Имя Петра Бартоломея хорошо знаком всем, кто хоть немного в курсе темы гибели группы Дятлова. Он не только ученый (преподаватель УрФУ, доктор наук, профессор), долгие годы Петр Иванович был председателем правления Фонда памяти группы Дятлова. Он является, наверное, главным авторитетом среди «дятловедов»: Петр Иванович был другом Игоря Дятлова и участником поисковых работ после гибели туристов в 1959 году. Этот человек знал лично почти всех участников группы: он сам ходил с ними в походы. Бартоломей должен был пойти и в тот роковой поход, но учеба изменила его планы. На днях «URA.RU» опубликовало первую часть его интервью — о том, что спрашивали у него Андрей Малахов и свердловские прокуроры и что он сам ждет от Генпрокуратуры. Друг Дятлова «на пальцах» объяснил, почему версии о переносе палатке и инсценировке гибели дятловцев — бред. О том, как проходили походы Игоря Дятлова, что после гибели туристов думали их друзья и как вел себя во время поисков следователь Иванов, читайте во второй части интервью Бартоломея. … Все аргументы говорят за то, что было какое-то техногенное явление. Какое — мы не знаем, но никакая группа не вылезет из палатки и не побежит вниз по склону без одежды и обуви. Ведь палатка — это спасение, это жизнь. В походе, в который мы ходили с Игорем Дятловым за год этого, в 1958 году, на Приполярный Урал, был такой случай: стал резко нарастать ветер и минут за 10-15 превратился в ураган. Мы не могли поставить палатку, потому что были выше зоны леса. Ветер был такой, что валил с ног. Единственное спасение было — раскрыть палатку, придавать ее рюкзаками, залезть внутрь и закрыться. Мы залезли и держали ее своими телами — она трепыхалась, гудела. Были в одежде, как шли, только не помню, одели валенки или сидели на них. Где-то часа в четыре утра все утихло, и мы стали кемарить [дремать]. А Игорь, когда уже стало светать, вылез и сфотографировал палатку в таком виде (см. фото в первой части интервью). Походы 1958 года — Куда вы ходили в поход? — В район горы Народной и Манараги (правда, на Манарагу мы не попали — не успели из-за того, что самолет высадил нас не там, где надо). В том походе, кстати, мы впервые применили самодельные «кошки»: благодаря им мы спокойно поднимались в гору по снежному склону, держа лыжи в руках. Делал кошки Рустем Слободин: брал титановую пластину (легкую, но очень прочную) и на сварке приваривал к ней шипы от легкоатлетических шиповок длиной миллиметров 12-13. А Игорь Дятлов так хитро придумал крепеж, что кошки очень легко снимались. Жаль, что они у меня не сохранились: последний раз я брал их в поход в 1979 году, когда мы ходили по маршруту дятловцев, потом понял, что зимой уже никуда не пойду, увез в деревню и они там затерялись. Была в том походе 1958 года и та самая палатка, и печка. Она была складная (труба складывалась гармошкой и засовывалась внутрь), а в палатке подвешивалась на металлическом тросе (поэтому и растяжки снаружи палатки и были нужны). На этот металлический тросик мы вешали носки, обувь: лежишь, а у тебя перед носом носки болтаются. Палатка была длинная, сшитая из двух «двушек» (в которые влазит четыре человека), и труба шла вдоль всей палатки. Печка стояла у входа, а выход трубы — у торца, и она как-то крепилась к тросику. Спали поперек, чуть-чуть со сдвигом. Дежурные у печки всегда менялись: обычно дежурили по часу, а на Приполярном, раз мы ходили вшестером, дежурить приходилось полтора часа. Чтобы не заснуть, дежурный обычно писал дневник в этом время — небольшого света от огонька из печки хватало. В том походе было много испытаний, например, приходилось за 10 км ходить в лес, варить там кашу и нести ее оттуда, а также дрова к месту стоянки, потому что у нас заболел Коля Хан. С того похода сохранилось много снимков: портретные кадры мои, а пейзажные делал Игорь Дятлов: мне было сложно доставать на ходу фотоаппарат, а он как-то приспособился. Когда в 1964 году издавали первый путеводитель по Уралу, составители Масленников и Рубель включили туда великолепные фото, сделанные Дятловым в том походе. — В заключении следственного комитета, которое подготовил следователь-криминалист Сергей Шкрябач (недавно скончавшийся), сказано, что у дятловцев не было карты. Учитывая, что маршрут был первопрохождением, Шкрябач назвал его «авантюрой», отметив, что группа шла практически наугад… — Карт у нас действительно не было, но это не значит, что мы шли наугад. Например, в том же походе на Приполярный Урал на часть маршрута мы хотели получить карты у Полярно-Уральской