До единого дня голосования 2016 года — полгода. Семь регионов Большого Урала испробовали на себе почти все типы губернаторов: технократы, «красные директора», «путинский» и «медведевский» призывы, бизнесмены, динозавры, мэры, женщина. У нас были первые свободные выборы, первое назначение, первая досрочка, первая отставка за провал ЕР и возвращение назначений. Ежедневно описывая эти события, «URA.Ru» стало учебником истории, внимательный читатель которого знает, что губернатору можно, а что — смерть. Накануне большого избирательного цикла вместе с создателем рейтинга выживаемости губернаторов Евгением Минченко мы обсудили каждого уральского главу, его предшественников, оценили настроения уральцев и вывели формулу спасения. «URA.Ru» исполняется 10 лет. В подарок нашим читателям мы подготовили серию материалов об этих годах. Публикуя актуальную информацию, будучи наблюдателем политических конфликтов, «URA.Ru» уже имеет свое место в новейшей истории наших регионов. Подчас сложно определить, что было историей собственно агентства, а что — событиями, касающимися максимально широкого круга уральцев. Обсуждая основные вехи 2006—2016 годов мы определили, что в каждом регионе самым резонансным событием стала смена губернаторов. Где-то, как в «тюменской матрешке», — одна за 10 лет, а где-то (как в Свердловской и Челябинской областях) — по две за отчетный период. Смена губернатора-старожила на новичка, ротация элиты, новые векторы развития, «Иннопром» вместо выставки вооружения, новые подходы к выборам, новые ценности. Любой общественный активист в каждом регионе имеет свое мнение относительно смены власти, относительно методов назначения/избрания губернаторов. Рокировки в губернаторском корпусе множат последствия много лет после собственно кадровых решений. Что нужно знать губернатору, чтобы выжить на своем посту, что нужно знать его врагам, чтобы добиться отставки, как более результативно подбирать кандидатов — об этом мы говорили с главой Minchenko Consalting, вице-президентом, председателем Комитета по политическим технологиям Российской Ассоциации по связям с общественностью (РАСО), соавтором трех монографий, в том числе книги «Как выигрывают выборы в США, Великобритании и Евросоюзе» (премия «Серебряный лучник» за лучшую работу по теории коммуникаций 2015 года) Евгением Минченко. Говорили как с создателем рейтинга выживаемости губернаторов, продукта, который появился намного раньше, чем рейтинг эффективности губернаторов по версии ФоРГО, и который остается одним из самых актуальных исследований внутренней политики. — Нашему агентству 10 лет, вашему рейтингу выживаемости губернаторов почти столько же. Давайте вспомним, какие правила были актуальны на момент запуска рейтинга? — На самом деле, рейтингу выживаемости больше, просто он, как и многие наши продукты, сначала был непубличным. Первый рейтинг мы сделали сразу после отмены выборов губернаторов в 2005 году. У нас был офис на Старой площади, собрались группой товарищей-политтехнологов и сделали первый набросок: кто вылетит, кто останется. И когда собрались через полгода, то поняли, что практически везде попали. Например, [губернатора Саратовской области Дмитрия] Аяцкова сразу записали в отставники. — Этот рейтинг был основан только на инсайде? — Нет, он основывался на нашем представлении о том, какие задачи ставит перед собой Путин в отношении этих кадров, кто выбивается из этих требований. Например, Аяцков со своей манерой поведения… Вышел со встречи с Биллом Клинтоном и сказал: «Завидую Монике Левински…». Понятно, что очень большой запас прочности был у старожилов губернаторского корпуса, тем более, я думаю, что им отмену выборности объясняли, как спасение от ограничения в два срока. Поэтому ни Шаймиев, ни Рахимов, ни Лужков не возражали против этого. — Много было формализованных правил выживаемости? — Был запрос на то, чтобы выстраивалась четкая вертикаль, чтобы все были членами одной команды — команды президента. И те, кто пытались играть свою игру, выпадали. Причем были ведь и эксперименты. Был период, когда назначалось очень много силовиков, прежде всего — фсбэшников. Потом была идея попробовать молодых, поработавших и во власти, и в бизнесе, с новыми подходами. И у них разная степень успешности. Например, [губернатор ЯНАО