Уральский федеральный университет, флагман высшего образования на Большом Урале, завершил приемную кампанию в 2016 году. По числу абитуриентов, поступивших на бюджетные места, вуз стал первым в России. «URA.Ru» использовало это как повод для разговора с ректором Виктором Кокшаровым, чтобы узнать гораздо больше о реформе образования, изменениях после смены федерального министра, протестах внутри самого университета. — Поздравляю вас с завершением приема абитуриентов в этом году, со статусом лидера среди российских вузов по количеству первокурсников на бюджетных местах… — Спасибо. Оговорка по бюджетным местам важна, потому что по контрактникам на заочное отделение итоги еще только подводятся. По количеству вновь принятых на бюджетные места мы лидеры в стране. У нас занято 7000 мест. — Насколько это важно для университета? Что это за показатель для измерения? — Вместе со студентами, которые самостоятельно оплачивают свое обучение, на 1-й курс бакалавриата и магистратуры принято 10 700 человек. Это очень серьезный и солидный отряд. — Но тут еще риск, что если вы набираете много, то снижается качество самих студентов… — Мы понимали эту опасность, и в этом году проходной балл у нас был выше прошлогоднего. Например, по физике это 48 баллов на ЕГЭ. Были опасения, что мы завысили планку, что недоберем на технические специальности человек 500. Но нет: недобор — около 100 с небольшим. При том, что средний университетский балл по ЕГЭ поднят до 72. — А если сравнить с другими вузами страны, этот балл ниже? — Он ниже, чем у Московского государственного университета, пониже, чем у Казанского или Балтийского федеральных университетов, но там нет инженерных направлений. Если сравнивать нас с теми вузами, где есть технические направления, например, с Сибирским федеральным — там балл было гораздо ниже. — Очевидно, что, повышая проходной балл по ЕГЭ для поступления в университет, вы должны, условно говоря, активнее «пылесосить» абитуриентов с соседних территорий. — Маркетинговую кампанию мы проводим, и надо сказать, что регионы активно откликаются. Особенно целенаправленно мы в последние годы работаем на территориях так называемого ближнего зарубежья, особенно в Казахстане, и это дает хороший результат. Всего у нас с учетом дальнего зарубежья поступило более 700 иностранцев, а их общее количество превысило уже 2 тысячи человек — это примерно 7% от всех студентов. По сравнению с тем, что было несколько лет назад, существенный рост. — Так же, как вы ищете себе абитуриентов в соседних регионах, московские вузы ищут себе абитуриентов в регионах. Есть ли какая-то работа в университете для того, чтобы потенциально интересных абитуриентов все-таки сохранить здесь? — Стараемся, хотя это непросто. Мы организуем большое количество олимпиад, в том числе и всероссийских, по инженерно-техническим направлениям. Тех ребят, которые становятся победителям и призерами, мы держим на особом счету, постоянно поддерживаем контакт, зачисляем практически без экзаменов либо засчитывая за профильный экзамен 100 баллов. Конечно, с Москвой трудно тягаться. Но помогает то, что мы в последнее время серьезное внимание уделяем ремонту и строительству общежитий. — Есть ли у вас опасения из-за укрупнения и развития вузов в соседних регионах? Большая и амбициозная программа есть у Тюменской области, Челябинской. — Конкуренция — это хорошо. Мы не должны почивать на лаврах и постоянно сравниваем: а что у Тюмени, а что в Челябинске? И пока мы в этом соревновании выигрываем. — Тем более сейчас можно подать заявку и перевестись к вам? — Да. Теперь студент из любого вуза может так сделать. Заявки есть — несколько сотен в год. — Мы обсудили качество абитуриентов, но немного обошли другую тему. Расскажите, какой у вас есть инструментарий для того, чтобы подтвердить качество образования в университете? Что вы делаете для того, чтобы действительно хотелось идти и получать диплом УрФУ? — Во-первых, мы коренным образом перестраиваем весь наш учебный процесс. Наше образование становится все более практико-ориентированным, укрепляем связи с промышленными предприятиями, и часть обучения проходит там. Мы активно вводим новые форматы обучения, такие как открытое образование, стараемся прививать нашим студентам международный опыт и с удовольствием их отправляем на стажировки или обучение за рубеж. Сейчас у нас в 22 странах более 90 вузов-партнеров. Мы ввели систему «майноров». Это когда после двух первых лет обучения студенты могут выбрать для себя какие-то дополнительные курсы, причем включенные в учебный план, где они могут повысить квалификацию или получить дополнительные знания в совершенно другой области. Скажем, инженер может пойти и поучиться ораторскому искусству. Кстати, этот курс пользуется огромной популярностью. У нас есть такая мечта — в некой форме возродить институт вольных слушателей, который был еще до революции. — Мне кажется, это сейчас безумно популярное направление. В Екатеринбурге просто каждый вечер что-то такое проходит. — Наша задача — стать проводником знаний. И если люди извне придут к нам послушать курсы, то это будет хорошо для университета: они затратят совсем небольшие деньги, но получат необходимые знания. И если так система «майноров» сработает, то для