Европа уже пережила пик толерантности и увлечения идеями «мультикультурности» - теперь все больше жителей Старого Света мечтают о том, чтобы в их уютный мир вторгалось поменьше приезжих. Екатеринбургский журналист Оксана Пономарева несколько месяцев назад переехала на ПМЖ в Бельгию и продолжает рассказывать читателям «URA.Ru» о своей интеграции в европейскую действительность. Каково русскому человеку оказаться одному из тысяч Мухаммедов, Али и Анваров, пытающихся обжиться в Европе? И как скоро отношение европейцев к приезжим станет нетерпимым?

 

Недавно мне попался на глаза список учеников-второклашек в местной школе в Бельгии. Сразу вспомнился анекдот.

 

Брюссельская школа. Учитель устроил перекличку:

 

- Мустафа бин Кемаль?

 

- Я.

 

- Якин бар-Харетдин?

 

- Я.

 

- Мухаммад-Дин Кут-оглу?

 

- Я.

 

- Алла-Ин бар-Биер?

 

- Учитель, правильно мое имя произносится как «Аллен Барбье».

 

Так вот. В Бельгии это уже давно не анекдот. В списке второклассников среди двух десятков Мухаммедов, Анваров и Фатим промелькнули, конечно, пара-тройка европейских имен. На этом список закончился.

 

Наверное, весь этот текст можно было бы счесть рафинированным разжиганием межнациональной розни, если бы не одно обстоятельство: я теперь понаехавшая, практически наравне со всеми Мустафами и Аладдинами. Хотя чего уж там, пока еще даже не наравне.

 

Как-то на уроке нидерландского для начинающих нам задали вопрос про гражданство. Как оказалось, в группе, кроме меня, вовсе не было иностранцев: все шесть сидящих за соседними партами дамочек в хиджабах оказались бельгийками. Ну и что, что на языке практически не говорят. Зато паспорт есть.

 

Всю прошлую неделю местные телеканалы обсуждали подробности кровавой драмы в Льеже. Полоумный уголовник перестрелял и закидал гранатами толпу местных жителей, а потом застрелился и сам. Убитых пока насчитывают пятеро, двое все еще в критическом состоянии, число раненых перевалило за сотню. У виновника этой трагедии оказалась богатая биография: дома у него в свое время находили целый арсенал оружия, а заодно и плантацию конопли. Посадили. Но выпустили раньше срока: понадеялись, что рецидивов не будет, а тюрьмы тут переполнены.

 

Надо ли говорить, что убийца носит чисто бельгийское имя Нордин Амрани. Как и полагается, журналисты тему происхождения уголовника старались не педалировать. Так, вскользь упомянули, что он потомок выходцев из Северной Африки.

 

Зато местные жители, не скованные телевизионными рамками, не стеснялись в оценках.

 

- Кто бы сомневался – марокканец.

 

Конечно, конечно, у преступников нет национальности. (К слову, среди жертв Амрани был паренек по имени Мехди Бельхадж). Поэтому все эти «разжигающие» комментарии, вроде «надо было его сразу на родину отправить, еще когда первый раз поймали», не легли на удобренную почву. Родина-то у него здесь, в Бельгии.

 

 

 

Я пока не знаю эквивалентного выражения в нидерландском, но по-русски оно звучит так: «Поздняк метаться». Новоиспеченные граждане имеют все права, однако некоторые как-то скептически относятся к обязанностям. В бытовом плане – к обычаям. Например, если по велодорожке, даже не смотря по сторонам, вышагивает прохожий, 9 шансов из 10, что это будет либо зазевавшийся турист либо дама в хиджабе. Остановиться на машине посреди дороги, чтобы поболтать со знакомым, для местных марокканцев – тоже в порядке вещей. Так вот, я не против своих собратьев-эмигрантов, не против их религии. Я исключительно против неуважения – к нормам, к обычаям, к культуре. Против лени, которая мешает выучить правила и язык и заставляет кучковаться в гетто.

 

Европейцы страшно боятся разжигания. Наверное, именно этот страх в конечном итоге выходит боком. Потому что на последних выборах большинство граждан в Бельгии взяли и проголосовали за националистов. Пока что из-за политических передряг победившая партия оказалась в оппозиции. Но очередные выборы не за горами, а подрисовывать результат тут никто не будет. И пока по телевизору больную тему предпочитают деликатно замалчивать, «на кухнях» она звучит. Причем все громче. Траурную акцию после трагедии в Льеже назвали традиционно – «Белый марш». В контексте событий некоторые могут и это счесть разжиганием.