Из Египта вывозят только российских туристов — об остальных соотечественниках в городах Синайского полуострова никто не задумывается. В числе тех, до кого власти пока нет дела, оказалась екатеринбургская путешественница, журналист и блогер Оксана Файрклоуг. Сегодня вся ее большая семья находится в растерянности и ожидании «худших времен». В интервью «URA.Ru» Оксана рассказала, страшно ли жить чужеземцам в арабской стране, каковы пути отхода, что за варианты выживания приходится выдумывать и чем сегодня живет внезапно провозглашенный опасным курорт. Оксана Файрклоуг приехала в Египет в 2012 году в составе экспедиции «Кольцо Марии» с мужем — польским режиссером-документалистом Михалом и двумя детьми, Никой и Аркадием. Еще одна дочь, Мелита, родилась 17 сентября 2015 года прямо в Красном море. Все это время семья занималась организацией дайвинга (преимущественно семейного и детского), а в связи с последними событиями задумалась если не об эвакуации, то о «подушке безопасности». — В связи с чем в твоем блоге возник вопрос: «А вот нам, например, что сейчас делать-то?» Хорошо понимаю, как туристов это коснулось, но вы же там прямо живете — и, наверное, иначе воспринимаете египетскую действительность.   — Мы прямо живем, но, как и большинство живущих здесь (как самих египтян, так и иностранцев), мы напрямую связаны с приезжими. Большинство наших клиентов-дайверов прилетают сюда по самым обычным путевкам, поэтому в связи с нынешней ситуацией наше финансовое положение становится очень невнятным в будущем. — Опиши кратко обстановку, в которой сегодня приходится жить? Как сильно она поменялась с недавнего времени? Каковы самые явные признаки изменений? — Здесь сейчас осень. По идее, пик сезона — уже не жарко, но море еще очень теплое. Нельзя сказать, чтобы обстановка как-то очень поменялась. Пока открыты все отели, яхты продолжают бороздить море, египтяне живут своей обычной жизнью. С другой стороны, отели уже начали давать бешеные скидки — до 40 %, дайв-центры — снижать цены. То есть туристы (стало быть, и заработок) пока есть, но дальше все наверняка будет куда печальнее. Да, европейские страны не отменяли рейсов — те же поляки и немцы, например, как летели, так и летят, но в процентном соотношении туристический рынок сейчас просел больше, чем наполовину. — На каких условиях ты жила юридически в Египте и есть ли ожидания или предупреждения, что сейчас эти условия поменяются? — Обычная виза, которую нужно продлять. Не думаю, что будут какие-то изменения в визовой политике. Египтяне слишком заинтересованы в туристах (а юридически мы именно туристы), чтобы чинить какие-то препятствия. — Отношение к чужеземцам (может быть, там даже есть какое-то слово по типу «гайдзин» в Японии и «фаранг» в Таиланде) как-то поменялось? — В любой туристически ориентированной стране чужеземцы бывают двух типов. Свои (живущие здесь же, знающие язык и так далее) и чужие (то есть туристы). Мы худо-бедно говорим по-арабски, живем в самом что ни на есть «пролетарском» районе среди аборигенов. Естественно, цены для нас те же, что для обычных жителей — на съемную квартиру, на фрукты на рынке, на продукты в магазинах. Туристы же здесь — банкомат и аттракцион. Более того, это все же восточная страна, где торг — вообще национальный вид спорта. Многие египтяне говорят по-русски (в то время как большинство моих соотечественников, как известно, не говорит ни на каких языках) — и порой озвучивают цены в разы больше реальной стоимости. Логика на самом деле очень понятная: если туристы не знают настоящей цены, не могут прочитать, что написано на ценнике и, главное, будут платить столько, сколько им скажут — почему не назвать завышенную сумму?   Какого-то специального слова для обозначения иностранцев нет (или во всяком случае мне оно неизвестно), но туристов от иностранцев-резидентов легко отличить просто по внешнему виду. Это мусульманская страна, поэтому шорты выше колена, майки с открытыми плечами, откровенные платья и прочая одежда, привычная для европейцев, так и лежит в наших чемоданах. Туристы же ходят так, как им нравится. И платят за это столько, сколько нравится египтянам. — Каков твой основной род занятий в Египте? Его, возможно, придется сейчас как-то поменять? Или нет? — Кроме того, что я мама (и домашний учитель по всем предметам для старших детей заодно), я еще журналист и дайвер. Кроме того, иногда приходится плотно общаться с нашими гостями — переписываться, пока не прилетели, помогать с покупками или экскурсиями, водить в человеческие заведения. Да и просто показывать те улицы и рестораны, куда туристы сами никогда не зайдут, ведь в отеле их сразу пугают гиды: за воротами вас сразу зарежут и съедят. Это, конечно, полная чушь, но народ ведется и боится. — Видел твой пост про поиск работы — почему ты вдруг резко была вынуждена ее искать? Как планируешь подработать? — Работу я ищу удаленную. Пишу я быстро, практически на любые темы, практически в любой стилистике. Перевожу с английского языка. Этот мой поиск объясняется очень просто — я пишу на русском языке и получаю гонорары в российских, не очень устойчивых рублях. Рубль медленно, но верно падает — мои доходы тоже снижаются, а цены здесь, в свою очередь, очень медленно, но растут. Для примера: пару лет назад 10 тысяч рублей можно было поменять по кросс-курсу на две тысячи с хвостом фунтов. Сейчас это едва ли больше тысячи. Кроме того, по состоянию на данный момент никто из запланированных клиентов на дайвинг в ноябре не прилетит из РФ. Изменится что-то — хорошо и чудесно, если же нет — нам нужно иметь хоть какую-то «подушку безопасности». — Как