Новая акция «Обними пруд», которая прошла в Екатеринбурге 8 апреля, собрала по меньшей мере полторы тысячи человек и стала второй по численности после антикоррупционного митинга 26 марта. Цепь из держащихся за руки протестующих (они выступали против строительства храма Святой Екатерины в акватории пруда) растянулась не на один километр. Примерно столько же заняли новостные ленты в СМИ и социальных сетях, которые буквально заполонили снимки и репортажи с флешмоба.
Генеральный директор фонда «Социум» Александр Долганов рассказал «URA.RU», кто эти сотни людей, вышедшие на улицы на митинг без лозунгов и транспарантов, может ли акция перерасти в шумный протест и почему строительство храма никак не отразится на репутации бизнесменов-инициаторов.
— Вторая по счету акция «Обними пруд» собрала по приблизительным подсчетам не меньше полутора тысяч горожан. Что значил этот протест для города?
— Акция показала наличие большого числа горожан, настроенных против идеи строительства Храма на воде. Таких людей было много, но могло быть еще больше. Думаю, это не последний такой сбор на набережной.
— Полторы тысячи человек — это много для города-«полуторамиллионника»?
— Это можно трактовать по-разному. Если сравнивать с митингом против строительства храма на площади Труда, здесь было несколько меньше участников, но нужно понимать одну вещь: люди, которые пришли 8 апреля, — это только наиболее активная и информированная часть городского сообщества, выступающая против строительства на пруду. Говоря фигурально, это видимая часть айсберга. А невидимая всегда во много раз больше той, что на поверхности.
— Кто эти люди? Они все реальные противники храма или среди них есть оппозиционеры, выступающие против любой инициативы власти? Перед акцией этой темы в повестке почти не было, но горожане все же вышли на улицы.
— Не все так однозначно. Среди вышедших наверняка есть люди, которые, будучи в целом сторонниками власти, выступают против конкретной инициативы, которая им не нравится. Они просто не считают этот проект разумным. Есть, конечно, и оппозиционно настроенные, которые стараются участвовать в протестных митингах для выражения своего отношения к власти безотносительно повода.
Но главное, мне кажется, что выводит людей на акции, это несогласие с тем, что власть своими решениями и своим поведением полностью лишает граждан политической и культурной субъектности, то есть не стремится ни обсуждать, ни учитывать мнение горожан по важным для них вопросам.
Проекты сразу преподносятся как заранее принятые теми, кто лучше знает, чем дОлжно осчастливить горожан. Вот это пренебрежение «мнением народным» и вызывает, мне кажется, возмущение у большинства выходящих на акции протеста.
В нашем государстве выступать против инициатив власти, мягко говоря, опасно и некомфортно для человека, поэтому на такие акции, как «Обними пруд», аполитичные по сути, выходят в большинстве те, кто не просто разошелся с властью «этически и эстетически», но ценит свое достоинство и способен преодолеть страх.
Проект храма, от которого городские пассионарии защищают пруд
— Ситуация может выйти за рамки мирного протеста и перерасти в шумные митинги?
— Не думаю, что эти вещи стоит увязывать. Акция против строительства храма на пруду объединяет достаточно разных людей, и среди них много тех, кто не готов к политическому протесту вообще. Есть довольно актуальные темы, гораздо более близкие к политике и гораздо более жгучие, вроде коррупции, против которой выступали в том числе и екатеринбуржцы 26 марта. На мой взгляд, очень актуальной для людей становится тема вероятной войны. К сожалению, есть те, кто готов подвести страну к этой грани. Думаю, что это может вывести на улицы людей, опасающихся реальной угрозы себе, своим детям, своей стране. Здесь есть о чем поспорить с властью.
— В одном из своих интервью вы говорили, что наиболее радикально настроенные люди находятся за чертой бедности. Их протест связан не с политическим режимом, а с наглядностью того, что в этой стране для одних есть все, а для других нет ничего. Разве ситуация с Храмом на воде — не конфликт простых людей и элиты?
