Санкции Запада не вызвали шок в России, однако стране придется учиться жить с ними постоянно. Опыт пандемии коронавируса, когда власти впервые выработали меры поддержки бизнеса и населения, сработали и сейчас, заявил в интервью URA.RU зампред комитета по экономической политике Госдумы РФ Станислав Наумов. При этом у российской экономики есть собственные резервы, которые позволят не допустить паники на рынке и заполнить освободившиеся ниши. Насколько хватит запасов, депутат рассказал URA.RU. — Прошло два месяца с момента санкционного обострения. Как вы оцениваете, меры правительства в минимизации санкций Запада сработали? — Мы оказались готовы к санкциям, и они не вызвали шока. Вспомните, в 2020 году, когда у нас не было еще вакцины от коронавируса, стоял выбор между жизнью людей и последствиями для экономики. И российские власти ввели локдаун. Тогда они обязались компенсировать издержки бизнесу. Меры поддержки, которые правительство с февраля по март [2022 года] внесло в парламент, — те же самые, которые были испытаны в период пандемии. — Как экономика России переживает ограничения? — Два месяца — это не срок. Санкции [в отношении России] — это навсегда. Но на Западе не угадали, что не будет шокового эффекта от ухода «Макдональдса». Мир не рухнул. В их представлении мы должны были до 1 марта лапки задрать и коньки отбросить от страха. И в этом ошибка наших противников. То, что один человек, сидящий в Белом доме [президент США Джо Байден], диктует условия частным мировым транснациональным компаниям, подтверждает, что на Западе давно не рыночная экономика. Причем компании выполняют эти приказы без обсуждения. Что за два месяца произошло? 750 раз объявлено, что те или иные компании, которые зарабатывали на российских потребителях, решили прекратить свою деятельность, как бы они это ни камуфлировали. Они выплачивают своим работникам минимальные зарплаты. Но они платят не те налоги, которые рассчитывали получать местные бюджеты. Кто будет это компенсировать? — Многие иностранные компании заявили на этой неделе, что хотят вернуться… — Это наш самообман. У меня такое ощущение, что мы 30 лет жили в парке аттракционов, нам давали кататься на карусели, и мы это радостно делали. Нам выпал приз за то, что мы отказались в 90-е годы от продолжения противостояния с США, за то, что мы не стали кровью отстаивать свои рубежи в Восточной Европе, не говоря уже о собственной целостности. — Иностранные компании ушли, но правительство РФ подтверждает, что ждет возвращения инвесторов. Российский рынок остается привлекательным для зарубежного бизнеса? — Не надо так реагировать на закрытие продажи шмотья. Я не уверен, что их всех надо принимать назад на тех же условиях, что и раньше. Они обладают так называемой рыночной силой. Их политика работы с потребителями профинансирована огромными кредитами на рекламные кампании. Когда мы оцениваем, что сейчас происходит, то понимаем, что не просто полка освобождается в супермаркете, не просто арендная площадь в торговом центре, а освобождается ниша в потребительском сознании, которая появилась 30 лет назад, когда открылся [первый] «Макдональдс» на Пушкинской [в Москве]. У нас была комиссионка напрокат. Они нам позволяли потреблять это. Они нас включали во внешние рынки не потому, что нас любили. И все, что сейчас происходит, говорит о том, что нам надо переосмыслить нашу русскую идею. — Первые шаги сделаны, контрмеры приняты. Что дальше? — Надо правильно оценить международную экономическую ситуацию. Понять, в чем интерес работы с нами со стороны стран Шанхайской организации сотрудничества, БРИКС, а также множества небольших, но серьезных экономик, и перенастроить всю внешнюю торговлю. В среднесрочной перспективе от страны потребуется максимальная открытость в сфере внешней торговли, экономики, импорта. Все, что можно в страну ввезти какими угодно путями — через Северный или Южный полюса, надо ввозить. Пусть оно будет, чтобы на 2022—2023 годы баланс спроса и предложения был обеспечен. У нас резервов хватит надолго. До конца года обычные потребители не почувствуют ничего. — Меры поддержки населения со стороны правительства этому способствовали? — Они стабилизировали состояние наших текущих финансовых возможностей. Да, что-то подорожало. Но государство, где может, борется с рисками бедности — повышает пособия. Где-то оказывает адресную социальную поддержку. — То есть причин для ажиотажа больше нет? — До конца года, повторюсь, нет причин для потребительской