Владимир Мединский — автор мема «рашка-говняшка» и один из самых неоднозначных министров («Тангейзер» ему еще долго не забудут!) в 2011 году едва не стал депутатом Госдумы. Но уже через полгода был «вознагражден» — возглавил Министерство культуры России. Не жалеет ли, что стал чиновником, какой темник получает от правительства и как защищается от своих оппонентов — в эксклюзивном ИНТЕРВЬЮ «URA.Ru». — Владимир Ростиславович, начать разговор хотелось бы с трагических событий, произошедших в Париже. В связи с произошедшими терактами в наших учреждениях культуры предприняты какие-то дополнительные меры безопасности? — У нас меры безопасности, по крайней мере, на нашем, ведомственном, уровне, всегда принимались. Но это такие события, от которых невозможно застраховаться. Теракты в Париже показали, что безопасных мест нет. — В крупных учреждениях, да, меры безопасности обеспечиваются. Но я, к примеру, была поражена, в каких условиях работают актеры в одном из небольших московских театров. Довольно мрачное зрелище. Как обеспечить безопасность в таких местах? — Будем реалистами: нельзя приставить десять полицейских к каждой библиотеке или театру. Борьба с терроризмом должна вестись абсолютно на другом уровне, о чем постоянно Владимир Владимирович и говорит. — Много говорится о необходимости сохранения культуры народов России, но в то же время традиционно основы культуры закладывались в провинции, в деревнях. А оттуда молодежь уезжает, клубы закрываются. Каковы перспективы? — Где-то клубы закрываются, а где-то, наоборот, перестраиваются или открываются новые. Например, в Татарстане есть целая программа по строительству клубов в сельских населенных пунктах. Я в некоторых из них был. Хороший проект, перспективный. В Башкортостане старые клубы полностью реконструируются и превращаются в центры семейного отдыха и просвещения: в одном помещении — библиотека, детский центр, игровая комната, место, где можно, например, посмотреть футбол. — Но вы говорите о регионах, которые могут себе позволить такую роскошь. Больше половины субъектов страны, как мы знаем, находится гораздо в худшем положении. — Это не зависит напрямую от бюджетов. Зависит от того, есть ли в регионе соответствующая программа, какова численность населения. В Татарстане, например, клубные помещения строятся с нуля, и стоимость их в среднем составляет от 10 до 15 млн рублей. Это целесообразно, если в селе более 500 жителей. У Министерства культуры тоже есть программа строительства центров культурного развития, правда, не в сельской местности — в малых городах, а со следующего года мы участвуем в софинансировании строительства и реконструкции сельских клубов. Не надо думать, что все, что разрушалось десятилетиями, можно восстановить за два-три года. Даже за десять невозможно. Понимаете, Россия была сельской страной до 30-х годов. Только в ходе индустриализации городское население стало доминировать над сельским. Соответственно, изменилась структура населения, занятость в сельским хозяйстве, структура семьи — это очень большие цивилизационные трансформации, характерные не только для нашей страны. Повторить то, что было в XIX веке, невозможно. — Недавно вы заявили о том, что федеральные цирки нужно использовать как кинозалы. С чем это связано и как это будет выглядеть? — В цирках идут представления по вечерам несколько раз в неделю. В остальное время там можно проводить сеансы — показы детско-юношеского, мультипликационного и иного отечественного кино по льготным ценам. Помещения не должны простаивать, цирки — это готовая киносеть. — Насколько это будет востребовано? — Если в обычном кинотеатре билет стоит 250 и более рублей, то здесь будет стоить 100, при этом в цирках будет точно такое же оборудование для показа. К тому же, как правило все цирки расположены в центре, почему бы им не заполняться? — А не рассматривается, скажем, на условиях софинансирования, возможность восстановления заброшенных или не по назначению использующихся помещений бывших кинотеатров в городах, где нет цирков? — Министерство культуры в этом году впервые запускает программу софинансирования строительства новых кинотеатров. Это сложная программа, своеобразный эксперимент, ничего подобного еще не было. Мы заинтересованы, чтобы в стране росло количество кинозалов, где бы показывали больше отечественного кино. Поэтому мы выделяем средства регионам, организациям кинематографии, частным операторам на открытие новых кинозалов в малых городах при условии показа определенной доли отечественной кинопродукции. — Вы говорите о достаточно масштабных программах открытия новых клубов, кинотеатров… Означает ли это, что финансирование отрасли в следующем году будет увеличено? — Финансирование культуры не сокращается, как минимум. Мы стараемся за те же деньги делать больше, и это получается. Могу ответственно это сказать. Сегодня, скажем, к нам пришла благая весть из Санкт-Петербурга: мы будем расширять фондохранилище крупнейшего этнографического музея в стране. Во дворе Этнографического музея находились развалившиеся склады Михайловского театра. Но так как Михайловский театр подчиняется городу, а музей — Министерству, проблема не решалась десятилетиями: прекрасно отреставрированный Этнографический музей и руины складов для декораций Михайловского театра. Решили вопрос — до конца года нам эти склады передадут. Естественно, это решит не только эстетический вопрос, но и массу музейных проблем: расширятся экспозиция и музейные площади, увеличится количество экскурсий и т. д. Все работы мы планируем завершить в ближайшие три года. — В связи с чем принято решение об изменении статуса некоторых высших учебных заведений, подведомственных Минкульту? Есть опасения, что этот процесс дойдет и до Урала… — Статус не меняется. Меняется вывеска. Это означает лишь возвращение исторического