Дмитрий] Кобылкин — успешный пример. [Бывший губернатор Челябинской области Михаил] Юревич — с оговорками (привнес новые подходы и к управлению регионом, и бизнес-процессами, и экономикой, но оказался слишком конфликтен). Бровко — неплохой аппаратчик, оказался недостаточно сильной политической фигурой для такого сложного региона, как Волгоградская область, где традиционно велико влияние силовиков. — Где-то в конце 2010-11 года губернатор Кировской области Никита Белых публично говорил, что для того, чтобы оставаться губернатором, нужно выполнять две задачи: чтобы регион не отсвечивал на федеральную повестку и давал хорошие результаты «Единой России». Это требование остается? — Конечно, но на федеральном уровне очень хорошо понимают, что, во-первых, регионы очень разные, во-вторых разные регионы по-разному продуцируют негативные новости. Понятно, что из Еврейской АО немного негативных новостей, а вот из Приморского края много, хотя бы потому, что в стране он просыпается он одним из первых, журналистам надо заполнить эфир чем-то горячим и срабатывает рефлекс именно насчет негативных новостей. Так что Приморский край — заложник своего географического положения. Понятно, что к большим и ресурсообеспеченным регионам внимания больше. За Свердловскую область, например, всегда идет борьба, а вот Курганская область, по большому счету, никому не нужна, кроме тех же свердловчан, которые пытались туда прорваться в 1996 и 2004 годах. — Следующая большая ротация была в 2012 году. Очень быстрая и спешная, 22 главы за полгода поменялось. Что это было? — Это была реакция на результаты «Единой России». С другой стороны, поменяли многих медведевских губернаторов, деятельность которых была признана недостаточно успешной. Но я  думаю, что ключевой ротацией была именно та, которую осуществил [Дмитрий] Медведев.  Я не исключаю, что это была одна из задач его президентства. Когда он убирал старожилов — Рахимова, Шаймиева, Лужкова, те, может быть, и возражали, обращались к Путину, но президентом был Медведев, и что тут сделать? Медведева ругали, а Путин решил проблему старожилов. — Если отстраненно, это была вынужденная мера или они в любом случае исторически должны были уйти? — Думаю, что для стабильности страны это было правильно. Потому что все равно каждый из них воспринимал свой регион как некое отдельное государство в государстве. А новый, назначенный уже президентом, вел себя по-другому. У него уже другая психология, даже если он после этого уже прошел через выборы. — Мы в регионах видим, что при смене одной волны на другую волну губернаторов меняется и само значение поста губернатора. Снижается. — Это уже детали. Пик влияния губернаторов пришелся на конец 90-х годов, когда за власть боролись две губернаторские коалиции. Одна — во главе с Лужковым, а другая — во главе с окружением Ельцина. И выиграла ельцинская. Но тогда они еще были членами Совета Федерации, а потом было изгнание из Совета, отмена выборности. Сейчас вновь назначение через выборы, но есть инструмент отставки губернаторов. Плюс, конечно, силовики. Понятно, что при желании в течение нескольких месяцев любой губернатор отправляется «отдохнуть». Были еще красные губернаторы, но они быстро перековались. И я думаю, что успешный опыт перековки красных губернаторов, которые избрались в кампанию 1996-97 годов, позволил нынешней власти вернуться к губернаторским выборам. Потому что тогда ничего страшного не произошло: ну, проиграли где-то, человек все равно в систему встраивался. Понятно, что руководители крупных регионов, особенно, если это национальные регионы, пытались играть в свою игру. Например, вводить свои правила приватизации, как это было в Татарстане или у Лужкова. Но это нормально, и связано не только с личностью руководителя. Собянинская Москва, например, все равно живет по своим законам. Во всех регионах есть партийные списки на выборах в Законодательные собрания регионов, а в Москве только одномандатные округа. Здесь очень урезанное местное самоуправление. — Что нужно делать, чтобы не потерять доверие и не привлекать внимания силовиков? — Главное — отсутствие внутриэлитных конфликтов. Также остается требование отсутствия негативных информационных поводов. Уже не стоит задача максимально высокого результата «Единой России», а