паники. Нет опасений, что будут какие-то массовые индивидуальные банкротства, учитывая закредитованность граждан. Правительство пошло на беспрецедентные меры, в частности, ввело кредитные каникулы, позволяющие зафиксировать все договоры по ранее взятым займам. Мы себе можем это позволить, и делаем это не в ответ на санкции. — Правительство заявляет, что рестрикции Запада — это возможности для развития экономики. Вы согласны? — Мы развили сельское хозяйство не благодаря санкциям, которые ввели против нас, а благодаря контрсанкциям, которые мы ввели по отношению к поставщикам тех или иных ресурсов для производства продуктов. Поэтому у наших сельхозтоваропроизводителей появилась своя доля на продовольственном рынке, и он стал для нас в большей степени национальным, а не европейским. Надо сохранять возможности нашего экспорта, диверсифицировать его. И жить не только за счет продажи углеводородов, но и продавать на внешних рынках то, что у нас готовы покупать. Например, у нас могут приобретать вакцину против коронавируса. — Вместе с тем европейцы уже заявили о намерении сократить импорт нефти. Эту опцию они угрожают включить в шестой пакет санкций портив РФ. И наша марка Urals торгуется с пониженной стоимостью. Готова ли Россия к отказам в покупке наших ресурсов? — В 90-е целое десятилетие мир жил при дешевой нефти. Наши внутренние национальные цели развития утверждены до 2030 года. Переживать на тему того, что кто-то перестал покупать нефть марки Urals без дисконта, нам не стоит. У нас нет в национальных целях максимизации доходов от энергоносителей. Это же мировая экономика, а не внутренняя. Цена нефти будет зависеть от того, снимет ли санкции Запад с Венесуэлы, с Ирана, услышит ли Саудовская Аравия просьбы наших оппонентов увеличить поставки нефти. Вариантов действий полно. Можно договориться с Белоруссией как с союзным государством по нефтепереработке, можно начинать диалог о транзите ресурсов с Казахстаном. Самое неправильное — увлечься защитными мерами, контрсанкциями и потратить все управленческое время на борьбу с тем, что ушло безвозвратно. Совместные 30 лет России и Запада закончились. Брак расторгнут! — Как дальше жить? — Самостоятельно. — На что делать упор? На импортозамещение? — Где вы видели страну, которая все делает сама и живет сыто? А хочется жить сыто, а не голодно. — Как? — Избавиться от советских иллюзий. Мы попали в петлю времени и вернулись в 1991 год. Что мы тогда имели? В Ельцин-центре все наглядно представлено: есть прилавки, демонстрирующие, что было в свердловских гастрономах в 1991 году, — фактически только консервы. И при этом Россия была донором огромного количества режимов, которые в итоге недолго просуществовали. — Какие продукты и технологии могут стать альтернативой нефти и газу? — Надо искать новые рынки сбыта не только для нефти и газа, но и для черных и цветных металлов. Надо продолжать экспорт зерна. Отдельная задача — расширить границы нашего товарного несырьевого рынка, готовой продукции перерабатывающих отраслей машиностроения до масштаба Евразийского экономического союза. Это пять стран, и тут мы с партнерами из Армении Белоруссии, Казахстана и Киргизии сами определяем правила игры. Нам надо развиваться не самим и быстро, а с кем-то и постепенно. — Получается, от международной кооперации нам не уйти? — Проблемы в малом и среднем бизнесе у нас тянутся с 90-х годов, потому что нет культуры кооперации. Но успешные примеры в нашей истории есть. Например, после отмены крепостного права наиболее успешными были предприниматели, которые выстраивали цепочки кооперации. Затем этот опыт повторился в период НЭПа — 100 лет назад. Но в 90-е годы нам не хватило гена кооперации. И сейчас у нас мало больших компаний, где у руля стоят несколько акционеров. Мы не умеем договариваться. Наша рыночная экономика выживет, если каждый, кто занимается проектами внутри страны, научится кооперации. — Последние десятилетия Россия как раз училась глобальной кооперации. Не научились? — Отношения, которые у нас были с ЕС, США и Японией — это не кооперация, это колониальная зависимость. Нам давали цивилизацию напрокат. Сейчас они от нас не могут уйти. В сфере энергоносителей образовалась взаимозависимость. И они могут что угодно говорить. На территории Украины во время спецоперации что только не взорвали, но не транзитную трубу «Газпрома». Она неприкосновенна. Такую инфраструктуру потом не восстановить. И все это понимают.

прочитать статью полностью