Вспомните: обещали ли вы себе сходить к онкологу после похорон певицы, которую не спасли ни статус, ни собранные всей страной миллионы? В годовщину смерти Жанны Фриске мы собрали и адресовали практикующим врачам-онкологам главные вопросы, ответы на которые могут спасти жизнь. Врач НИИ им. Петрова Александра Винцковская и основатель онкологического центра De Vita Светлана Уварова ежедневно ставят людям смертельный диагноз. Представитель частной клиники и государственного института объяснят, почему уже нельзя верить онкомаркерам, какую сумму каждый год придется тратить на обследование, опасно ли посещать косметологов и какие симптомы рака удивляют даже врачей — Год назад после смерти Жанны Фриске многим стало страшно: от рака умирают молодые и богатые. И даже с десятками миллионов рублей, которые на лечение певицы собирала вся страна, не спастись. Люди начали обращаться к медикам? Винцковская: Да, мы зафиксировали всплеск обращений. Страну в прошлом году это событие подкосило, у людей появился страх. После 15 июня 2015 года (дата смерти Жанны Фриске, — прим. ред.)начался наплыв пациентов разных возрастов — от 20 до 80 лет. Потом вторая волна: напугала Анджелина Джоли, которая из-за онкологии удалила грудь. — На практике процесс обследования оказался сложным: в поликлиниках нет бесплатных онкомаркеров, в частных клиниках просто так анализы не сдать: либо надо самому гуглить и переводить аббревиатуру онкомаркеров, а это почти 20 позиций, либо с каждым анализом записываться на прием к онкологу. Уварова: Самостоятельно сдавать маркеры — это совершенно бессмысленно по многим причинам. Одна из них в том, что сами по себе некоторые маркеры могут не информировать о раке. Винцковская: Онкомаркеры — это показатель, который часто меняет свою концентрацию при заболеваниях, не связанных с онкологией. То есть результат может быть положительным, если есть воспалительные заболевания доброкачественного характера. Например, у женщин при наличии доброкачественной кисты онкомаркер Са 125 (чувствительный к раку яичников) может повышаться в полтора-два раза. А вот при раке молочной железы, напротив, маркер не увеличивает свой показатель на первой и второй стадиях заболевания. Есть более чувствительные онкомаркеры. Например, ПСА. Всем мужчинам после 40 лет нужно ежегодно проверять предстательную железу. Подчеркиваю — не желательно, а строго обязательно. При этом я не против такого типа обследования и профилактики. Раз в год онкомаркеры можно сдать. — Все? Винцковская: Нет, не все, а по совету врача и в зависимости от образа жизни, сопутствующих заболеваний и наследственности. — Прямо с сегодняшнего дня что нужно сделать тем, кто никогда не обследовался? С чего начать? Винцковская: Есть установленные Минздравом стандарты, по которым работают все врачи, все больницы. И здесь — без вариантов. В первую очередь — флюорография или рентген грудной клетки. Второе — УЗИ брюшной полости. Третье — анализы крови. Это нужно делать ежегодно и это минимум, если мы говорим о принятых стандартах. Дальше уже доктор решает, что еще необходимо конкретному пациенту. Уварова: Но проблема в том, что в России практически нет специалистов, которые занимаются здоровыми людьми. И у нас врачи разделены по специализациям. Человеку, решившему заняться профилактикой рака, некуда идти. Тут самый важный момент: в каждой возрастной группе — свои риски. И каждые 10 лет они меняются. В идеале должно быть так: к нам приходит пациент, предположим, это мужчина 40 лет. Врач оценивает его состояние, тщательно собирает анамнез, наследственность — и разрабатывает для пациента программу. Высчитывается индекс вероятности возникновения онкозаболевания того или иного органа. И вот тогда появляется алгоритм: что именно и с какой периодичностью конкретный человек должен делать. Расписывается план обследования на 10 лет. И в эту десятилетку онколог отвечает за то, чтобы не просмотреть у вас рак. — Можно проще: раз в год делать МРТ или КТ всего организма? Уварова: Программу обследований должен составлять профессионал. Только специалист сможет сфокусироваться на малых признаках