Как лечат больных в коронавирусном госпитале Екатеринбурга

Корреспондент URA.RU Андрей Гусельников попал в одну из COVID-клиник Екатеринбурга с пневмонией на фоне коронавируса. В репортаже из «красной зоны» он рассказывает о препаратах, порядках в больнице и о том, что смерть в госпитале всегда рядом.

У меня через пару дней приема триазавирина температура пропала, и я уж понадеялся, что отделаюсь легкой формой. Но вскоре температура вернулась вместе с упадком сил. Ни соплей, ни больного горла, но слабость такая, что под конец недели не мог встать с кровати. Но больше всего напугала появившаяся боль в груди и спине. КТ подтвердило худшие опасения: двусторонняя пневмония.

Под COVID-госпиталь переведены все корпуса ГКБ №14 (хирургический, терапия, гинекология — кроме роддома).

                        О бывшей специализации отделения напоминают лишь плакаты о том, «есть ли жизнь во время беременности».
                        

На нашем третьем этаже — 13 палат, в основном по четыре человека. Мужские и женские — вперемешку. Под палаты переделаны даже бывшая столовая на этаже (от нее осталась только табличка) и помещение, видимо, бывшей ординаторской. Мест в больнице не хватает: в окошко видно, как к соседнему хирургическому корпусу, где делают КТ, постоянно подъезжают кареты скорой: приемный покой там не пустует почти никогда.

Сперва я понять не мог, почему я кашляю, как собака, а мои соседи, поступившие всего за день-два до меня — нет, хотя повреждение легких у них выше (28, 40 и 50%). Но через полутора суток и я почти перестал кашлять. Потом я наблюдал эту закономерность не раз: все прибывающие в отделение кашляют.

                        Если в какой-то палате стоит страшенный кашель — это палата, в которую заселили новичков.
                        

Через сутки-двое кашель постепенно уходит. Все дело — в препаратах, которыми нас кормят — это целая пачка антибиотиков, противовирусных и других лекарств.

Тем, кто потяжелее, назначают «кирпичи» — огромные таблетки препарата «Калетра», применяемого для лечения ВИЧ-инфекции, и мощный антибиотик левофлоксацин. У кого состояние полегче (как у меня) — антибиотик азитромицин и гидроксихлорохин ( антималярийный препарат в качестве противовирусного). Разумеется, парацетамол. Амброксол против кашля. Ну и омепразол, чтобы желудок переваривал всю эту кучу химии. У многих начинается ожидаемый побочный эффект. «Если будет диарея больше двух дней — попросите, вам дадут лоперамид», — советует врач.

Для разжижения крови — чтобы не образовывалось тромбов — всем колют в живот «Клексан», и это самый болезненный укол. В первые дни тяжелым ставят капельницы с дексаметозоном (противоотечное средство), затем его же — в инъекциях.

                        Пачка мощных препаратов довольно быстро дает результат.
                        

Если первые два дня я в основном лежал в постели — слабость была такая, что не хотелось не только отвечать на звонки, но и даже читать сообщения, то на третий-четвертый день интерес к жизни возвращается. Температура спадает (благодаря антибиотикам «средняя температура по больнице» — до 37). Народ начинает общаться, смотреть в интернете видео, гулять по коридору.

Распорядок дня такой: в полшестого утра — осмотр (измеряют температуру, давление и сатурацию), чуть позже — укол в живот и сдача анализов. В 9 утра — завтрак и прием первой пачки лекарств. Пропустить его невозможно. «А десерт-то? Чуть не забыли!» — шутят мужики в палате.

                        Кислород по вкусу — абсолютно нейтральный: просто свежий ветерок, задувающий в нос.
                        

«Мозги выдувает напрочь!» — говорят мужики, соревнуясь при этом, у кого на очередном осмотре сатурация будет выше. Те, у кого пульсиксометр показывает 98 или 99% сатурации, выбиваются «в лидеры», удостаиваясь шуточек от соседей по палате «ну ты себе надул!» Отстающие обещают догнать.

За процедурами к 13 часам незаметно наступает обед, затем тихий час, когда подремать сам бог велел. Таким образом большую часть не только ночи, но и дня пациенты спят. В пять часов вечера уже ужин. На завтрак и ужин кормят кашами, изыски в виде рагу или гречки с курицей — только на обед.

Но при этом еда приготовлена вкусно — нет вопросов даже к кашам, что и врачи завидуют (им есть пациентскую еду запрещено).

Много пожилых пациентов — с осложнениями: кто на костылях, кто на ходунках, кто-то — с искусственной мочевыводящей системой. При этом пациенты помогают друг другу. В одной из палат лежит пожилая женщина, ходящая с трудом. За ней ухаживал сын, но после того, как его забрали в обсерватор, она осталась одна: в туалет ходила, держась за стеночку. Узнав об этом, женщина из соседней палаты взяла над ней шефство: провожает в туалет, поправляет постель.

                        Грубости или даже резкого слова услышать невозможно: медики максимально предупредительны к пациентам.
                        

При этом некоторые медики сами покашливают. Судя по тому, что на следующий день или через день они вновь придут на смену, работать особо некому. Вообще, как минимум в двух палатах на этаже в качестве пациентов — сами врачи, в том числе — из этой же больницы. Но есть и из других: на днях подружился с женщиной-врачом из детской «девятки» (ДГКБ №9). «Принимали ребенка со сложным диагнозом, он не подтвердился, зато — ковид. Я и двое реаниматологов заболели», — рассказала она. Медики-пациенты время от времени помогают своим коллегам оказывать помощь другим больным.