стоит задача, чтобы выборы были конкурентными и их результат признавался всеми участниками выборов. — Но «ПАРНАС», например, все равно не может победить? — Почему? Они могли выиграть в Костроме, но сами провели отвратительную избирательную кампанию. Мы за этим внимательно наблюдали, и когда они говорят «Нам все срывали», реально, все, что делалось против них — на них работало. Другое дело, что они и сами были не в состоянии сработать на себя, и это не дало нужного эффекта. — То есть за победу «ПАРНАСа» губернатору не был бы минус? — Прошел бы «ПАРНАС» порог в 5%, ну и ладно. Это было бы подтверждением объявленной открытости и конкурентности. А не прошли: ну, ребята, у вас были все возможности и все ресурсы, вы сосредоточились на одной кампании, лучшие специалисты и спикеры, и вы все равно проиграли? Ну, сами лузеры. Я думаю, что и та, и другая ситуация Кремль устраивала, как и с выборами губернатора Иркутской области, которые выиграл кандидат от компартии. — А с чем связано то, что Кремлю и то, и другое подходит и не вызывает опасений? — Я думаю, что это в первую очередь позиция Путина, хотя ее транслирует [первый замруководителя администрации президента Вячеслав] Володин. Путин хочет, чтобы было больше новых людей, чтобы была возможность выпустить пар, чтобы реальные общественные лидеры были в политике. Кто-то тут может усмехнуться, но это то впечатление, которое сложилось у меня от того, как Путин об этом говорит. — В регионах частые смены губернаторов, как это было в Челябинской области или в Свердловской, вызывают тоску у местной элиты по тем, кто был изначально. В Челябинске грустят по Юревичу, в Пермском крае — по Трутневу, забывая при этом про Чиркунова. А в Свердловской области — по Росселю. С чем это связано? — Зависит от губернатора. Например, что, на Ямале есть ностальгия по Неелову? Нет, Кобылкин справляется. — А у регионов, где возникает ностальгия, есть что-то общее? — Я думаю, вопрос, скорее, связан со спецификой самих губернаторов. Например, [губернатор ХМАО Наталья] Комарова так и не смогла стать своей для ХМАО, хотя старалась: она много работает, ездит по региону. Я думаю, что тут не очень удачно для нее сложились обстоятельства в связи с тем, что выборы были не прямые, а люди хотели выборов. Ну как так: в Тюмени избрали губернатора, а мы чем хуже? И разговоры о том, что они тюменского губернатора избирали, для них ничего не значат — что для них этот тюменский губернатор? А Ямал эту проблему снял. У них были выборы в Заксобрание, и их провели как выборы Кобылкина. Причем я в начале, когда это решение об отмене прямых выборов было только принято, говорил о том, что властям Югры надо сейчас в первую очередь думать о том, чтобы придумать какой-то механизм, замещающий выборы. Пусть Комарова проедет с агитационным туром, с презентацией своей программы, пусть выступит перед депутатами. Она поехала, но в рамках текущей деятельности и для подведения итогов пятилетки, то есть они не создали конкурентности. Все можно было обставить так, чтобы у избирателя не было ощущения незавершенного действия. В Челябинской области Юревич, несмотря на свою чрезмерную конфликтность и увлечение пиаровскими войнами, как управленец был реально лучшим губернатором. А Дубровский… Пока еще сложно говорить, не так давно он работает губернатором. Но, как минимум, есть одна тема, которую они пока не отработали — это противостояние Челябинск — Магнитогорск. Сегодня она очевиднейшим образом обострена. Но посмотрим. Дадим ему возможность себя показать. — А к какому времени, вы считаете, губернатор себя показывает? — К концу первого срока. Если он его доработал, конечно. — То есть нужно пять лет смотреть? — Можно и три. По [Александру] Мишарину было видно, что со Свердловской областью у него роман не складывается. Тут еще важно, чтобы человек по своему типажу попадал в региональный менталитет. То есть Россель, который, я считаю, был лучшим из губернаторов Свердловской области, был просто плоть от плоти Среднего Урала. Сильная личность, харизматик, и в то же время очень тонкий дипломат, переговорщик, хороший оратор. В народном таком стиле. — А мне кажется, что он был хорош для своего времени, а сейчас, в 2015 году… — Понятно, что каждому овощу свое время. А сейчас нужен был бы какой-нибудь молодой