Год назад Крым охватила эйфория. По итогам референдума полуостров вернулся в Россию. На карте страны появились два новых региона — республика Крым и Севастополь, как город федерального значения. А жизни россиян обогатилась такими понятиями, как «вежливые люди», «#крымнаш», «няш-мяш». О том, как живут сегодня те 96,77 процента проголосовавших за присоединение Крыма к России и что изменилось на полуострове — рассказывает Сергей Юхин, житель Симферопопля, публицист, политтехнолог и человек, долгие годы мечтавший именно о такой судьбе малой родины. Хотя к тому моменту уже несколько лет был известен на Украине как яростный сторонник присоединения территории к России: «Я в свое время был председателем организации „Русский Крым“ и членом партии „Русское единство“, которой руководил Сергей Аксенов, — вспоминает сегодня политтехнолог. — Мы всегда думали, каким образом приблизить этот момент возвращения? И как вообще все должно выглядеть? Вариантов придумывали много, спорили, но сходились в одном: когда украинское государство дойдет до крайней степени деградации, тогда и наступит „час икс“. Единственное, о чем мечтали, — чтобы при нашей жизни. Ну вот, дождались...» — Самый логичный сегодня вопрос: во что через год трансформировалась эйфория, которая сопровождала референдум? — Празднование воссоединения с Россией показывает, что крымчане, как и год назад, счастливы от того, что произошло, что они сделали верный исторический выбор. Конечно, бесконечно в состоянии эйфории жить невозможно, но и никакого упадка не наблюдается. Социология показывает, что уровень поддержки прошлогоднего решения не снизился. Эйфория сменяется спокойной уверенностью. И, конечно же, заботами по обустройству теперь уже российского Крыма. Вопросов, требующих решения, масса. Дел по горло. Грустить особо некогда. — Ты писал «Мертвый Крым» [книга написана в 2011 году, издана в 2013) как предупреждение или пророчество? В твоем романе совершенно чужой полуостров, на котором нет солнца и моря, а есть зомбированные «запы», одиночество каждого и информационная война, в которую постепенно погружаются все. — Когда рождался «Мертвый Крым», я думал, что это предупреждение. К сожалению, книга не помогла, как и не помогли другие предупреждения — экспертов, общественных деятелей... Ничего не помогло. Украинцы сами на евромайдане демонтировали свое государство, превратили жизнь в ад, а себя — в беснующихся, ненавидящих, готовых убивать зомби. Жить с ними в одной стране мы не могли и не хотели. — А Крым два-три года назад действительно был мертвым? — Конечно же, это не характеристика полуострова, а, скорее, отсыл к тому, что из него пыталась сделать Украина. Не получилось. Целых 23 года старались, но не вышло: ни поработить полуостров, ни сделать из нас украинцев не получилось. — Ты можешь проследить, как менялось сознание крымчан, начиная со времен СССР, когда полуостров считался всесоюзной здравницей? Затем — украинский период и день сегодняшний. Есть ли уже ощущение части целого и отличается ли оно от того, что было при Советском Союзе? — То, что Крым при Союзе был только здравницей — стереотип. Во времена СССР здесь работали крупные промышленные предприятия, было высокоразвитое сельское хозяйство. А вот при Украине Крым действительно скатился до пляжного отдыха, причем, не самого высокого уровня. Еще и поэтому крымчане чувствовали бесперспективность нахождения в Украине. Упадок и шалманы на побережье — итог украинского периода. Теперь все зашевелилось. Приходят на некогда умирающие предприятия заказы, начинает оживать то, что выглядело совсем уж потерянным. Одним словом, чувствуется что мы теперь дома. Конечно, одним взмахом волшебной палочки все не изменишь, за год все вопросы не решишь. Но и Москва не сразу строилась. А нам необходимо возрождать судостроительные заводы, приборостроительные, восстанавливать садоводство, животноводство... Мы же не пляж, в конце концов! И наша мечта не о том, чтобы каждый крымчанин построил мини-гостиницу и летом сдавал комнаты туристам. Мы хотим строить и ремонтировать корабли, выращивать яблоки и виноград. Мы хотим работать вместе с Россией: не только она нам нужна, но и мы ей. Крым много может. Кроме того, не надо забывать, что мы еще «непотопляемый крейсер». А из нас пытались сделать продавцов пахлавы. — Не хочу облекать вопрос в завуалированную форму и спрошу прямо: в чем разница между Новороссией и Крымом? — Во-первых, нам, конечно, повезло. Но для этого везения были предпосылки. Во-первых, автономия, которую крымчане трепетно оберегали, и которая потом сыграла очень важную роль, по сути, легитимизировала действия крымской власти. Во-вторых, у крымчан не было сомнений в своем выборе: не просто отделение от Украины и самостоятельность, а именно Крым в составе России. Конечно же, присутствие Черноморского флота, который крымчане всегда любили, считали его гарантией своей безопасности и не допускали, как могли, провокаций украинских националистов, на протяжении многих лет то штурмовавших маяки, то устраивавших акции возле воинских частей. Сыграло роль и географическое положение: перекрыть перешеек легче, чем контролировать сотни километров границы. В общем, все сложилось и получилось бескровно, хотя и было на полуострове около 20-ти тысяч украинских военных. — Ты упомянул националистов... Можно ли