решение. Заместителя буду назначать не я — его утверждает центральный аппарат ФАС. Возможно, это будет человек из кадрового резерва. В антимонопольной службе он достаточно сильный.  — Ваши слова расходятся с утверждением вашего предшественника — Олег Печерин как раз говорил о дефиците квалифицированных кадров. В том числе и из-за специфики работы.  — Специфика связана с расположением региона. Если бы мы находились в центральной России — это одно. Но отдаленность региона играет роль, может быть, она пугает людей. На Ямале нет высших учебных заведений. Если в Кирове, где я работал, было несколько заведений, выпускающих юристов, то там и не было кадровых проблем. — Вы произвели какие-то кадровые перестановки в управлении? — Пока никаких. Это не так-то просто делается, есть утвержденное штатное расписание. Что будет дальше, я пока говорить не буду. Управление и так достаточно сильно поменялось за прошедший год, я имею в виду персонально. Пришли новые сотрудники. — Поделитесь первыми впечатлениями от работы на Ямале. Есть ли специфика по сравнению с вашим предыдущим местом работы в Кирове? Жалуются люди или вам самим приходится инициировать проверки? — Жалоб очень много. По 44-му закону о госзакупках за год поступило более 400 заявлений. По остальным торгам — еще около сотни обращений. По самым поверхностным оценкам это немного больше того количества, которое называют мои коллеги из Кирова. Но это и понятно: Ямал не дотационный, деньги в бюджете есть, много заказчиков, много аукционов. Основная часть нашей работы — это именно такие жалобы.  — Вам уже приходилось сотрудничать с силовыми структурами, прокуратурой, ФСБ по тем же торгам? — У нас идет постоянное взаимодействие с правоохранительными органами. Они направляют нам административные материалы.  — Много необоснованных жалоб? — Достаточно. Они связаны, скорее всего, с обидой участников торгов, которые не согласны с результатами. Вообще 44-й закон достаточно сложный, особенно для тех, кто с ним постоянно не работает. Правоприменение «выстраданное», в том числе и с учетом судебной практики. — Андрей Геннадьевич, столько контролирующих инстанций, которые следят за прозрачностью торгов — прокуратура, ФАС, полиция. А коррупция в рамках госзакупок все равно существует. Почему? — Это риторический вопрос — можно ли победить коррупцию в России. Наверное, можно. Но это дело не одного дня. Нужно прежде всего воспитание правосознания в умах по поводу того, что этого делать нельзя. Я не люблю сравнения, но все-таки. В Европе, в частности в Германии, противодействие неправомерному поведению воспитывается с детских лет. Мусор человек бросит в урну, а не на тротуар. Законопослушание должно воспитываться с детства. — Как добиться этого понимания в России? — Я вообще не считаю, что у нас госслужащие все поголовно коррупционеры. Это единичные случаи. Это не говорит о том, что весь чиновничий аппарат подвержен коррупции. — Вы очень оптимистичны. — Да, я оптимист. На самом деле за последние десять лет антимонопольная служба, конкуренция стали понятнее для населения. Это отчасти связано и с политикой открытости, которой придерживается служба.  — Сейчас вам хватает инструментов для расследований? — Вы хотите раскрыть мои мечты. Если дать мне волю, то каждому сотруднику можно дать по пистолету (смеется — прим.ред). На самом деле в рамках существующего правового поля достаточно инструментов. Хотелось бы расширить их, например, в сфере получения информации. Но, с другой стороны, у нас для этого есть взаимодействие с правоохранительными органами.  — Как вы считаете, ФАС зависима от региональной власти, от губернатора, может ли быть давление со стороны чиновников? — Нет, служба независима, мы федеральный орган. Более того, региональные власти нам подконтрольны — мы по отношению к ним контрольный орган. Но теоретически давление всегда может быть. — Как оцениваете идею проекта «За честные закупки» ОНФ?  — Как госслужащий, я не буду оценивать проект. Но идею я поддержу. Не всегда контролирующие органы могут увидеть все. И лишний глаз со стороны общественности не помешает. — Управление ФАС по-прежнему занимается анализом цен на топливо? Раньше итоги мониторинга публиковались на сайте ведомства. Но я их уже давно не видела - Мониторинг проводится. Я бы не сказал, что цены на бензин сильно выросли. Все в пределах инфляции. Любой необоснованный скачок мы будем разбирать. — Антимонопольной службе были переданы полномочия по регулированию тарифов. В ямальском управлении в связи с этим что-то меняется? — ФСТ вошла в состав ФАС. У тарифной службы территориальных органов не было, соответственно, у нас никаких структурных изменений не произошло. На региональном уровне регулированием тарифов, как и прежде, занимаются структуры исполнительных органов власти. Может быть, далее будут изменения, но мне об этом пока ничего не известно. Если будут передавать полномочия, то, наверное, будут и организационные изменения в управлениях ФАС субъектов.

прочитать статью полностью