Уходящий год бывший мэр Екатеринбурга провел настолько плодотворно, что опроверг устоявшееся мнение о том, что Совфед — «свалка для политической рухляди». На фоне коллег, жалующихся на одиночество и собственную ненужность, Чернецкий проявляет небывалую активность, и она не остается незамеченной федералами. Через девять месяцев сенатор может удивить всю Свердловскую область. В интервью по телефону из Москвы он рассказал «URA.Ru» не только о своих планах на следующий год, но и об ошибках Ройзмана, перспективах Якоба и шансах Тунгусова повторить судьбу Виктора Контеева. Все подробности — в материале нашего агентства. — Аркадий Михайлович, вы один из семи сенаторов, удостоившихся официальной благодарности премьера Медведева за активное участие в законотворческой деятельности. Это весьма общая формулировка. А за что бы вы сами себя похвалили? Какие из законопроектов, которые вы лоббировали или разрабатывали, более всего цените, считаете полезными? — Сложно сказать. Очень крупным и непростым был законопроект, связанный с формированием фонда капитального ремонта. Это серьезная новация в нашей жизни. Не столько для Екатеринбурга (мы, даже не имея закона, собирали средства на капитальный ремонт), а в целом для страны. Ситуация уже была критической — в течение нескольких лет никакого ремонта в жилом фонде не осуществлялось. Но принимать решение было непросто — мы понимали, что, в том числе, задействуем и средства населения. Тем не менее это решение дало возможность на системной основе предопределить решение серьезной проблемы. С другой стороны, такой закон, как ограничение суммарного платежа за жилищные и коммунальные услуги, дает возможность власти регулировать те тарифы, которые устанавливаются для энергоснабжающих компаний, и предотвращает неконтролируемый рост этих тарифов и не контролируемый рост платежа за жилищные и коммунальные услуги. То есть в комплексе работающие законы позволяют, с одной стороны, системно решать проблему, а с другой — ограничить наступление на кошелек жителя. Достаточно пришлось работать по закону об «арендном жилье». Сейчас он принят, много изменений идет в Жилищный и Градостроительный кодексы. Вообще я веду достаточно большой круг вопросов, все, что связано с коммунальным, жилищным хозяйством, со строительством. В последнее время объем этих вопросов резко увеличился. Часть мы инициируем, часть идет от депутатов Государственной Думы, часть от правительства. Работы много, и без активной законотворческой деятельности установить и сформировать систему достаточно сложно. — Какие все-таки разные у людей ощущения от работы в Совфеде. Эдуард Россель в интервью местным журналистам пожаловался, что сенаторы не востребованы и никому не нужны. Так и сказал: это очень тяжело. — Я думаю, Россель имел в виду опыт руководителя исполнительного органа, какими и были избранные губернаторы и мэры. Работа в коллективном органе требует несколько иных навыков. Естественно, что нам нужно меняться. Я не могу сказать, что я никому не нужен. Наоборот, востребованность, на мой взгляд, чрезмерная, в связи с тем, что меня еще попросили заняться вопросами законодательной поддержки и регулирования строительства. Если раньше я три-четыре дня в неделю был в Москве, а остальное время мог проводить в Екатеринбурге, где тоже работы хватает, то сегодня весы все-таки больше склонились в сторону Москвы. Загрузка большая. — То есть сложившееся мнение о том, что членство в Совфеде — не что иное, как почетная пенсия — неверно? — Дело в том, что в Совете Федерации никто над тобой не стоит и работать не заставляет. Если человек хочет работать, он дело для себя всегда найдет, и это дело будет востребовано. А если он по каким-то причинам не может или не хочет на себя брать вопросы, его корить за это тоже никто не будет, но голосовать при принятии закона он все равно должен. — То есть, грубо говоря, выбор за тобой: можешь там отсидеть свою почетную пенсию или заниматься делами и доказать, что ты еще можешь пригодиться на более важных постах? — Отчасти так. Вообще в сегодняшнем Совете Федерации пенсионеров стало значительно