технократ. — Тот же Мишарин как раз был технократ. — Мишарин выглядел как унылый чиновник, как человек-функция, странно, серо, закрыто. Такой человек в футляре. При том, что говорят, что на железной дороге он был и остается достаточно эффективным. Но это в жесткой вертикали и полувоенной структуре, а вот к публичной политике он оказался не готов. Даже в том урезанном виде. — А есть вообще современные примеры удачного попадания по типажам? Потому что есть мнение, что за последние годы схема назначения, которая была перед выборами, размыла все возможности встраивания харизматичных личностей в региональную политику. — Почему? Сейчас идет, например, эксперимент назначений губернаторами мэров городов, спикеров региональных Заксобраний, чего ранее не было. С [губернатором Тульской области Алексеем] Дюминым поразительный эксперимент. Но я думаю, что его на вырост назначили, потому что он — один из самых близких людей к [первому замглавы МВД РФ Виктору] Золотову, а Золотов у нас сейчас один из ключевых силовиков, причем набирающий обороты и влияние. — Когда в Свердловскую область назначали Мишарина, к нам приезжал Сурков, проводил всякие закрытые политсоветы «Единой России» и открыто говорил, что задача Мишарина — полное обновление элиты. И то же самое происходит со всеми назначенными губернаторами: чаще всего они ротируют элиту. На уровне страны если говорить, насколько это эффективно? Это ведь приводит к конфликтам. — Они ротируют административную элиту. Конечно, приводят своих людей, и часто конфликты возникают, когда привозят с собой людей из другого региона. Это создает, понятно, серьезные неудобства. Ну и что делать? Я думаю, что это потихоньку будет утрясаться. Главное, дать системе настроиться: мы уже столько раз экспериментировали и хорошо, что пришли к выборам губернаторов. Впереди в основном плановые выборы, и, значит, есть возможность подготовиться к прохождению муниципального фильтра, выстроить заранее оппозиционную коалицию, оппонентам губернатора поднять свою известность или губернатору вырастить себе преемника. То есть это все уже можно. — Говорят, что интерес к должности губернатора постоянно падает. При этом, в большинстве своем они остаются на своих должностях, но такие, как например, Чиркунов, уходят, и есть версия, что он ушел потому, что нужно было бы декларировать имущество. То есть возникают различные ограничения, которые делают эту работу не такой привлекательной. — Давайте уже разведем бизнес и политику. Пусть политикой занимаются политики, а бизнесмены — бизнесом. Мне кажется, что это правильно. А если у нас бизнесмены будут работать и чиновниками, и депутатами, то у нас и публичная политика никогда не появится. — Губернаторы — это министры по делам конкретных территорий? — Я думаю, что у них двойственная легитимность. С одной стороны, от президента, с другой — от населения. И получается, что губернатор — и государево око, и лоббист населения и конкретной территории на федеральном уровне. — Почему спрашиваю? Просто регионы очень любят, когда губернатор придумывает им какие-то проекты, еще что-то, а губернатор чаще всего себя видит и создает свое правительство для того, чтобы оно таскало деньги из федерального центра, подстраиваясь под ту или иную федеральную программу. Видите ли вы тут конфликт сидения на двух стульях, или наоборот, талант у того, кто и то, и другое может совместить? — Одно другому не противоречит. Придумывают такие проекты, которые укладываются в рамки работающих федеральных программ. — Но чаще возникает отсутствие таких проектов? Я просто по Уралу вижу такое отсутствие. Вот недавно даже у безликого Мишарина была история про ЭКСПО-2020, в которую часть элиты верила. Проекта не стало, и есть раздражение внутрирегиональное, что мы на паузе. — Ну да. Свердловская область — это такой регион-авантюрист. То есть у вас люди, которым постоянно нужен движняк. Курганскую область вы таким напугаете, там жизнь, как в Новой Зеландии — тиха и нетороплива. И в Кургане планов громадье людей напугает. А в Свердловской области популярны типажи конкистадоров и  предпринимателей. — Выборы в сентябре этого года как будут трактоваться для губернаторов? Что нужно, чтобы получить пятерку,  и сколько, чтобы двойку? — На результаты будут влиять несколько факторов. Фактор № 1 — социально-экономическая ситуация. Что будет происходить? Ну, например, будет у нас нефть 50 долларов за бочку, и в ходе кампании начнет укрепляться национальная валюта. Это один коленкор. Или рубль будет дальше падать, и будет 100 к 1 ко дню выборов — это другая ситуация. Вторая составляющая: политическая. Ну вот чем сейчас закончатся шевеления Турции по отношению к Сирии? Готовы ли они на полноценное военное вмешательство? Еще взрывоопасная ситуация Армения — Азербайджан. Такое ощущение, что эта история снова начала обостряться. Страны Центральной Азии и давление со стороны того же самого ИГИЛ, плюс внутренние проблемы и проблемы преемственности в двух ключевых странах региона — Казахстане и Узбекистане. — Губернатор скажет, что он на это вообще никак повлиять не может… — Я понимаю. Я же и говорю, что будет влиять на результаты выборов. Вот это будет влиять. Ход президентской кампании в США будет влиять. Реально. Потому что, по большому счету, есть одна из версий, что сама по себе война в Грузии 2008 года — это была одна из составных частей избирательной кампании МакКейна, и она провалилась, потому что случился экономический кризис, и это отодвинуло внешнеполитическую повестку на второй план. Что у нас еще будет серьезно влиять? Собственно, стратегия всех ведущих партий. Например, фактически анонсированная Медведевым на съезде «Единой России» тема выборов, как референдума по доверию правительству. Рискованная затея и стратегия. Будут ли они держать эту повестку или уйдут в другую, тем более что у них есть выигрышная тема праймериз? Но опять же, как пройдут праймериз? Сколько будет недовольных? Какой процент этих недовольных пойдет баллотироваться от других партий, несмотря на обязательства, которые они подписали, но которые не имеют юридической силы? Тоже вопрос. И вот тут уже от губернаторов очень многое зависит. Например, как пройдут праймериз? Если общая повестка «Единой России» зависит от федерального руководства, то региональная зависит, в том числе от губернатора. И я думаю, что федеральный центр будет очень пристально наблюдать за этим. Дальше. Как сработает этот ход с разделом 40 округов между парламентскими партиями, если вообще это соглашение будет подписано? Тема, с одной стороны  хорошо выглядит, культура коалиции и все такое, а с другой - люди говорят, что мы хотим подраться. И почему нас лишают такой хорошей драки? Тоже вопрос. Дальше. Как будет выстраиваться конфигурация этих новых проектов, например, проекта [«Правое дело» Бориса] Титова? Поедет или нет? Если поедет, то у кого он заберет? Особенно сейчас, когда он объединился с Оксаной Дмитриевой, а она — это вообще не право-либеральный электорат, несмотря на то, что она когда-то якобы возглавляла какую-то «Партию защиты предпринимателей». — То есть вы считаете, что если один из регионов, условная Свердловская или Челябинская область, дает низкий результат по «Единой России», то кто-то в администрации президента будет сидеть и думать, все эти факты сопоставлять и решать, что да, мы вам на этот раз простим, потому что так сложилось? — Я думаю, что все будет индивидуально. Ключевым критерием оценки будут праймериз и сама процедура выборов. Чтобы это все было без скандалов, прилично и конкурентно. — А у меня складывается впечатление, что никаких четких правил, каким должен быть губернатор в глазах федеральной власти, не существует. То, о чем вы говорите в отношении Юревича, его конфликтность, для меня как раз то, что у него есть опыт прямых выборов. И он жил в этой парадигме, и для него прохождение выборов было одним из плюсов. Помните, мы говорили, что у нас губернаторы криворукие, потому что они выборы не проходили, а у него выборы остались в крови, он помнил, что может этим инструментарием пользоваться, драться. А потом раз, и оказалось, что он не прав. — Потому что одно дело, когда ты кандидат в конкурентном округе, выступающий против областной власти, и совсем другая история, когда ты уже губернатор и отец всех челябинцев. Тут ты должен находить уже компромиссы и договариваться. — И нет такого учебника, чтобы губернатор сел за него и подумал, что дай-ка я стану идеальным губернатором. — Нет. Все настраивается индивидуально. И именно поэтому мы никогда не останемся без работы.

прочитать статью полностью