Власти РФ меняют принципы финансового управления: рост расходов и оптимизм в доходах. Это ведет к рискам увеличения долга и ухудшения бюджетной устойчивости. Столкновение с этим вызовом западных стран заставило их «влезть по шею в долги». Об этом в интервью URA.RU рассказал экс-директор Департамента бюджетной политики Министерства финансов Российской Федерации, глава Лаборатории исследований бюджетной политики РАНХиГС Илья Соколов.
— Можно ли назвать новый проект федерального бюджета военным, или он сбалансирован и отвечает задачам, которые поставлены перед российской экономикой?
— С учетом того, что социальная часть расходов также связана с поддержкой военнослужащих и их семей, можно сказать, что новый проект имеет большую мобилизационную составляющую, чем в предыдущие годы.
Рост совокупных расходов позволит профинансировать все отрасли без оптимизации. Приоритеты, которые были указаны еще в прошлогодней версии бюджета на 2024 год, также выдержаны. Существенного сокращения расходов по национальным проектам не наблюдается. В этом бюджете удалось совместить и финансирование мобилизационных задач, и обеспечение финансовых потребностей развития страны, и выполнения социальных гарантий.
— Такое совмещение получилось случайно, или это сигнал власти о ее бюджетных приоритетах?
— Государственная политика традиционно доминирует над бюджетом.
Если власть посчитает, что какой-то приоритет нуждается в финансировании, то обращается к Минфину и профильному ведомству, которое курирует это направление, за изысканием ресурсов. То есть сначала выдвигаются идеи на что потратить, а потом ищутся под это ресурсы. Когда все эти идеи Минфин сводит в очередном бюджетном цикле и видит, что не хватает денег, начинается «утряска» бюджета. Минфин и ведомства направляют друг другу свое видение финансирования и в итоге находится компромисс.
— Сейчас распространена точка зрения, что доходы бюджета достаточно оптимистично оценены. По вашему мнению они реалистичны или оптимистичны?
— Прогнозируемая среднегодовая цена на нефть на ближайшие три года (70 $ за баррель заложено в бюджет на 2024—2026 годы — прим. URA.RU) едва ли подтверждается долгосрочной ретроспективой. А для того, чтобы понять, что будет дальше — необходимо учесть очень много факторов.
Самая лучшая точка для прогноза, есть такое негласное правило для прогнозиста — текущий момент. Если видишь, что тренд уже начинает меняться, то логично, что в ближайшей перспективе он будет складываться согласно начавшимся изменениям. Уже в текущий момент видно, что тренд начинает меняться, а значит в ближайшей перспективе тенденция к снижению цены на нефть будет набирать обороты.
А для того, чтобы понять, что будет дальше — необходимо учесть очень много факторов.
Чтобы прогноз Минфина реализовался, должно совпасть несколько предпосылок. Среднегодовая цена на нефть марки URALS со всеми дисконтами должна быть выше 75-80 долларов за баррель, а объем реализации на экспорт должен быть не ниже этого года. Курс такой, как есть сейчас или меньше, но не ниже 90 рублей за доллар. Вот это сочетание позволит выполнить ожидания по нефтегазовым доходам.
А если мы при этом еще ненефтегазовые доходы рассматриваем, тогда нужно, чтобы выполнялись в один и тот же момент условия относительного экономического темпа роста не ниже 2% при возврате инфляции к 4%.
Если говорить о новом бюджете, то в целом при оценке его доходов, на мой взгляд, заложены слишком оптимистичные параметры. Раньше Минфин исходил из более консервативных и пессимистичных оценок.
— Может быть, чтобы не делать оптимистичными доходы, сократить расходы?
— В отличие от доходов расходная часть бюджета планируется. Есть набор безусловных обязательств, которые иногда называют «защищенными». Не финансировать их государство не может без изменения законодательства. Например, не платить зарплату бюджетникам или пенсии нельзя. Потому что это нарушение закона.