сегодня говорить об украинском фашизме и считать его причиной того, что происходит на Украине? — Украинский фашизм, нацизм (называйте как угодно) — это восходящий тренд современной Украины. Это то, чем живет многомиллионная страна. Конечно, глупо утверждать, что все на Украине — фашисты. Есть огромное количество нейтральных людей, есть антифашисты, их тоже очень много. Но государственная пропаганда построена именно в ключе нетерпимости к части собственного населения, разделяющего другие взгляды. Мало того, идет физическое уничтожение инакомыслящих. Казалось, это невозможно в 21 веке в центре Европы. Но нет... И, конечно же, украинский фашизм виноват в том, что творится в стране. Стараюсь всегда напомнить тем, кто забыл: евромайдан практически с первых дней был антирусским и антироссийским. Процесс дегуманизации «москалей» был непрерывным и привел в конце концов к гражданской войне. — Хоть ты и не военный эксперт, но все-таки выпускник военно-политического училища... Заход России в Крым многие объясняют необходимостью сохранить стратегически важную военную территорию. Так ли это? И насколько в таком случае факт присоединения Крыма ломает планы НАТО? — Не секрет, что у НАТО были далеко идущие планы по поводу полуострова. Эти планы, конечно, наши блестяще поломали. И когда-нибудь это войдет во все учебники по военному делу. — Последствия референдума 16 марта ощущаются не только в Крыму — они ударили по каждому региону России. Любой шаг в сторону ухудшения экономической ситуации многими оценивается как последствия присоединения полуострова. Но вызвано ли неприятие Крыма некоторой частью россиян только меркантильными соображениями? — Ухудшение экономического положения — это только один из аспектов неприятия Крыма, слава богу, небольшой частью россиян. Я думаю, что главная причина неприятия связана с теми, кто считает, что Россия «не имеет права». Все на свете имеют право, а вот собственная страна — нет. Если бы что-то подобное вытворили условные американцы или европейцы — пожалуйста. А нам — нельзя. Что-то в этом есть рабское... — Способна ли сегодня действующая крымская власть самостоятельно решать проблемы территории? — А у меня встречный вопрос: а какая территория решает все свои вопросы самостоятельно, без федерального центра? Если вопрос о кадрах, то чиновники, годами сидевшие в своих креслах при Украине и сегодня продолжающие оставаться на тех же местах, но перевесившие портреты и флажки, — это, конечно, беда. Сейчас Крыму нужны люди, способные работать в условиях мобилизации ради достижения быстрого результата. Украинский чиновник на такое не способен. — Поэтому политическая/партийная система Крыма — точная «калька» с российской? Или возможны варианты? — Ну что значит «калька»? В Крыму действуют те же политические силы, что и на остальной территории России, мы же в одном политическом и правовом поле. Другой вопрос, что оппозиции в Крыму еще долго ничего не светит, особенно той, чьи представители негативно высказывались по поводу воссоединения Крыма с Россией. Тут и побить могут — не шучу. — А как крымские татары — не захотят ли пойти путем жителей российского Кваказа, почувствовав общность условий? Не придется ли их финансово задабривать, чтобы сидели тихо? — Я уверен, что без присутствия на полуострове таких провокаторов, как [экс-лидер «Меджлиса крымско-татарского народа» Мустафа] Джемилев и [нынешний глава «Меджлиса» Рефат] Чубаров и при эффективной работе соответствующих органов с экстремистскими организациями все будет спокойно и мирно. Крымские татары получили российские паспорта. Они получили наконец и то, чего не могли добиться от украинских властей, — реабилитацию. Путин подписал указ еще в прошлом году. Крым многонационален, но нам всегда удавалось сохранить мир. Главное условие для этого — равенство. И не надо никого подкупать. — В Крыму есть люди, отказавшиеся принять российское гражданство... — Их немного. Вроде озвучивали цифру в несколько тысяч. Это на два с половиной миллиона человек. Да, причины могут быть разные. Кто-то в свое время переехал в Крым с Украины, кто-то влюбился в украинство как явление. Кто-то расстроен, что рушится его привычное представление об окружающем мире. Есть и такие, у кого имущественные интересы на Украине, и они боятся, что могут все потерять. Но это их выбор. Главное, чтобы их нелюбовь к России не превращалась в экстремизм. — #КрымНаш — это российская или украинская история? Что было раньше — политическое бессилие Киева или сила Москвы? — Тут все и сразу. И слабый, обреченный на провал «проект» Украина. И усиление России. Все произошло не раньше и не позже, чем должно было произойти. Но, конечно, отправной точкой надо считать свержение законной власти в Киеве. Какая бы власть там ни была, она была легитимна. И если бы украинцы сами не совершили госпереворот, то, может, и не было бы «крымской весны». Повторю — украинцы сами поставили точку в истории своего Крыма. А «вежливые люди» и референдум — это неизбежный и закономерный итог. — Можно ли быть патриотом России и не приветствовать присоединение Крыма? — Нет, #КрымНаш стал лакмусовой бумагой. Это пароль. Это как отношение к Победе. Не может человек, который считает, что «лучше бы мы немцам проиграли, сейчас бы пили «Баварское», быть патриотом. Так и с Крымом.

прочитать статью полностью