Певца Михаила Муромова называли одним из главных претендентов на победу «Суперстара». Однако неожиданно для многих он покинул проект одним из первых. О том, из-за чего это случилось, а также об интересных моментах закулисья проекта, которые не показывают по телевизору, легендарный певец и композитор рассказал корреспонденту URA.RU. «В „Суперстар“ меня звали на протяжении последних нескольких лет, — рассказывает Михаил. — Два года я отказывался. Мне давали договор: я вычеркивал из него определенные пункты. Дело в том, что участникам там предлагают подписать бумагу, где полторы страницы занимают права продюсера, а на половине страницы — участника. В прошлом году меня все-таки уговорили. Такменев (Вадим Такменев — руководитель „Суперстара“ — прим. URA.RU) говорит: „Мишенька, у нас планируется юбилейный сезон. Мы хотим сделать, как с ВИА, чтобы никто из участников не выбывал, и чтобы все доходили до финала“. Я говорю: „Хорошо, давайте попробуем. Буду участвовать, если вычеркните из договора определенные пункты“. „Они нужны просто для того, чтобы ты меня не подвел“, — отвечает Вадим. — Я не могу подвести. Подвести может какой-то другой артист: не прийти на съемку, например. Но не я». — Вы — человек слова, об этом все в шоу-бизнесе знают — Да. Причем, я прихожу точно по минутам. У меня две записи в этом сезоне начинались в половине девятого утра. Надо было встать в 7 утра, чтобы приехать. Быть на площадке в половине девятого утра — это надо еще придумать! Я потом им сказал: «Это что за испытание? Или я мальчик для битья? Мне все-таки немножко много лет и я много чего прожил. У меня только 180 вырезаний из эфиров за спиной!». — Многие отмечали, что ваш первый выход на сцену «Суперстара» с хитом «Яблоки на снегу» получился несколько скомканным… — Дело в том, что мне выдали такую левую фонограмму! Она красивая, в целом, но не коммерческая. Я Такменеву потом объяснял: «Вадик, если бы такие „Яблоки“ у меня появились в 86 году, когда я их выпускал, они бы не прожили 39 лет. А еще в студии были камеры кругом: ты поешь, а они тебя снимают со своим дурацким светом. Я им говорил: «Уберите свет, мне с ним неудобно петь». Ответили: нет! В итоге ни одного кадра из студии не показали в эфире. Что касается «Яблок», то мне обещали переделать фонограмму к записи номера. Уже на репетиции говорю им: «Ну как же так? Вы же обещали переделать!». «Миш, сейчас переделают», — отвечают. Но чтобы я ни говорил, какие бы коррективы не просил внести, ничего не происходило. — А почему вы не настаивали? — Это невозможно. Тебе говорят: «У нас контракт. Вы должны выполнять условия продюсера». Ни одного моего предложения не было учтено. Все песни были выставлены с их стороны. — Получается, те композиции, которые вы исполняли на проекте, вы не сами выбирали? — Нет. Мы вместе с музыкальным продюсером сидели и разговаривали по два-три часа. Я говорю: «Мне хотелось бы спеть такую песню, такую». Я предлагал, например, исполнить «Я шагаю по Москве». «Нет, „Ягоду-малинку“ будешь петь», — сказали мне. Я хотел исполнить несколько песен на иностранном языке, но в итоге мне только одну дали. Отвечали: «Нам трудно „отмывать“ права». — Мне показалось, что и «Паранойю» Носкова вам не слишком комфортно было исполнять Да. Я им говорил, что меня душит это слово, и что я не хочу эту песню спеть! Это же — пища для Соседова. «Все ваши балеты, которые вы выставляете, — это пища для Соседова! Они тут ни к чему!» — говорил им. Кстати, когда я пел «Паранойя», девочки ходили под креслом в одежде леопардовой расцветки. Я разговаривал с режиссером, говорил ему: «Выпусти ты хотя бы девчонок в белых юбках, чтобы цветом поиграть». Нет! — Соседов Вам, действительно, частенько делал замечания! Не мне. Он делал замечания по балету, по постановке номера. Но порой недалекие. После «Паранойи», например, когда меня спускали в кресле, он сказал: «Какое отношение имеет к этой песне кресло?» Паранойя — это в любом случае шиза. Меня могли и в бамбуковую рощу поставить. Вадик, мне кажется, уже и сам понял, что Соседов не всегда прав. Он ему на следующих съемках говорил: «Так, Сережа, когда закончатся ваши рассуждения?». Уже сам стал на него наезжать. — Как вам члены жюри? У Стасика Лерино мнение. Он смотрит, что она будет ставить и делает так же. И все время с ней шепчется. Оценки — это самое дурное: «огонь», «искра», «пшик»… Еще тогда, когда они начали их ставить, я подумал: «Какая же дурь!». Тогда две оценки надо ставить: одну — за сценографию, вторую — за исполнение. Между артистами вообще нельзя устраивать соревнования. Это между каменщиками можно. Но и то: один быстрее, но хуже кладет, а другой — медленнее, но лучше. Как можно судить Веласкеса, Коровина, Врубеля и, допустим, Мане и Дали? Как можно ставить