меньше. — Может быть, ваша активность не случайна? Очень настойчиво ходят слухи о том, что вы не прочь пойти на выборы губернатора. — Не знаю, я таких слухов не слышал ни разу. — И даже в мыслях не было? — Я считаю, что рано разговаривать о подобных проектах. У нас молодой губернатор, которому работать на этом месте еще три года, к чему такие разговоры? — Но в 2015 году в ряде регионов могут случиться досрочные выборы. — Это информация от вас идет? — Нет, из администрации президента. — Да бросьте... Информацию из администрации президента я знаю лучше. — А по вашей информации, в АП рассматривают возможность досрочных выборов? — По моей информации, никто этот вопрос пока не рассматривает. — Но давайте тогда просто предположим, что будут досрочные выборы. Вы бы не хотели принять в них участие? — Нет. Я даже не думал на эту тему... Вообще-то есть определенные возрастные ограничения по работе на государственной службе. А мне как раз в следующем году будет 65 лет. — Как раз успеете. — Я не тороплюсь, не беспокойтесь. Если говорить серьезно, то меня вполне устраивает то, чем я сегодня занимаюсь. Я чувствую свою востребованность, потому что (может быть, это покажется немного нескромным) в стране очень мало специалистов, которые могут работать на федеральном уровне, хорошо зная и понимая то, что происходит в самом низу. Я чувствую, что коллеги прислушиваются к моему мнению и, самое главное, вижу, что в последнее время многие вопросы, которые, казалось, никогда не будут сдвинуты с места, нам удалось сдвинуть. Это создает ощущение того, что ты не зря ешь свой хлеб. — Вы управляли Екатеринбургом почти 20 лет. Теперь, глядя со стороны на город, как можете оценить деятельность местных властей? Можете, например, сказать, в лучшую или худшую сторону он изменился с приходом Евгения Ройзмана? — Ну при чем тут Ройзман? Давайте называть вещи своими именами: Ройзман не занимается хозяйством. Хозяйством занимается та команда, которая работала еще со мной. — Да. Но когда Ройзман шел в мэры, он заявлял, что ваша команда никуда не годится, и он научит ее правильно работать. — Это вопрос к нему. Насколько я знаю, он понял, что взгляд со стороны — это не всегда взгляд в корень. И по-моему, он даже публично извинился за свою позицию, потому что многие вопросы, которые он в свое время критиковал, он просто не понимал. Он не понимал, как работает система. — И все же, как вам кажется, город без вас в какую сторону развивается? Он стал хуже, лучше, остался таким же? — Не знаю. В чем-то лучше, в чем-то, может быть, хуже. Процессы развития такого мегаполиса, как Екатеринбург, они чрезвычайно инерционны. Очень многие вещи, которые задумывались и проектировались при мне, только сейчас начали реализовываться и в будущем продолжат это делать. Есть какие-то вещи, которые появились уже после моего ухода с этого поста. Меня удовлетворяет и радует, что та команда, которая сегодня в городе есть, придерживается того стратегического плана, который мы разрабатывали. Он является для них основным организующим документом. Это очень хорошо. Я понимаю, что в каждом отдельном случае что-то реализуется быстрее, что-то медленнее, на что-то хватает денег, на что-то нет, но тренд, который был задан в развитии в свое время, выдерживается. — Говорят, что вскоре вся ваша команда сменится. Источники в силовых ведомствах сообщают, что Владимир Тунгусов заключил «сделку» с правоохранителями — он тихо уходит в отставку по собственному желанию, а они кладут под сукно некие материалы, якобы способные, в случае обнародования, надолго усадить Тунгусова за решетку. В одном из материалов мы подробно описывали такой вариант развития событий. — Ну зачем вы собираете все эти басни? При чем тут Тунгусов и смена всей команды? При чем? Что вы из Тунгусова делаете какое-то средоточие всего мирового зла? Тунгусов занимается достаточно узкими вопросами, политическими, хозяйством он практически не занимается. Вы не найдете подписи Тунгусова ни под одним хозяйственным документом. Есть Якоб, глава администрации города, есть другие заместители, есть начальники управлений, которые