Экономист раскрыл аферу с ценами на продукты в России

Белоусов: введут ли талоны на еду, что будет с хлебом и почему такой дорогой бензин

© Служба новостей «URA.RU»
Размер текста
-
17
+
Проверка масочного режима в общественном транспорте. Екатеринбург, мелочь, монеты, финансирование, стоимость проезда, финансы, оплата проезда, считает деньги, бедность, финансовая грамотность, масочный режим
Раздача денег позволит вывести россиян из нищеты, уверен экономист Дмитрий Белоусов Фото:

Роста цен на продукты в России можно было избежать. Предпосылок для подорожания продуктов, хлеба, мяса и бензина практически не было. Но аграрии пошли по пути металлургов, «нахлобучивших» государство на 100 млрд рублей. В интервью URA.RU Дмитрий Белоусов, замгендиректора Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (создан его братом, первым вице-премьером Андреем Белоусовым) раскрыл, как бизнесу удалось это сделать и почему государство должно теперь раздать людям деньги.

«Продуктовые наборы — запасной вариант»

— В пандемию резко выросли цены. Кто-то предлагал вводить продуктовые талоны, кто-то — раздавать деньги бедным россиянам. Что сработает эффективнее, по вашему мнению?

Дмитрий Белоусов, интервью. Москва
Экономист Дмитрий Белоусов считает, что нищих в России стало больше из-за западных санкций
Фото:

— В прошлом году уровень нищеты почти не вырос — число бедных, то есть тех, кому не хватало денег даже на еду, удалось удержать на уровне 10%. Но в 2014 году таких людей было около 7%. В 2015 году был пик «войны санкций», и ситуация быстро ухудшилась. Сейчас мы находимся в состоянии глубокой обороны: 10% — это все-таки много. По уровню нищеты надо доходить хотя бы до 5%.

Наверное, можно было бы ввести талоны в прошлом году, объявить «китайский карантин», как при ударе биологическим оружием: города разделить на блоки, ввести военные патрули и выдавать по талонам продукты на каждую душу (социальные и политические издержки — «за свой счет», как говорится). Но отменить его было бы сложнее — об этом и американский опыт говорит, и наша «монетизация льгот».

По мне — лучше людям дать денег: кроме повышения пособий мы вряд ли что-то можем сделать с крайней бедностью. Впрочем, введение продуктовых талонов для самых бедных — как запасной вариант — всегда остается возможным.

— Ответьте на вопрос, который задали президенту Владимиру Путину во время «Прямой линии»: почему у нас бананы из Эквадора стоят дешевле, чем российские морковка, картошка и свекла?

— Проще объяснить ситуацию с картофелем. В прошлом году его собрали меньше 20 миллионов тонн. До этого практически выходили на самообеспечение — собирали 22-23 миллиона тонн. То есть запас получился меньше обычного на 10-15%. Плюс подорожал импорт (сказался курс рубля и введение санитарных ограничений, поломавшее логистику). Запасов картофеля и других овощей у нас нет — это не биржевой товар, интервенции не проведешь. В итоге: рынок оголен, импорта не очень много, и он дорогой.

По сахарной свекле и подсолнечнику тоже получили урожай меньше, чем в 2019-м — по свекле на 40%, по подсолнечнику — на 15%. Из-за подорожания продуктов, глобального неурожая в мире и падения курса рубля возник мощный стимул, чтобы вывозить свеклу и подсолнечник.

— Но на хлеб же удается удерживать цены, хотя тоже вывозят?

Дмитрий Белоусов, интервью. Москва
Цены на хлеб, по мнению экономиста Дмитрия Белоусова, будут расти умеренно
Фото:

— Рост цен на хлеб идет мягко (несмотря на резкий скачок рублевых цен на экспортируемую пшеницу). Когда был риск, что следом за зерном будет и хлеб дорожать, ввели пошлины, и экспорт стал невыгоден. Думаю, в ближайшее время сильного роста не будет — все ждут нового урожая. У нас есть довольно большой набор инструментов для того, чтобы сдерживать цены на хлеб: пошлины, интервенция, договоренности разного уровня и прямое давление на уровне губернаторов. Государство стремится к тому, чтобы цены на хлеб росли темпами ниже инфляции или совсем чуть-чуть выше.