рака, которые вы не сможете правильно идентифицировать самостоятельно. Но данное обследование эффективно, если у человека разработана программа обследования. И только врач решает, какой тип обследования необходим. МРТ, к примеру, незаменима при обследовании малого таза и головного мозга. КТ — брюшной полости и легких. — Сколько стоит такое обследование? Винцковская: В среднем с контрастом КТ только грудной клетки стоит порядка 5 тысяч рублей. Зато информативность — 99,9 процентов. Уварова: Но все должно иметь свой ритм, кто-то делает КТ и МРТ излишне часто, кто-то, наоборот, рискует опоздать. Клетка, которая превратится в раковую, делится в геометрической прогрессии: из одной клетки — две, из двух — четыре… От сантиметра — это уже образование. — Каков средний чек комплексного медобследования на одного взрослого человека? Винцковская: Обследование с МРТ, онкомаркерами — порядка 30 тысяч в год. Это тот минимум, который необходимо на себя потратить. Уварова: В пределах 20 тысяч, если обследоваться регулярно и начать вовремя. Например, с 35 лет «включаются» другие риски, соответственно, алгоритм меняется. — Если бы Жанна Фриске сдавала минимум анализов по стандартам Минздрава или бы имела программу обследования на 10 лет, исходя из набора возрастных рисков, у нее был бы шанс победить онкологию? Уварова: Жанна Фриске вспоминала, что полгода ее преследовали настойчивые головные боли. Если бы она не игнорировала эти симптомы, а пришла к неврологу, ее бы отправили на КТ головного мозга. Значит, и онкологи бы вмешались раньше. Предотвратить рак — невозможно. Вопрос только — на каком этапе он обнаружен. — А если ничего не болит, стоит тратить деньги и время на обследование? Уварова: В чем коварство рака — нет симптомов, еще нет жалоб, но в организме уже что-то поменялось. Многие пациенты говорят: «Я стала не та». Но объяснить это состояние не могут, списывая все на усталость, работу, перегрузки. — Перечислите основные риски. Винцковская: Первое — это наследственность. Клинические исследования подтверждают, что рак появляется на фоне генных мутаций. Генетически обусловленное заболевание может передаваться по наследству. И это уже доказано на 100 процентов. Второе — это возраст, до 40 лет риск заболевания меньше. Третий фактор — образ жизни и питание. Ну и четвертый фактор — моральный настрой. В подкорке должно сидеть — осторожно, онкология — это страшно, но жить с мыслью «мы все умрем от рака» нельзя.  — Рак часто называют болезнью обиженных людей. Вы согласны с такой трактовкой? Винцковская: Я могут судить только по пациентам, которые попадают ко мне на прием. Большинство из них — катастрофически агрессивные, злые и обиженные на весь мир. Они кричат, указывают доктору, что делать, обвиняют. Негатив зашкаливает. Уварова: Обида — это, скорее, возмоная реакция человека на онкологический диагноз. Конечность жизни становится для него очевидным фактом, поэтому многие начинают менять свою философию. Нет рационального объяснения, нет медицинского обоснования, но люди, которые во время болезни меняются, меняют свою философию и учатся прощать — выздоравливают чаще. — Какие симптомы должны убедить человека, что надо обратиться к онкологу? Винцковская: Общие симптомы — слабость, недомогание, повышение температуры до субфибрильной. Снижение веса, аппетита, потливость в ночное или вечернее время. Это стертые симптомы, их можно спутать с другими заболеваниями, но надо быть начеку. Очень часто у пациентов начинают искать инфекционные или паразитарные заболевания, хотя там может быть онкология. Плюс симптомы заболевания, которые поражают непосредственно орган. Если это желудок — дискомфорт, тяжесть, легкие — кашель, мозг — головные боли. В молочной железе женщины могут сами нащупать уплотнение. Уварова: Есть еще симптомы неспецифического характера: человек меняется. Он становится апатичным и замкнутым. Обычно это быстрее замечают родственники, а не сам заболевший. — С какого возраста нужно начинать обследовать у онколога детей? Винцковская: Рекомендую начинать ежегодно рентген легких и УЗИ брюшной полости с 18 лет. Ребенка надо учить, что