делают реальную политику в вопросах хозяйственного управления городом. Вот когда идет разговор о выборной кампании, идеологии, каких-то пиаровских проектах — вот там Тунгусов. А в хозяйстве-то Тунгусов при чем? — Тунгусов — основная фигура в администрации, которая, несмотря на свой «скромный» официальный функционал, руководит всеми процессами в мэрии. Если его не станет, большая часть людей в администрации сменится. — Не сменится. Если не будет одного Тунгусова, ничего не сменится. Есть Якоб, который работает и должен продолжать работать, есть команда. Я не знаю, куда вы Тунгусова отправляете, с кем и что он там согласовал, с какими силовиками договорился. Это все из области фантазии. Якоб отвечает за работу администрации. И формально отвечает, и неформально отвечает. — Когда Контеева задерживали, вы тоже говорили, что претензии к нему — из области фантазии, а СМИ собирают глупости. Но все мы знаем, чем закончилась эта история. — Я и сейчас считаю, что Контеев не причастен к убийствам, в которых его обвинили. И я это буду говорить всегда. А те противоречия, которые в решениях суда сегодня прослеживается, будем надеяться, Верховный суд поправит. Там был очевидный предвзятый подход к этому вопросу. Даже по срокам, которые дали Контееву, он совершенно ясен. У нас за более серьезные преступления дают гораздо меньшие сроки. Хотя бы с этой точки зрения подумайте, все ли там справедливо или кому-то очень понравился бизнес семьи Контеева. — Но ведь и Тунгусов в таком случае не застрахован от подобного конца своей карьеры? — Ну слушайте... Теоретически у нас никто ни от чего не застрахован. Наверное, так с каждым могут поступить: и с вами, и со мной. Но давайте все-таки исходить из того, что мы живем в правовом государстве. И ситуация с Контеевым — это всё-таки больше исключение, чем правило. — А Владимир Георгиевич не делился с вами мыслями о том, что хочет уйти с работы? Может быть, он устал, хочет на пенсию? — Кто? Тунгусов? Вообще-то он еще достаточно молодой человек, чего ему уставать? Какая пенсия? — Мне кажется, что в следующем году, который, по мнению экономистов, будет крайне тяжелым, многим, даже молодым, высокопоставленным чиновникам захочется на пенсию. По вашим прогнозам, что будет с долларом, евро, с российской экономикой в целом? У вас источники в АП хорошие должны быть, скажите, к чему населению готовиться? — Все, что касается рубля и доллара, то это не в АП надо источники искать. Это вопрос сугубо экономический, и надо просто понимать те решения, которые принимаются в правительстве и Центральном Банке. Я думаю, что рубль к тем значениям, которые были в начале этого года, уже не вернется. Но и до такой степени падения, как это было на позапрошлой неделе, тоже не дойдет. То есть он, естественно, отыграет, и на мой взгляд, зафиксируется где-то на том уровне, который был в конце прошлой недели. — К безработице, социальным протестам можно начинать готовиться? — Тут все зависит от того, насколько оперативно правительство будет реагировать на ситуацию. Если ставка 17% продержится достаточно долго, это очень сильно ударит по малому и среднему бизнесу. Я не говорю о крупном бизнесе, там могут зависнуть какие-то крупные проекты, но у нас значительную социальную нагрузку несет не столько крупный, сколько средний и малый бизнес. Количество рабочих мест в этом секторе значительно больше, чем в крупном бизнесе. И такая высокая ставка может привести к тому, что некоторые малые предприятия работать не смогут. Что повлечет за собой рост безработицы. Если же правительство сможет погасить те вспышки валютной и финансовой нестабильности, которые были, быстро отреагирует, и учетная ставка начнет снижаться, я думаю, что кризис не будет более серьезным, чем это было в 2008 году. — Когда станет ясно, куда мы движемся? — Первый квартал. Посмотрим, как будет после праздника вести себя рубль. Посмотрим, как будет вести себя Центробанк. В принципе, ситуация начнет проясняться уже после того, как люди выйдут на работу 12 января. Тогда можно будет делать какие-то более серьезные прогнозы.

прочитать статью полностью