Падение крупного регионального кредитного учреждения, которым в Перми является Экопромбанк, стало одной из самых обсуждаемых тем. Интерес к банкротству был подогрет заключением администрации ЦБ РФ, которая нашла криминал в манипуляциях с активами. Владимир Нелюбин, с именем которого прочно связана организация, называет себя непричастным к выводу средств и склонен говорить об управленческих ошибках, панике среди вкладчиков и других внешних факторах, которые привели к отзыву лицензии. «URA.Ru» предлагает оценить искренность основателя банка в его интервью. — Владимир Александрович, что происходит с банковской системой и что произошло с Экопромбанком? Говорят, ему не вернули кредит? — Скорее, нет. Было всего два невозвратных кредита, остальные все вернули. Во-первых, речь идет о картонной фабрике, которая сегодня на балансе. Заемщик взял деньги под развитие завода, но не достроил его. Начали с 210 миллионов, потом выкупили долги из двух банков, в итоге — 680 миллионов. Вторая ситуация — распиаренный проект «Город в городе». Начали с 640 миллионов, в итоге получили 1,8 миллиарда невозвратных кредитов. Но и тогда ситуация была некритичная. Если бы я тогда знал, что банк зарабатывал меньше, чем тратил... Надо было сокращать издержки. Не платить такие высокие ставки, не «проедать» деньги акционеров и людей, которые их туда принесли. В итоге на два-три года хватило, а потом началось. Почему в мае затрясло? Потому что пришли сразу четыре человека, сняли 360 миллионов. Потом, когда перестали платить день в день, началось. Вообще ясно же, что лицензию за восемь дней никто не отзывает. Сегодня можно предполагать, что процесс ускорили. Может, потому что я такой не для всех удобный человек — хотели убрать определенную фигуру влияния. Проект застройки на месте бывшей кондитерской фабрики мог стать масштабным — Куда еще уходили деньги? — Мы давали деньги «Пермгражданстрою», когда он покупал кондитерскую фабрику. Уточняю: не земельный участок, а работающее предприятие. То есть изначально это был не девелоперский проект. Эта сделка была одобрена в 2008 году, когда я был председателем совета директоров. Потом меня вызвали в ЦБ и спрашивают: «Знаете, что у проекта „Город в городе“ миллиард рублей кредитных обязательств?» А они нам офис заложили, но платили проценты. Проходит еще два года, и в 2010-м продается пакет: председатель правления банка [Андрей] Туев передает его экс-владельцу ОАО «Сильвинит» [Петру] Кондрашову. У нас с Туевым было 53%, у Кондрашова — 47%, а еще 20% оставалось на «Сильвините». После сделки выясняется, что у Кондрашова 62%, и в 2012-м он мне говорит: «Владимир Александрович, я прошу тебя уйти из совета директоров». Ничего удивительного, у него был контрольный пакет. И только потом [30 мая 2014 года] меня снова ввели в совет директоров, хотя я не знал текущего положения. Понимаете, я два с лишним года не занимался банком. Я туда даже не ходил, потому что формально не имел там должности. На собрании акционеров и то не присутствовал. По сути, в совет директоров меня завели с нарушением, меня там не было, и нужных бумаг я не собирал. И вот, как только меня выбрали в начале июня, слышу от Туева: «Владимир Александрович, у нас проблемы с ликвидностью. У нас сегодня отрицательный баланс». 170 миллионов — не такой критичный вроде бы. Я 230 миллионов дал в июне, баланс первого полугодия более-менее сложился. После 1 июля деньги обещал дать Кондрашов. Надо сказать, что с Петром Ивановичем [Кондрашовым] я два с половиной года не встречался, мы с ним общались через юриста, иногда виделись в самолете. Не думаю, что Петр Иванович [Кондрашов] — непоследовательный человек. Если бы я так думал, то не старался бы найти те 230 миллионов. Но когда он фактически расписался в своем бессилии, я по-прежнему пытался найти деньги. Сначала мне говорили, что надо 500, потом 700, потом дыра получилась в 980 миллионов. Спецы мне говорили, что даже если я сегодня привлеку деньги, я закрою людям обязательства — и все. Но я упрямый. Помню, прилетел с переговоров, утром проснулся, вижу бегущую строку: «Экопромбанк, 18 августа, отзыв лицензии». А Туев с того момента мне ни разу и не позвонил, хотя до этого звонил каждый день. Он даже с теми вкладчиками не встречался, которых сам же привел в банк. С ними встречался я, потому что проблемы в банке стали моими. Я ни от кого не прятался, ведь я этот банк развивал пятнадцать лет, и все знают: это банк Нелюбина. Известие об отзыве лицензии породило панику среди вкладчиков — Говорят, если есть проблема, то у нее должно быть имя. Кто виноват в произошедшем? — Есть стратегия оставить в России 