экспедиции, но геологи сказали: «Не можем дать, это секретные карты. Но можем провезти вас по вашему маршруту на самолете». Взяли двоих — Дятлова и Аксельрода. Там такой сложный рельеф, что и по карте-то запутаешься, а Игорь потом три дня вел нас 50 километров без карты — только по памяти, что он видел с самолета. А вот фотография с летнего похода 1958 года, «тройка» по Алтаю. Руководитель Игорь Дятлов стоит с гитарой, рядом стою я. Все радостные такие, а один человек сидит и что-то рисует — это Коля Тибо-Бриньоль рисует кроки (самодельные карты-схемы — прим. ред.) Вот знаменитое Аккемское озеро, вот Аккемский ледник, где недалеко гора Белуха — он весь поход зарисовал, целый альбом (он есть у меня). Потом по этим крокам ходили многие люди. Как после этого говорить, что это была авантюра? Ну и что, что не было карт — и Дятлов, и Тибо прекрасно, просто фантастически ориентировались на местности. — В том же заключении Шкрябач указал, что подготовка участников была недостаточной, а опыт Дятлова как руководителя не соответствовал походу третьей категории. Ваши друзья были опытными туристами? — Помимо лыжной «тройки», в которую мы ходили с Дятловым и Аксельродом, летом 1958-го я с Дятловым, Рустемом Слободиным, Колей Тибо-Бриньолем, Юрой Юдиным ходил в «тройку» на Алтай (третья категория — высшая на тот момент категория сложности туристского похода, — прим. ред.). С Людой Дубининой я ходил в поход (тоже «тройку») в 1957 году по Саянам, я был руководителем, она — участницей. Там же был Юра Кривонищенко, только в соседней группе. А в 1958 году Люда ходила в зимний поход, правда, не помню с кем. С Зиной Колмогоровой я до этого ходил в «единичку». Юру Дорошенко я знал, хотя и не ходил вместе с ним, и Александра Колеватова знал — они появлялись в туристской секции. Так что группа Дятлова была опытной: все участники имели опыт походов, кто-то «тройки», кто-то — «двойки». «Единичка» была абсолютно у всех. — Вас считают другом Дятлова, но, судя по снимкам, вы были его близким другом, если не лучшим… — Друг и все, лучший или худший, сейчас уже не выяснишь. Важно, что мы вместе с ним прошли несколько походов высшей (на тот момент) категории сложности, а это — как во время войны сходить в разведку. Для меня группа Дятлова — это люди не абстрактные, это люди из моей команды. — А какой опыт был у «самого загадочного дятловца» Семена Золотарева? Как он попал в группу? — Про Золотарева я ничего сказать не могу, потому что я с ним не знаком. Но могу гарантировать, что абсолютно точную информацию дает Виктор Богомолов, который был в тот момент председателем маршрутно-квалификационной комиссии. Он рассказал, что Золотарев обратился в МКК за несколько дней до похода. В передаче Малахова неправильно сказали, что ему нужен был поход третьей категории, чтобы получить звание мастер спорта. На самом деле ему надо было закрыть зимнюю «тройку», чтобы стать старшим инструктором (он работал инструктором по туризму на Коуровской турбазе). Богомолов рассказывал, что они проверили его квалификацию, что у него есть походы предыдущих категорий, и предложили три варианта похода — под руководством Согрина, Дятлова и Блинова. Но у Блинова была «двойка», а с Согриным его что-то не устраивало по срокам, и он обратился к Дятлову. Игорь был немногословен, он не любил, вообще говоря, обсуждать с группой какие-то проблемы: он был руководитель, и он сам принимал решения. В общем, с Золотаревым они познакомились уже на перроне в Свердловске — это я со слов Юдина рассказываю. Но в целом группа Дятлова была схоженной. Впервые идея про поход на Северный Урал у него прозвучала на Алтае, где были Коля Тибо, Рустик Слободин, Юра Юдин и я. Игорь сказал: «Я хочу пойти на Отортен». Что это такое, где это, мы тогда, естественно, не знали. Там, говорит интересные места. Ну, мы загорелись. Когда в августе вернулись с летнего похода домой, он стал формировать состав группы. Предложил и мне — я сразу согласился. — То есть вы могли оказаться в том роковом походе? — В принципе, да. В конце октября, когда обсуждали поход, готовили снаряжение, я принимал участие. Но в первых числах ноябре выяснилось, что у меня в эти же сроки будет преддипломная практика в Москве. Чтобы пойти в поход, мне нужно было бы досрочно сдавать экзамены и, главное, переносить практику. Я выбрал практику. Это сейчас уральская энергосистема считается самой передовой, «пионером» во внедрении новых систем управления и автоматизации, а тогда передовиком было Мосэнерго. И завкафедрой Арзамасцев сказал: «Ты что, я с таким трудом добился для студентов практики в Мосэнерго!» Поймите, я не печалился из-за похода, наоборот. Поход — это ведь в конце концов хобби, а тут — возможность поехать в Мосэнерго на преддипломную практику! Это ведь была моя мечта! Просто сказал Игорю: «Ты на меня не рассчитывай — я еду на практику в Москву», и с этого момента я из состава группы выбыл. Хализов и Чубарев тоже отпали, с летнего похода остались Коля Тибо, Рустик Слободин, Юра Юдин и Игорь Дятлов. И тогда он стал набирать в группу других людей. Поисковые работы — Когда вы узнали о гибели группы? — 2 марта, когда вернулся с практики из Москвы. Сразу же бросился в спортклуб, говорю: «Хочу участвовать в поисковой операции». Мне говорят — набирается группа альпинистов, руководитель — преподаватель Кикоин. Я его прекрасно знал, подхожу к нему — он говорит: «Ради бога, тем более, ты знаешь этих людей и туризмом занимаешься». Включил меня в состав своей группы. Велели готовить снаряжение, но спальники не брать (дали армейские). А вот лыжи брали свои, потому что у армейцев были лыжи на мягких креплениях: в них в гору идешь — все вихляет, а с горы вообще страшно ехать. А у нас были полужесткие крепления (в каких туристы ходят и сейчас — прим. ред.) 5-го марта мы выехали в Ивдель. 6-го утром прибыли туда. Щупы уже были завезены: альпинистов набирали, потому что предполагался поиск людей под снегом, как при лавине. Поселили нас в здание (школы или гостиницы — сейчас уже не помню), и вдруг туда заходит некто, спрашивает: «Есть ли среди вас кто-нибудь, кто лично знал этих людей?» Я говорю: «Я знал, почти всех — в походы с ними ходил». Он повел меня в комнату, в которой была растянута разрезанная палатка. Спрашивает «Ваша?» — Я говорю: «Да». И рассказал, как ее делали, как ремонтировали. Потом он спросил, могу ли я определить, где чьи вещи? (их уже туда перевезли). Я сказал, что не могу: не знаю, где чьи рубашки или носки. Еще немного поговорили, и на следующий день вертолет забросил нас на базу: палатки поисковиков стояли, где у дятловцев был лабаз. — Вы знали, кто вас опрашивал? — Он потом представился: «Следователь Иванов». Он был намного старше меня: мне был 21 год — пацан по сравнению с ним. Во время поисков он жил с нами: в одной палатке были мы, 10 или 11 альпинистов и 10 солдат (все со щупами), во второй палатке жил радист, солдаты и еще кто-то. Сейчас не помню, ночевал ли Иванов с нами или во второй палатке, но он постоянно сидел у нас, все время расспрашивал. — О чем? — Он размышлял. Мы все были абсолютно уверены (и в городе ходили такие слухи), что это была ракета — других версий никто не признавал. Но было непонятно, почему никаких следов от нее не осталось. Если она упала, то где обломки? Вот мы ходили и гадали, и он тоже. Это длилось три дня — 6, 7 и 8 марта. Мы каждый день поднимались на перевал (переобувались как раз на месте бруствера, который остался от палатки) и с этого места шли вниз, прощупывая снег. Иванов в гору не поднимался — целый день сидел на базе. И вот на третий или четвертый день, когда мы уже направлялись, «домой», на базу, летит вертолет. Садится прямо на перевале (там более-менее ровное место), выбегает один из летчиков: «Ребята, у нас пропала радиосвязь с базой, гоните Иванова сюда: его в Свердловск срочно вызывают». Мы спустились к лабазу: «Лев Никитич, вас вертолет ждет». Он схватил свои вещи, говорит: «Ну, ребята, черт его знает, зачем я им там понадобился. Но через пару дней я вернусь, и мы продолжим наши разговоры». И больше Иванова никто никогда из туристов не видел — он не подпускал никого к себе, даже Евгения Масленникова (самый опытный на тот момент, первый мастер спорта по туризму на Урале, руководивший туристами и альпинистами во время поисковых работ). Уже потом выяснилось, что Иванова после этого направили в Москву. А в 90-м году он написал статью (опубликованную в газете «Ленинский путь» г. Кустаная), в которой попросил прощения у родственников дятловцев… В ней было написано: «И тогда я придерживался версии гибели студентов-туристов от воздействия неизвестного летающего объекта… Когда я доложил [второму секретарю Свердловского обкома КПСС] А.Ф.Ештокину о своих находках — огненных шарах, радиоактивности, тот дал совершенно категорическое указание: абсолютно все засекретить, опечатать, сдать в спецчасть и забыть об этом. Надо ли говорить что все это было точно выполнено?» Публикуем несколько фотографий из похода Игоря Дятлова с друзьями на Приполярный Урал в 1958 году.

прочитать статью полностью