— Нет, это натянутый вывод. Тогда речь шла о настроениях людей в депрессивных городках и поселках Свердловской области. В Екатеринбурге, конечно, есть жители, которые злятся на жизнь, но не они выступают против строительства собора. Здесь другой характер протестов.
Большинство действительно выступает за сохранение пруда как центральной части промышленно-городского ансамбля, типичного для уральской горно-заводской цивилизации. К тому же в России всегда храмы строились на возвышенностях. Они по определению должны господствовать над окружающей застройкой.
Храм на воде — идея, на мой взгляд, мало разумная. Церквей достаточно, особенно в центре, да и верующих, способных наполнить эти новоделы, у нас не так много. Екатеринбург по большей части атеистический город.
Здесь всегда ведущей силой были идеи промышленного развития края на основе предпринимательского энтузиазма, человеческого преобразующего труда, профессионального мастерства, научного прогресса. Все это далеко от «традиционных православных ценностей», а где-то прямо противоречит им. Поэтому для большинства горожан новые церкви и представляются совершенно необязательными объектами.
— Тогда к чему это все? Можете объяснить позицию другой стороны?
— Я думаю, мы сталкиваемся с проявлением амбиций не очень грамотных с точки зрения архитектуры людей, которые стремятся поставить памятник самим себе. Каждый свердловский губернатор затевал строительство храма. Кому-то, как [первому губернатору Свердловской области] Эдуарду Росселю, удалось это сделать. Следующему — Александру Мишарину — нет. Теперь действующий губернатор таким образом пытается оставить о себе память на века, опираясь на поддержку малочисленной, но шумной «православной общественности», а также влиятельной РПЦ.
Все это стремление сделать кр-р-р-расиво через много «р» раздражает людей со вкусом.
Один из инициаторов строительства храма — глава УГМК Андрей Козицын. По мнению социолога, имиджевые риски его компания не несет
— Есть мнение, что эта шумиха — заготовка на выборы. Условно говоря, свернувший стройку кандидат получит признание в глазах избирателей. Насколько состоятельной можно считать эту версию?
— Я думаю, что власть в такие сложные игры не играет. Вбросить проект, чтобы потом от него торжественно отказаться и тем понравиться избирателям? Наши чиновники прекрасно знают, что такой ход не принесет им поддержки, так как те, кто это заметит, в большинстве все равно не поддерживают власть. Зато сторонников среди консервативно-православной части электората можно и растерять. Спровоцировать протесты также вряд ли было сознательно поставленной целью. Власть просто допустила ошибку. Вызывая подобными проектами недовольство активной части городского сообщества, она ухудшает позиции перед выборами. Это очевидно.
— А представители бизнеса, также открыто выступающие инициаторами строительства храма, не портят себе репутацию?
— В Воронежской области на реке Хопер УГМК хотела начинать разработку месторождений никеля, но столкнулась с сопротивлением со стороны местного населения. Тогда даже казаки штурмовали лагерь рабочих. В общем, это была острая и горячая тема. Думаете, это остановило компанию? Нет. Это никогда их не останавливало.
Руководитель компании вместе с руководящими чиновниками считают, что Храм на воде — это здорово, полезно и приятно. Надо признать, что у части горожан идея находит отклик, и мы не знаем определенно, какая часть населения города за строительство, а какая — против. Необходимо как минимум проведение социологического исследования.
Кроме того, авторы идеи строительства храма на пруду осведомлены об особенностях общественной психологии. Люди очень быстро привыкают к тому, что есть.
Если храм все-таки будет построен, через пару лет разговоры утихнут и горожане станут воспринимать храм как естественную часть пейзажа. Будет это красиво и полезно или эпатажно и малоэстетично — вопрос другой. Но каким бы это ни было, рано или поздно люди привыкнут, а то, как набережная выглядела до этого, забудут.
В конце концов, подобные решения, примеров которых много (из последних вспомним ЦУМ), накапливаясь, приводят к тому, что город из эстетически привлекательного и удобного пространства превращается в нечто эклектичное и ужасное, но товарищей, которые это построили, это волнует меньше всего.