10-15-процентного роста цен на хлеб государство будет стараться не допустить всеми возможными средствами.

— Чем вызван скачок цен на мясо?

Коровы. Москва
Повода для роста цен на говядину в России не было, убежден экономист Дмитрий Белоусов
Фото:

— Это интересный и редкий эффект, который любят описывать теоретики — лидерские товары подтянули за собой другие. Так, в промышленных масштабах курица — это «механизм» по переработке зерна, электричества и воды в яйцо и мясо. Когда подскочили цены на зерно, выросла стоимость яиц и курятины. Остальные [мясопроизводители] посчитали, что если килограмм курятины повысился, они тоже должны поднять цены на баранину, говядину. Хотя у них многокомпонентный рацион — там меньше зерна, больше зеленых кормов, сена. Если они видят, что зерно растет в цене, они сокращают его объем в корме. Так что рост цен тут связан, в основном, не с динамикой затрат, а со специфическими поведенческими механизмами.

— Многие аграрии заверяют, что готовы сеять и выращивать больше, если бы понимали, будут ли вводиться экспортные пошлины или другие ограничения, из-за которых вырастет себестоимость продукции. Согласны, что такая неопределенность влияет на рынок?

День уральского поля 2018. Чебаркульский район, Челябинская область
Развернуться на российских просторах аграриям мешает недостроенная система страхования рисков от неурожая, считает экономист Дмитрий Белоусов
Фото: Вадим Ахметов © URA.RU

— Проблема в том, что у нас финансовая система для сезонного сельхозпроизводства выстроена кривовато. Государству не удалось создать нормального инструмента сельскохозяйственного страхования и кредитования, снижающего риски при избыточных сезонных колебаниях. Если урожай маленький, государству приходится компенсировать потери, если большой — вводить механизм выравнивания цен. Системы страхования от рисков нет.

— Ручной режим регулирования цен в России — единственный выход?

— Нет. Он введен в необычной, чрезвычайной ситуации — и, очевидно, на ее срок. Если будет нормальный урожай, рынок заполнится. Инфляция никак не зависит от динамики цен на нефть, от эмиссии.

«Россия — не нефтяная держава»

— Что, по вашим прогнозам, будет происходить с ценами на бензин?

— На бензин, что интересно, удалось сильно притормозить рост цен, несмотря на скачок мировых цен. Особенно, в рублевом выражении, с учетом коррекции курса. Ситуация [на рынке] тяжелая, но удалось разорвать связку между оптовыми ценами на нефтепродукты и потребительскими. Хотя есть очень нехорошие сигналы с Дальнего Востока — цены там растут ускорено… Проблема больше технологического характера — там идут ремонты нефтеперерабатывающих заводов.

Помимо пошлин и в целом механизмов налогового и квазианалогового сдерживания цен, у государства есть «пистолет» на боку, который позволяет регулировать цены, — это стимулирование и допуск иностранного бензина на наш рынок.

В основном это касается финского бензина на рынке Питера и Северо-Запада России в целом. Когда цены «улетают» вверх, он становится дешевле.

— Почему бензин в стране, которая является нефтяной державой, стоит дороже, чем финский?

Автозаправки. Тюмень
Россия, по словам экономиста Дмитрия Белоусова, не является нефтяной державой, поэтому и ждать низких цен на бензин не стоит
Фото: Денис Моргунов © URA.RU

— А Россия не нефтяная держава, в том смысле, в котором мы это говорим о Саудовской Аравии. Это миф. Экспорт нефти на душу населения у Казахстана, у Канады в два раза больше, чем у России, а о странах Залива и говорить нечего. Эмираты и Саудовская Аравия — это нефтяные державы. Плюс — проблема доходов. У «заливных монархий» нефтяные вышки качают нефть на берегу Персидского залива, тут же заливают ее в танкер и отправляют. У нас при добыче капексы [капитальные издержки] выше, да еще транспортировка, и более тяжелая нефть требует определенной первичной переработки уже сразу.

Есть проблема региональных монополий: в России нефтеперерабатывающих заводов не так много, и каждый из них имеет свою сферу притяжения.