планируешь выходить из ситуации — какие решения видишь? Нет ли проблем с гражданством новорожденной Мелиты? Прими запоздалые поздравления, кстати! — Тут как раз никаких проблем. Муж — гражданин Польши, у ребенка будет двойное гражданство. Единственное неудобство в том, что все это очень небыстро оформляется и требует дополнительных затрат, потому что ребенка получилось родить прямо в море, посреди ночи, без всяких врачей и «скорых». Но вместе полететь, скажем, в Россию, мы не можем. Так что пока сидим здесь и наблюдаем за ситуацией. — Как дети переживают все происходящее — волнует ли оно их вообще? — Нет, в их жизни ровно ничего не поменялось. У них остались ровно те же море, солнце, приятели (и недруги — уж такой возраст) из числа местных жителей. — Становится ли страшно? Почему нет, почему да? — Страшно — нет, вряд ли. Растерянности вот прибавилось. Страшно — это когда полная неизвестность, но, как показывает мой жизненный опыт, выход есть всегда. Он может быть не очень удобным, не слишком заметным, но он всегда есть. — До сих пор были россияне на пляже, а сейчас нет — и куда бежать? Народа заметно меньше вокруг стало? — Народу стало меньше, и это видно. Нам пока не хочется никуда бежать: мы все же ныряем сами по себе и никак не пересекаемся с отельными туристами. Нам они неинтересны, мы им — тоже. Поэтому с этой точки зрения для нас ничего не поменялось: мы с детьми как плавали-ныряли на диком пляже, так и продолжаем ходить туда же. Конкретно там туристов как не было, так и нет, и слава богу. С другой стороны, у нас остаются клиенты, говорящие на других языках, поэтому нам пока есть чем заняться. — Есть ли в Египте российская диаспора? Насколько велика она и как вы связываетесь, встречаетесь, обращаетесь в нее? — Русские, известные здесь лично мне, это либо тетушки замужем за египтянами (мы с ними не общаемся, у нас слишком разные интересы), либо дайверы, которые в целом много времени проводят под водой, где особо не разговоришься. Вообще, по моим наблюдениям, у русских очень плохо получается строить диаспору в любой стране (как это делают те же китайцы или, например, итальянцы). У меня есть мысли, почему это происходит, но это слишком длинная тема, которую вряд ли стоит здесь раскрывать. Так что мы, с одной стороны, этакие социопаты и мизантропы. С другой — среди наших знакомцев и приятелей есть и русские, и поляки, и венгры с чехами, и те же египтяне. — Основные обсуждения среди своих чего касаются и как выглядят? Страхи, опасения, ожидания… — Основной вопрос — быть или не быть. Оставаться или валить. Водораздел среди тутошних русских, к сожалению, проходит ровно там же, что и в РФ. Одни носят майку с вежливым президентом. А другие — нет. Все. — Когда начали собирать всех туристов, чтобы экстренно увезти — вам и прочим проживающим в Египте россиянам об этом как-то сообщили? Предлагали — хотите, летите вместе со всеми? — Я второй раз проживаю ситуацию с экстренной эвакуацией (предыдущий раз вывозили военными кораблями с островов во время сильного наводнения в Таиланде). Никто никого не ищет и не спрашивает, новости о том, что кто-то кого-то куда-то увозит, мы узнаем исключительно из новостей, написанных коллегами в России. Остается надеяться только на себя и свои возможности. Ни про кого из тех, кого я знаю лично, никто не спрашивал. Сомневаюсь, что кому-то из властей интересно, сколько нас здесь. — А муж как-то думает в Польшу вас перевезти? Действует или тоже пока наблюдает и ждет? — Легально пока это очень сложно — прямо завтра может улететь только моя младшая дочь с двойным гражданством. Я и старшие дети можем получить только туристическую визу, которая никак нашего положения глобально не улучшает. Да и туристы-поляки пока продолжают сюда летать, так что особых предпосылок сильно нервничать по этому поводу пока нет. — Как египтяне сами переживают экстренный отъезд россиян? Если в курсе обсуждений среди местных — каковы их эмоции и мнения? — Естественно, для них это пусть и привычный (все же не первый раз, такая засада с закрытыми аэропортами), но стресс. Дело в том, что среди жителей Хургады 90 % — это приехавшие на заработки из других городов Египта. На эти заработанные не слишком большие (а то и откровенно небольшие) деньги они кормят свои огромные семьи, поэтому, кстати, очень смешно думать, что эти люди будут играть в некие политические или религиозные игры (исламистские, например). Нет, тут все четко: мы приехали заработать на туристах, туристов нет — нет денег, печаль-тоска. Именно поэтому за возможность видеть туристов снова они сами (и копты-христиане, и сами мусульмане) очень быстро сделают невидимым и неслышимым для остального мира любого представителя тех же братьев-мусульман. Здесь безопасно, на самом деле (речь о Хургаде), поскольку египтяне сами очень заинтересованы, чтобы туристы ничего не боялись. — Есть ли риск, что египтяне выместят злость за то, что их так внезапно «запретила» Россия, на оставшихся россиянах? — Нет, не думаю. Здесь очень популярен Путин (не стану никак эмоционально оценивать этот факт), многие говорят по-русски и все прекрасно понимают, что рано или поздно русские вернутся. Вымещать злость на славянских (потому что неправильно будет говорить только о русских) женах своих же египтян? Вряд ли. На дайверах и работниках турбизнеса? Тоже вряд ли. Особенно если учесть, что те, кто ориентируется только на русских, скорее всего, уедет сам. Остальные же работающие с туристами, которые продолжают прилетать, поделятся хоть какой-то возможностью все же заработать, поэтому никаких столкновений, наверное, не будет.

прочитать статью полностью