200-300 банков, но мы и так в это число входили. Наш уставный капитал не был надут, это были реальные средства. Продав «Азот», мы принесли живые деньги. Получается, что в этой позиции страдаешь вдвойне. Раз ты плохой хозяин, то и должен пострадать. Сам виноват: не контролировал работу руководителя. Мы, да и Андрей Александрович [Туев], когда у нас были «Сильвинит» и «Азот», когда на остатках были миллиарды, просто не приспособились к рынку. Все было благополучно. Это потом сначала «Азот» продали, деньги увели, потом — «Сильвинит», четыре с половиной миллиарда с депозитов убрали, вот тогда Андрей Александрович побежал в «розницу» (кредитование частных клиентов — ред.). Мы никогда не занимали деньги у вкладчиков, потому что это было не нужно. Я говорил о «рознице» еще десять лет назад, когда она была доходной. Но Туев решился на это слишком поздно и перестал раздавать деньги среднему и малому бизнесу. У меня была другая стратегия. Я никогда не говорил, что нужно большие деньги кому-то давать. Но тогда были «Сильвинит» и «Азот», это давало определенные гарантии финансовой стабильности. По большому счету, честно сказать, мы расслабились. — Насколько я понимаю, богатые «розничные» клиенты, которые сейчас жалуются на топ-менеджмент силовикам, не спасли банк. Это была ошибка или опоздание в принятии нужного решения? — Когда зашли на рынок, пришлось уговаривать вкладчиков большими процентными ставками на размещение депозитов, что в конце делал Андрей Александрович [Туев]. Тогда я узнал, какие люди там держали депозиты, сколько у нас богатых людей. По сути, это его обязательства, а не мои. Я думаю, что, если бы он в этой ситуации не прятался от людей, такого быстрого оттока не было бы. Один деньги не забрал, сказал другому, тот тоже не забрал — не было бы такой мощной цепной реакции. А когда все побежали предъявлять претензии, отзывать деньги, их уже не было: все, две недели ты не платил по счетам — и у тебя отзывают лицензию. Это четко прописано. Если бы он разговаривал с людьми, такого оттока не было бы. Можно предположить: если он сразу приготовился к негативному сценарию, значит, что-то знал. А я в это время бегал и искал деньги, чтобы спасти банк. Мы держали ситуацию, сколько могли. Сколько приезжало банков — больших, маленьких, инвестиционных групп. Большая работа была проведена. Но когда они видели некоторые вещи, например, что банк последние два года «проедал» себя... Если бы я знал, что там негативный сценарий, что мы каждый месяц миллион долларов «проедали» по зарплате, зарабатывали меньше, «Город в городе» процентов уже не нес , то действовал бы как-то иначе. Многие склонны видеть в ситуации с банком политические мотивы — Говорят, что выбрали деньги на «Пермдорстрой». Вам хоть деньги за дорожные проекты сейчас возвращают? — Перечисляют, но с трудом. Надо понимать ситуацию с бюджетом. А в банке я вообще не брал, точнее, банк не давал мне. — Что будет дальше с проектом «Город в городе» и с самим банком? — В банке, как я понимаю, будет собрание кредиторов, пойдут процедурные вещи. Будут проводиться торги, чтобы быстрее возвращать деньги вкладчикам, будут продавать те активы, которые в залоге. А «Пермгражданстрой» — сейчас бегают в Москве, пытаются продать этот проект. И в этой ситуации больше нечего делать, кроме как искать инвестора. Хотя раньше этим проектом интересовались крупные компании, например, «Донстрой». Сейчас тоже интересуются, но за значительно меньшую цену. Проект там есть, разрешение есть, сделан фундамент в грунте. А сейчас, говорят, «Пермгражданстрой» заходит в администрацию и просит сделать на территории парковку. По крайней мере, будут там стоять 200-300 машин, хоть какие-то деньги будет приносить. Справка В мае 2014 года четыре вкладчика изъяли порядка 400 миллионов, что стало началом цепной реакции. Отвечать по обязательствам топ-менеджмент банка не смог. По мнению экспертов, основным фактором лишения финансовой стабильности банка действительно стал вывод крупных активов, который произошел в два эпизода, то есть после продажи «Азота» и «Сильвинита». По информации «URA.Ru», претензии к «Экопромбанку» возникли по результатам проверок и у специалистов Росфинмониторинга. Служебные записки, которые составлялись по действиям с каждым расчетным счетом, долгое время изучались, после чего материалам был дан ход. Есть сведения, что в настоящее время материалам уже дается правовая оценка в генеральной прокуратуре. Силовики же усматривают ряд нарушений, входящих в состав преступления: преднамеренное банкротство, легализацию доходов, полученных преступным путем, и другие.

прочитать статью полностью