Так, столичный регион обслуживается Московским НПЗ. Не знаю, что должно произойти, чтобы это было выгодно возить в Москву бензин, к примеру, из Самары.

— То есть цены на бензин адекватные?

Дмитрий Белоусов, интервью. Москва
От цен на бензин в России, по словам Дмитрия Белоусова, зависимы региональные бюджеты
Фото: Владимир Андреев © URA.RU

— Не вполне. На мой взгляд, было ошибкой, когда мы пошли по европейскому пути с акцизами на топливо. Европейцы считают, что бензин — это предмет потребления богатых, поэтому акцизы должны быть высокими. Бензин у нас переоблагается — и потому избыточно дорог для территориально огромной страны. Но эти деньги идут в региональные бюджеты. А на региональных бюджетах висит социалка — школы и большая часть медицины, дороги и сельское хозяйство, ЖКХ. Благодаря [одному из идеологов экономических реформ в 1990-х Анатолию] Чубайсу и [экс-министру регионального развития Дмитрию] Козаку мы получили систему налоговой централизации: деньги собираются в центре, а потом развозятся по регионам.

В 1990-е годы нужно было привязать всех к Москве, чтобы регионам нечем было сепаратизмом баловаться. Сейчас — эта система уже себя в значительной мере исчерпала, и надо искать возможности пополнить собственные доходы регионов, и уж снижать доходы субъектов РФ точно некуда.

«С металлургов надо собирать ренту»

— С прошлого года тянется конфликт между металлургами и правительством. Повышение налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ), введение временных экспортных пошлин — адекватная мера для сдерживания цен на металл?

Дмитрий Белоусов, интервью. Москва
Разрешить конфликт между правительством РФ и металлургами можно было давно, если бы олигархи пошли на это, считает экономист Дмитрий Белоусов
Фото: Владимир Андреев © URA.RU

— Вступая в ВТО, Россия взяла обязательство отказаться от экспортных пошлин. В результате мы лишили себя инструмента снятия ценовой ренты [дополнительного дохода при экспорте продукции] и, соответственно, снижать ценовое давление внешнего рынка на внутренний, через механизм ценообразования «нет-бэк» (экспортные цены в рублях минус издержки на транспортировку и маркетинг минус пошлины; чем выше пошлины — тем, при прочих равных, ниже ценовой ориентир для внутреннего рынка). Но Россия оставила за собой право в определенных случаях вводить временные пошлины, как это сделано сейчас из-за скачка цен.

Если бы не договоренность с ВТО, была бы пошлина, привязанная к мировым ценам на металл, объему поставок и курсу рубля (как была на нефть и нефтепродукты), мы бы изымали ренту по правилам, которые всем хорошо известны.

Но как-то надо собирать ренту и выстраивать отношения с металлургами, которые сидят на государственных или окологосударственных контрактах (строительство, трубопроводы, железные дороги, гособоронзаказ). По-хорошему, они сами должны были предложить правительству, госкорпорациям и другим крупнейшим потребителям, например, перейти на долгосрочные отношения, снижающие эти рывки цен (можно даже на основе взаимности — сниженный и стабильный желдортариф в обмен на цены на рельсы и металл для вагонов и мостов).

Предприятие «Мотовилихинские заводы». Пермь
Введение экспортных пошлин и повышение налогов для металлургов притормозит рост цен на металл, отметил Дмитрий Белоусов
Фото: Владимир Жабриков © URA.RU

— К чему приведет повышение НДПИ и временные экспортные пошлины для металлургов?

— Нам удастся оттормозить рост цен на металл и повышение издержек потребителей. Потому что недопустима ситуация, когда цены «летают» при более-менее длительных контрактах — по обороне, по инвестпроектам, по жилью. По мере снижения цен на металл пошлины будут отменены, разумеется.

«Из-за роста ключевой ставки инвестиции оттормозятся»

— Центробанк резко повысил ключевую ставку — до 6,5%. Не будет ли это губительно для экономики после довольно комфортных ставок?