Есть и разовые расходы, которые возникают только в этом году и связаны с новыми вызовами или только что начавшимися проектами. Такие траты можно делать, а можно не делать. Подобные расходы реализуются исходя из возможностей государства. Ты можешь не ремонтировать фасад такого-то здания или не начинать строительство дороги в этом году, а сделать это в следующем. В таких вещах можно экономить, но их нельзя до бесконечности откладывать — нет гарантии, что в следующем году у вас ресурсов станет больше.
Когда доля защищенных расходов становится больше, то возникает проблема — бюджет перестает быть драйвером экономического роста.
Из-за них сдвигаются инвестиции, расходы на поддержку коммерческого сектора, которые и создают основной вклад в ВВП. Деньги на зарплату, социальные пособия или на пенсию сразу направляются в экономику, но у них нет накопленного эффекта: они в этом году дают свой вклад в ВВП и их воздействие затухает. В то время как инвестиционные расходы могут иметь отклик в течение 5-10 лет. Изменение баланса между инвестициями и текущими расходами негативно повлияет на динамику экономического роста
— Принимались ли в стране ранее какие-то бюджеты, которые выделялись на фоне остальных? Какие проекты лично вам запомнились больше всего за вашу многолетнюю практику?
— Можно вспомнить два кейса. Первый касается 2021 года, когда бюджет был составлен с дефицитом 3 трлн рублей при этом бюджет был по факту исполнен с профицитом в 1 трлн рублей. Это пример консервативного подхода к оценке будущих поступлений и строгого планирования расходов.
Другой кейс связан с особенностью прогнозирования доходов федерального бюджета: в среднем за 15 последних лет соотношение между фактическими поступлениями текущего года и плановыми доходами на следующий год стремится к 1. То есть доходы 2024 года исходя из многолетней практики Минфина должны быть приблизительно равны уровню поступлений в текущем году, т. е. 31-32 трлн рублей, а в законопроекте на 2024 год они оценены в 35 триллионов.
Что касается расходов, они в разной упаковке были — то государственные программы, то национальные проекты. Это разное структурирование, но это программа целевого управления в разных проявлениях.
Говоря о новом бюджете 2024 года следует отметить, во-первых, несвойственный Минфину оптимизм в доходах. Во-вторых, структура расходов меняется в сторону непроизводительных трат. В-третьих, долговое финансирование присутствует по 4 трлн рублей каждый год.
Эти вещи одновременно не встречались в предыдущих бюджетах. Были годы, когда наращивали дефицит разово, а параллельно существенно наращивали ФНБ. Была использована модель бюджетного правила, позволявшая наращивать и долг, и ФНБ, позволявшая обеспечивать сдержанный рост чистого долга.
Сейчас на трехлетнем периоде чистый долг растет, при этом ФНБ стоит на месте или меняется незначительно. Долговая нагрузка при подобной бюджетно-налоговой политики будет нарастать, что не является фактором обеспечения долгосрочной бюджетной устойчивости. Сам бюджет разворачивается в сторону ускорения роста расходов.
— Это новый тренд бюджетной политики?
— Эти проблемы в последние десятилетия были менее выраженными, потому что какие-то годы мы с профицитом сводили бюджет, какие-то с дефицитом.
Но общий тренд на рост расходов присутствовал: государство тратило больше и быстрее, чем увеличивало налогооблагаемую базу. Это можно назвать трендом десятилетия. Но сейчас он выходит на новый уровень ускорения. Мы будем наращивать расходы еще быстрее, чем будет расти ВВП и, соответственно, доходы. При таком сценарии у правительства есть два варианта: либо рано или поздно повышать налоги, либо влезать как западные страны по шею в долги и потом не знать, что с этим делать.
Сохрани номер URA.RU - сообщи новость первым!
Подписка на URA.RU в Telegram - удобный способ быть в курсе важных новостей! Подписывайтесь и будьте в центре событий. Подписаться.