Публикации, размещенные на сайте www.ura.news и датированные до 19.02.2020 г., являются архивными и были
выпущены другим средством массовой информации. Редакция и учредитель не несут ответственности за публикации
других СМИ в соответствии с п. 6 ст. 57 Закона РФ от 27.12.1991 №2124-1 «О средствах массовой информации»
Все главные новости России и мира - в одном письме: подписывайтесь на нашу рассылку!
На почту выслано письмо с ссылкой. Перейдите по ней, чтобы завершить процедуру подписки.
Новая акция «Обними пруд», которая прошла в Екатеринбурге 8 апреля, собрала по меньшей мере полторы тысячи человек и стала второй по численности после антикоррупционного митинга 26 марта. Цепь из держащихся за руки протестующих (они выступали против строительства храма Святой Екатерины в акватории пруда) растянулась не на один километр. Примерно столько же заняли новостные ленты в СМИ и социальных сетях, которые буквально заполонили снимки и репортажи с флешмоба. Генеральный директор фонда «Социум» Александр Долганов рассказал «URA.RU», кто эти сотни людей, вышедшие на улицы на митинг без лозунгов и транспарантов, может ли акция перерасти в шумный протест и почему строительство храма никак не отразится на репутации бизнесменов-инициаторов. — Вторая по счету акция «Обними пруд» собрала по приблизительным подсчетам не меньше полутора тысяч горожан. Что значил этот протест для города? — Акция показала наличие большого числа горожан, настроенных против идеи строительства Храма на воде. Таких людей было много, но могло быть еще больше. Думаю, это не последний такой сбор на набережной. — Полторы тысячи человек — это много для города-«полуторамиллионника»? — Это можно трактовать по-разному. Если сравнивать с митингом против строительства храма на площади Труда, здесь было несколько меньше участников, но нужно понимать одну вещь: люди, которые пришли 8 апреля, — это только наиболее активная и информированная часть городского сообщества, выступающая против строительства на пруду. Говоря фигурально, это видимая часть айсберга. А невидимая всегда во много раз больше той, что на поверхности. — Кто эти люди? Они все реальные противники храма или среди них есть оппозиционеры, выступающие против любой инициативы власти? Перед акцией этой темы в повестке почти не было, но горожане все же вышли на улицы. — Не все так однозначно. Среди вышедших наверняка есть люди, которые, будучи в целом сторонниками власти, выступают против конкретной инициативы, которая им не нравится. Они просто не считают этот проект разумным. Есть, конечно, и оппозиционно настроенные, которые стараются участвовать в протестных митингах для выражения своего отношения к власти безотносительно повода. Но главное, мне кажется, что выводит людей на акции, это несогласие с тем, что власть своими решениями и своим поведением полностью лишает граждан политической и культурной субъектности, то есть не стремится ни обсуждать, ни учитывать мнение горожан по важным для них вопросам. Проекты сразу преподносятся как заранее принятые теми, кто лучше знает, чем дОлжно осчастливить горожан. Вот это пренебрежение «мнением народным» и вызывает, мне кажется, возмущение у большинства выходящих на акции протеста. В нашем государстве выступать против инициатив власти, мягко говоря, опасно и некомфортно для человека, поэтому на такие акции, как «Обними пруд», аполитичные по сути, выходят в большинстве те, кто не просто разошелся с властью «этически и эстетически», но ценит свое достоинство и способен преодолеть страх. — Ситуация может выйти за рамки мирного протеста и перерасти в шумные митинги? — Не думаю, что эти вещи стоит увязывать. Акция против строительства храма на пруду объединяет достаточно разных людей, и среди них много тех, кто не готов к политическому протесту вообще. Есть довольно актуальные темы, гораздо более близкие к политике и гораздо более жгучие, вроде коррупции, против которой выступали в том числе и екатеринбуржцы 26 марта. На мой взгляд, очень актуальной для людей становится тема вероятной войны. К сожалению, есть те, кто готов подвести страну к этой грани. Думаю, что это может вывести на улицы людей, опасающихся реальной угрозы себе, своим детям, своей стране. Здесь есть о чем поспорить с властью. — В одном из своих интервью вы говорили, что наиболее радикально настроенные люди находятся за чертой бедности. Их протест