ежегодное обследование — это обязательно. Это как зубы чистить. — Существует рак бедных и богатых? Одни, к примеру, едят дешевую колбасу с нитритами, вторые — сырокопченую. Еще вопрос — что страшнее. Есть негласная статистика относительно того, какая социальная группа в зоне риска? Винцковская: Перед этим заболеванием все равны, но есть очень серьезные провоцирующие факторы. У богатых, к примеру, это ЭКО и частые поездки в жаркие страны. Сегодня и то, и другое себе могут позволить только состоятельные люди. Статистики по поводу того, сколько бедных, а сколько богатых умирает от рака, просто нет. Можно лишь констатировать, что у бедных рак диагностируют реже. Вовремя к врачам чаще обращаются все-таки состоятельные люди. Бедные — прикладывают капустные листы к больному месту и умирают. Для больших городов это особенно актуально, за пределами мегополисов в госполиклиниках получить адекватную и своевременную помощь проще. Там хотя бы нет таких очередей в поликлиниках. Уварова: Нет рака бедных или богатых, рак не имеет социальной привязки. У бедных просто больше сопутствующих болезней, организм разбалансирован. И их лечить от рака сложнее: многие препараты из-за заболеваний сердца или ЖКТ приходится исключать. Ну, а стоимость лечения — это уже совсем другая история. На лечение бедных по ОМС выделяют 2 рубля в сутки. — К примеру, 10 лет назад и сейчас — вам чаще приходится ставить пациентам страшный диагноз? Винцковская: Обобщенная статистика есть у Минздрава, я же отвечу как практикующий врач. Когда только начинала работать, в онкоотделениях лежали бабушки и дедушки. Сейчас лечатся молодые — от 28 лет. У меня была пациентка — 24 года, рак молочной железы. И количество пациентов увеличилось в разы. — Каких продуктов, кроме пресловутых чипсов и газировки, никогда не будет в холодильнике у онколога? Винцковская: Шпроты в масле с дымком — одна банка шпрот приравнивается к 10 пачкам сигарет. Абсолютно все колбасы — сырокопченые, сыровяленые, вареные. Если хлеб, то только цельнозерновой или «Бородинский». Категорически никакого фастфуда. Уварова: Копченостей и колбасы. — Типичный спор в курилке: кто-то предлагает бросить, в ответ традиционно приводятся примеры, что от рака легких умирают люди, не выкурившие в жизни ни одной сигареты. Рассудите. Уварова: Курение — это только провокатор. Почему делятся клетки? Потому что произошел сбой. Почему сбой — у каждого своя причина. И если сбой уже произошел, курение раку «поможет». Винковская: Бросать нужно в любом возрасте. Абсолютно не важно, сколько вы курили до этого — 5, 10 или 20 лет. Рак легких у курильщиков диагностируется в три раза чаще, как и рак губы, кожи. — Обрадуйте или разочаруйте курильщиков: если бросить курить, восстановятся ли почерневшие легкие? Уварова: Проводились исследования: через 20 лет уже бессмысленно полностью отказываться от курения, вы уже не вернетесь к нормальному состоянию. Легкие могут восстановиться, только если стаж 10 лет и менее. Бросить можно и нужно, но человек уже не вернется в популяцию здоровых людей. Кстати, препараты, которые могут помочь при раке легкого, у курильщиков не используются. Они просто не работают. — Провоцирует ли рак современная косметология: ботокс, гиалуроновая кислота, стволовые клетки? Винцковская: Я отношусь к этому хорошо. Главное — подходить к таким процедурам с умом, выбрать правильного доктора и надежные препараты. Уварова: Совершено не опасно. — Дискуссия о вреде мобильных телефонов не утихает. Трубки уже ранжировали по степени опасности. Эта история живет своей жизнью в соцсетях или мы правда «все умрем от рака мозга»? -В Нидерландах, например, проводят опыты на мышках. В России с такими исследованиями я не сталкивалась. Думаю, это мифы. В реальности опасность мобильных телефонов не доказана. И её не доказать в принципе. — Как не дообследоваться до фобии и паранойи? Винцковская: Здесь советов нет, все зависит от самого человека. Но всем врачам-онкологам, поверьте, приходится еще «работать» и психологами. Если вижу, что не справляюсь, приходится подключать профессионального психолога.

прочитать статью полностью