оценки совершено разноплановым деятелям искусств? Разве можно сравнить Манго и меня, или Минаева и, например, Челобанова? Тот всерьез позы принимает, а Минаев их отыгрывает. Или Азизу с Георгиади как сравнить? Азиза все время плачет, а Георгиади старается сделать соответственно предложенной картинке. Хотя, когда она спела «Детство» Шатунова, ее засудили, 5 балла поставили. А Ксения специально бегала, падала на сцене — так ее просил хореограф. У меня в выпуске, где я пел песню Шатунова, тоже был момент. Мне сделали ритм вдвое медленнее, чем в оригинале — всего 65 ударов в минуту. Я им говорю: «Шатунов — это танцевальная музыка». В итоге мне сделали темп на 125 ударов, а Шатунов пел на 135 ударов. — Кстати, судя по эфирам, складывается ощущение, что атмосфера между участниками в нынешнем сезоне царит комфортная У нас все отношения исключительно товарищеские. Мне, например, жалко было Данко. Он так переживал, воспринимал все всерьез. Я говорю ему: «Сашок, ну что ты, елки-палки, расстраиваешься». У меня, кстати, после «Яблок» уже настроения не было вообще. Ко мне подходили продюсеры: «Почему вы выступаете без настроения?». А какое оно может быть? Ничего изменить нельзя — как идет, так и идет. — Вы расстроились из-за того, что покинули проект? Ни в коем случае. У меня время освободилось. На самом деле все было отлично: мне на «Суперстаре!» все понравилось. А какое у меня место — без разницы. Какое у Катиной из «Тату» может быть место? Она уже и так — мировая звезда. А какой номер ей красивый сделали! Когда она вышла в костюме птицы из гримерной, я восхитился. Смотрю, «бах», а ее зарубили. Жалко девочку — она бы еще себя показала. Она — милая, очаровательная, тонкая. — К вам после того, как Вы покинули проект, подходили продюсеры? Они же видели, что я не расстраиваюсь. Зачем им ко мне подходить или успокаивать? Я им сказал: «Спасибо, что я ухожу». Они ответили, что мы увидимся в финале, потому что у нас финальная песня записана. — Когда вы уходили, у вас случилась небольшая перепалка со Стасом Пьехой — Перепалки не было. Я просто со сцены задал жюри вопрос: «Сколько бемолей в тональности „Си-бемоль-минор“?. Стасик перечислил ноты в непонятном порядке. Я спросил: „Сколько бемолей?“. Он отвечает: „7“. Потом говорит: „6“. А их пять на самом деле! Я говорю: „Стасик, о чем здесь разговаривать?“. Я уже не стал говорить, что у ноты „фа“ нет бемоля. Потому что это нота „ми“. А бемоль у „до “ — это „си“. У этих двух нот нет бемолей. Но это уже частности. А Чеботину посадить в жюри — как вам такое? Слава Богу, что к тому моменту я ушел уже. — Вам не нравится Чеботина? Нет, почему же? Я просто не понимаю, почему, если человек пять раз мелькнул на экране, его называют звездой? Звезда — мы знаем, что это такое. Это — галочка была, чтобы отметить человека, чтобы его на конкурс позвали или на кастинг. Мне поклонники прислали запись, как она на съемках говорит, что в «Яблоках на снегу» нет смысла. Хотелось бы ей ответить: «Для вас нет смысла, потому что в то время, когда она вышла, Вы еще не родились!». Эту песню знают во всем мире: «От Китая до Аляски». А слова написал великий Андрей Дмитриевич Дементьев, который уж точно знал, что такое аллегория. — Михаил, не могу не спросить: как вы считаете, кто будет бороться за победу в этом сезоне? Я считаю, что, наверное, Азиза: она сейчас лидирует. Азиза — актриса, она себя отыгрывает прекрасно. И певица она потрясающая. Я бы еще и Суханкину назвал: она очень хорошо работает, на отрыв башки просто. Еще раз повторюсь: жалко, что Данко ушел. Он — серьезный профессионал: и вокалист, и танцор. Минаев проскакивает сам по себе, потому что он совершенно из другого цеха. Он — артистище. Может, вдруг и Челобанов победить, но это было бы чудновато. — После участия в проекте у вас увеличилось количество работы? Я не особо мечусь насчет работы. Если поступает хорошее предложение, я его принимаю. Сейчас вернулся из Белоруссии: прекрасно выступил. Я живу своей жизнью: читаю энциклопедии, просматриваю географические карты. Меня моя жизнь полностью устраивает. Сейчас, например, я мечтаю встретиться со всеми в финале «Суперстара!». — Зрители отметили, что вы находитесь в хорошей физической форме. Как себя поддерживаете? — Слежу за собой. Сорок раз могу присесть легко. Зарядку делаю. Может, не каждый день, конечно. Если я поездке, то в поезде же не буду приседать. Там у меня — задержка дыхания. Я могу на три минуты легко задержать дыхание. Это, правда, с раскачкой. А без раскачки — на две минуты. Задержка дыхания — это моя собственная практика. Она нужна для хорошего кровообращения. В свое время я и без акваланга нырял на глубину в пятнадцать метров…. Еще я планочку делаю. В общем, не расслабляюсь!

прочитать статью полностью