связан не с политическим режимом, а с наглядностью того, что в этой стране для одних есть все, а для других нет ничего. Разве ситуация с Храмом на воде — не конфликт простых людей и элиты? — Нет, это натянутый вывод. Тогда речь шла о настроениях людей в депрессивных городках и поселках Свердловской области. В Екатеринбурге, конечно, есть жители, которые злятся на жизнь, но не они выступают против строительства собора. Здесь другой характер протестов. Большинство действительно выступает за сохранение пруда как центральной части промышленно-городского ансамбля, типичного для уральской горно-заводской цивилизации. К тому же в России всегда храмы строились на возвышенностях. Они по определению должны господствовать над окружающей застройкой. Храм на воде — идея, на мой взгляд, мало разумная. Церквей достаточно, особенно в центре, да и верующих, способных наполнить эти новоделы, у нас не так много. Екатеринбург по большей части атеистический город. Здесь всегда ведущей силой были идеи промышленного развития края на основе предпринимательского энтузиазма, человеческого преобразующего труда, профессионального мастерства, научного прогресса. Все это далеко от «традиционных православных ценностей», а где-то прямо противоречит им. Поэтому для большинства горожан новые церкви и представляются совершенно необязательными объектами. — Тогда к чему это все? Можете объяснить позицию другой стороны? — Я думаю, мы сталкиваемся с проявлением амбиций не очень грамотных с точки зрения архитектуры людей, которые стремятся поставить памятник самим себе. Каждый свердловский губернатор затевал строительство храма. Кому-то, как [первому губернатору Свердловской области] Эдуарду Росселю, удалось это сделать. Следующему — Александру Мишарину — нет. Теперь действующий губернатор таким образом пытается оставить о себе память на века, опираясь на поддержку малочисленной, но шумной «православной общественности», а также влиятельной РПЦ. Все это стремление сделать кр-р-р-расиво через много «р» раздражает людей со вкусом. — Есть мнение, что эта шумиха — заготовка на выборы. Условно говоря, свернувший стройку кандидат получит признание в глазах избирателей. Насколько состоятельной можно считать эту версию? — Я думаю, что власть в такие сложные игры не играет. Вбросить проект, чтобы потом от него торжественно отказаться и тем понравиться избирателям? Наши чиновники прекрасно знают, что такой ход не принесет им поддержки, так как те, кто это заметит, в большинстве все равно не поддерживают власть. Зато сторонников среди консервативно-православной части электората можно и растерять. Спровоцировать протесты также вряд ли было сознательно поставленной целью. Власть просто допустила ошибку. Вызывая подобными проектами недовольство активной части городского сообщества, она ухудшает позиции перед выборами. Это очевидно. — А представители бизнеса, также открыто выступающие инициаторами строительства храма, не портят себе репутацию? — В Воронежской области на реке Хопер УГМК хотела начинать разработку месторождений никеля, но столкнулась с сопротивлением со стороны местного населения. Тогда даже казаки штурмовали лагерь рабочих. В общем, это была острая и горячая тема. Думаете, это остановило компанию? Нет. Это никогда их не останавливало. Руководитель компании вместе с руководящими чиновниками считают, что Храм на воде — это здорово, полезно и приятно. Надо признать, что у части горожан идея находит отклик, и мы не знаем определенно, какая часть населения города за строительство, а какая — против. Необходимо как минимум проведение социологического исследования. Кроме того, авторы идеи строительства храма на пруду осведомлены об особенностях общественной психологии. Люди очень быстро привыкают к тому, что есть. Если храм все-таки будет построен, через пару лет разговоры утихнут и горожане станут воспринимать храм как естественную часть пейзажа. Будет это красиво и полезно или эпатажно и малоэстетично — вопрос другой. Но каким бы это ни было, рано или поздно люди привыкнут, а то, как набережная выглядела до этого, забудут. В конце концов, подобные решения, примеров которых много (из последних вспомним ЦУМ), накапливаясь, приводят к тому, что город из эстетически привлекательного и удобного пространства превращается в нечто эклектичное и ужасное, но товарищей, которые это построили, это волнует меньше всего.