нас это будет успех, потому что произойдет массовое привлечение людей со стороны. — Жесткая политика Минобразования по сокращению количества вузов в стране позитивна? Как она сказывается на университете? У нас самый известный пример в Екатеринбурге — это, конечно, Финансово-юридический институт… — К сожалению, в 90-е годы развелось слишком много псевдовузов, у которых не было ни собственных помещений, ни какого-то оборудования. Они просто арендовали площадки, нанимали преподавателей из существующих государственных вузов и занимались тем, что давали массам не всегда качественное образование в области экономики, менеджмента, юриспруденции и т. д. Теперь эти выпускники не очень востребованы на рынке труда. Поэтому, конечно, надо ставить жесткие требования к качеству образования, чем сегодня и занимается Рособрнадзор. Все вузы, государственные и негосударственные, должны соответствовать четким критериям. Не соответствуешь — тебя лишают лицензий на ряд образовательных программ. — Смена министра, назначение Ольги Васильевой как-то отразилось на ориентирах и ценностях министерства? На тех вводных, которые поступают в университеты? — Любой министр, когда он приходит, делает некий аудит того, что делалось его предшественником. Но при этом есть очень серьезная преемственность, все основные программы поддержаны. Может быть, остановлен процесс укрупнения вузов, создание так называемых опорных университетов. Но в целом приоритеты, которые были заложены предыдущими министрами — и Фурсенко, и Ливановым — сохраняются. Никто не собирается отходить от ЕГЭ как основного инструмента измерения знаний школьников при поступлении в вузы. Потому что — какой другой демократичный инструмент сегодня есть? Да никакого! Не будем же мы возвращаться к той практике, когда царил блат. Введение ЕГЭ кардинальным образом способствовало борьбе с коррупцией. И слава богу. Это дает огромные возможности для мобильности абитуриентов. И мы ощущаем приток ребят из других регионов, из глубинки: не меньше трети всех, кто к нам поступает, это не Свердловская область. Что касается программы 5-100, то заявлено, что она будет продолжаться. Так же, как и то, что делается в сфере открытого образования. — Не могу не спросить, что будет с запланированной реформой внутри университета, которую одни считают сокращением, другие — неизбежностью, которая обязательно скажется позитивно на качестве образования. Есть ли тут изменения, паузы? Время на пересмотр, возможность еще раз посмотреть на ситуацию? — Мы же понимаем, что вуз должен меняться, и если раньше мы были просто большой образовательной машиной, которая клепала специалистов, то сегодня без внедрения современных образовательных технологий невозможно достичь того качества образования, за которое мы ратуем. Если преподаватель не занимается наукой, значит, он не в курсе современных тенденций. И, конечно, не должны повторяться случаи, когда курсы лекций читаются по конспектам 20-30-летней давности. Что касается изменения внутренней организационной структуры, то она тоже постепенно назревает, поскольку есть административные структуры, которые не во всем себя оправдывают, включая некоторые кафедры, где уже нет серьезной науки, где малое количество людей и они не могут существовать как значимые научные коллективы. Их тоже нельзя оставлять, и значит, нужно трансформировать. Либо объединять с другими, либо вообще распускать. При этом преподаватели остаются. Другое дело, что перед нами стоит задача, поставленная правительством РФ. Есть Дорожная карта реформирования отраслей социальной сферы, где установлено нормативное соотношение преподавателей и студентов. И, хотим мы того или нет, нужно обеспечивать предписанные правительством показатели. Но не просто тупо увольняя преподавателей, а где-то меняя те же самые технологии. Может быть, за счет совместителей, а где-то приходится, к сожалению, с полной ставки переводить на дробную. — Вопрос, не связанный со вступительной кампанией, но мне самому интересно: были дни, когда вам не хотелось идти в этот офис? — Были дни, когда что-то складывалось не так, когда был разочарован результатами. Да и сейчас я не удовлетворен тем, чего мы достигли, считаю, что мы можем в силу нашего потенциала достичь большего. То есть внутренняя неудовлетворенность всегда со мной. И это не связано с тем, хочу ли я идти в офис — просто я всегда сверяю свою деятельность с тем, чего мы достигаем. — А история о том, что ты ломаешь косную систему, а она сопротивляется? Вроде бы людей ведешь в перспективном направлении, задачи амбициозные, но возникает сопротивление и подключаются уже медийные ресурсы… Не возникает мыслей: зачем мне это все нужно? У меня ведь опыт вот такущий… — Если не мы, то кто? Университет — это одна из самых традиционных и косных систем. Это по жизни так, и это нормально. Университеты основаны на традициях, но они не могут не меняться, а то бы до сих пор у нас одну теологию преподавали, медицину и право. У людей всегда есть боязнь перемен: лучше пусть как есть, серенько, блекло и нудно, чем высокие цели, но в будущем. И поэтому, конечно, людей тяжело подвигнуть, но мы все равно стараемся их переубеждать. Стараемся молодежь привлекать, формировать кадровый резерв.

прочитать статью полностью