названия. На мой взгляд, название «музыкальный колледж» звучит неблагозвучно. В старые-добрые времена он назывался музыкальным училищем. А от того, что он стал колледжем, учить в нем лучше не стали. Если это была Центральная музыкальная школа — мировой бренд — почему она должна называться Центральным музыкальным колледжем? От того, что Московский институт культуры стал Московским государственным университетом культуры (МГУКИ), конкурс в него не вырос. Зачем менять названия, к которым люди привыкали десятилетиями, а в некоторых случаях и столетиями. В свое время, в 90-е годы, все захотели стать университетами, академиями, колледжами и чем-то еще. Мы просто, за редким исключением, вернули учебным заведениям исторические названия. Всеми разумными людьми это приветствуется. Не везде, но исторические названия, понятные и ясные, вернули. Повторюсь, не везде. Например, Московская академия хореографии когда-то была училищем Большого театра, но сейчас это больше, чем училище Большого театра. Поэтому за ней сохраняется новое название. Возвращение старого в данном конкретном случае резко сузит объем задач, которые решает академия. Гораздо более важная задача сейчас — строительство для этого вуза нового корпуса. В сфере музыки, балетного искусства мы задаем мировые тренды. Именно поэтому Министерство приложило немалые усилия к тому, чтобы добиться разрешения на строительство в центре города нового корпуса с общежитием, с концертными залами, с репетиционной базой. Мы очень благодарны мэру Москвы Сергею Семеновичу Собянину за то, что он нас выслушал и пошел навстречу. Сейчас мы решаем вопрос о строительстве здания для Московской академии хореографии. — Минкультуры сегодня выделяет деньги на создание отечественных художественных и мультипликационных фильмов. Но известно, что далеко не все картины имеют успех. Когда продюсеры начнут отвечать за российские фильмы, провалившиеся в прокате, на которые было выделено государственное финансирование? — К сожалению, пока ответственность наступает только моральная. До сих пор на это никто не обращал никакого внимания. С прошлого года мы ведем жесточайший учет, а с этого года — занимаюсь этим лично. Еженедельно просматриваю сводную таблицу по сборам, сопоставляю результаты с финансированием — сколько денег выделял Фонд кино, а сколько — Министерство культуры. Естественно, при принятии следующих решений о выделении новых субсидий тем или иным продюсерским компаниям будет учитываться их успешный или печальный опыт. Подобных подходов требуем и от руководства Фонда кино. Зачастую приходится контролировать этот процесс в ручном режиме. Отдельные фильмы многократно заработали, некоторые живы только за счет господдержки. Если бы они были сняты на кредитные деньги, за продюсером уже бегал бы пристав. Но так как в основном фильмы снимаются за счет господдержки, то для продюсеров успех фильма в прокате — это бонус. Фильмы разные есть. Недавно вышел фильм с Евгением Мироновым «Синдром Петрушки». Заявленный бюджет — 2 млн долларов, из них доля Минкульта — миллион. В прокате он собрал очень немного. Да, это неокупаемый продукт, но в то же время хорошее авторское кино, которое заставляет людей размышлять. Если возьмем «Битву за Севастополь» — абсолютно успешная, качественно сделанная картина. Она окупилась бы и без господдержки. «Батальон» — тоже весьма коммерчески успешен. — Исторические фильмы сегодня, судя по всему, очень востребованы и у режиссеров, и у зрителей? — Судите сами: самые кассовые проекты этого года — «Три богатыря», «Батальон», «Битва за Севастополь», «Духless-2», «Призрак»: один мультфильм, два военно-исторических фильма, одно семейное кино и семейная драма. Да, это кино востребовано зрителем. — Вы уже больше трех лет руководите министерством. Стали ли вы «своим» для культурной среды? — Что значит, «своим»? К сожалению, я не танцую, не пою и на скрипке играю ужасно… — Но играете? — Лучше вам этого не слышать… Стать «своим»? Я не считаю, что министр должен стремиться стать «своим». Передо мной стоят определенные задачи: во-первых, способствовать эффективному развитию отрасли в рамках имеющихся возможностей, во-вторых, способствовать эффективному расходованию бюджетных средств, которые идут на её развитие. — Будучи в Госдуме, вы могли критиковать чиновников, в том числе министров, теперь вам самому приходится выслушивать критику. Как воспринимаете ее? — Депутатам кажется все легко и просто. Но, работая внутри исполнительной власти, понимаешь, как непросто решать те или иные проблемы, которые, со стороны кажется, решаются по щелчку. — У вас много знакомых в политической, в парламентской среде. Среди них наверняка много достойных людей — неединороссов. Партийность для министра, «партийный приоритет» — насколько это принципиально? — Нет, для нас приоритетами являются поручения президента и премьер-министра. Мы эти задачи обязаны исполнять. Мне не приходится заставлять себя через силу заниматься реализацией той или иной задачи. Я всегда всё делаю с желанием и с пониманием. — Министр культуры в России — это, условно, человек, прошедший все ступени в отрасли, или профессиональный управленец? — Приведу такой пример: Музей современной истории России. Его директором работал профессиональный музейщик. Казалось бы, неплохо справлялся со своими задачами. Когда закончился срок контракта, на это место я назначил Ирину Великанову, которая до этого 12 лет была депутатом Московской городской Думы. Это профессиональный политик и, как бы вы выразились, человек «не из среды». Я очень рад этому назначению: за один год она столько сделала для музея, сколько сделал бы редкий музейщик. Так что очень многое зависит не только от профильного образования, а от широты взгляда, от административных способностей, от желания работать и от способности учиться.

прочитать статью полностью