— Это выводит нас за пределы доходности большинства средних бизнесов в 3-5%. Годовая ставка по кредитам с учетом льгот и т. д. должна вписываться в этот показатель. А если ключевая ставка будет 6,5-7%, конечному заемщику кредит будет обходиться в 10-12%, если не выше. Если ты сидишь на ренте, пользуешься государственными льготами либо не берешь кредиты, то ты можешь вписаться в эту доходность. Но стоимость любого инвестиционного проекта сопоставляется со ставкой держания денег без рисков (на депозите, например): повышение ключевой ставки влечет повышение депозитных ставок.

При доходности бизнеса в 5-7% выгоднее положить деньги на депозит под 10%. Такая политика плохо отразится на экономике.

Плюс неизбежные проблемы с рефинансированием по повысившейся ставке кредитов, взятых на гораздо более мягких условиях.

— Считаете, инвестиции могут сократиться?

Дмитрий Белоусов, интервью. Москва
Из-за роста ключевой ставки, по мнению экономиста Дмитрия Белоусова, в России могут затормозиться частные инвестиции
Фото: Владимир Андреев © URA.RU

— Инвестиции не сократятся, но оттормозятся, потому что идет много госинвестиций, которые «вытянут» нам общую динамику. Здесь вопрос в другом. Строительство крупных магистралей, модернизация того же Транссиба, работает на долгосрочный рост экономики в целом — это не только увеличивает объем грузоперевозок, но и стимулирует развитие инфраструктуры вокруг — там должно возникать много разных объектов. Но если ВЭБ на «государеву дорогу» выдает кредиты под 3%, то бизнес, который вкладывает в инфраструктуру вокруг магистралей, кредиты получает по коммерческой ставке. Обрастет ли «скелет», который государство формирует за счет своих инфраструктурных усилий, усилий в сфере науки и технологий, «мясом» вот этих коммерческих деятельностей? При таких [банковских] ставках есть риск, что нет.

— В строительстве не хватает рабочих рук после оттока гастарбайтеров из-за пандемии. Предлагалось заменить их заключенными. Вице-премьер Марат Хуснуллин предложил трудоустраивать пенсионеров…

— Надо, конечно, знать контекст, чтобы понимать, что он имел в виду. Все эти [инфраструктурные] истории действительно требуют большого количества «пехоты».

Пенсионерам можно платить меньше, чем молодому (вместо 50, например, 40 тысяч), — он еще пенсию имеет. Но мы уже прогорели с заключенными.

Они лес валят, а это — высокооплачиваемая гражданская специальность. Когда мелкий наркоторговец или дурак, укравший буренку, освободится, — он не к себе в деревню вернется, а останется в леспромхозе на нормальной зарплате. Зачем ему строительство дорог? Кем он там будет? Носильщиком? Что он там заработает? С заключенными пролетели — на это подписалось только 2,5 тысячи человек. Так что… Ну, на офисную работу специалистов пожилых привлечь можно (и нужно, раз можно). Но вот про массовость — тут большие сомнения.

Дмитрий Белоусов, интервью. Москва
Пандемия, как считает экономист Дмитрий Белоусов, заставила власть пройти мобилизационную тренировку
Фото: Владимир Андреев © URA.RU

— Чему пандемия научила власти?

— Этот опыт интересен с управленческой точки зрения. Была возможность примерить «мобилизационную одежку» — вот как оно будет, «если снова над миром грянет гром» — мы, что называется, «повторить»-то готовы? Например, производство СИЗов развернули фактически с нуля. Бодро создали сразу несколько неплохих вакцин. Кто бы мог подумать! Все [мировые] общества прошли эпизод мобилизации, которая связана с непонятным бедствием, с распадом связей.

Мы понесли значительные потери, прежде всего, человеческие. Мы спалили на эпидемии ресурсы, которые должны были пойти на инвестиционный рывок и финансовые, и, отчасти, временные.

Люди, управленцы, которые должны были заниматься стройками, а вынуждены были производить маски и закрывать дыры [в той же медицине]. Но если нечто подобное когда-нибудь повторится, управленческого хаоса не будет точно.

Сохрани номер URA.RU - сообщи новость первым!

Подписка на URA.RU в Telegram - удобный способ быть в курсе важных новостей! Подписывайтесь и будьте в центре событий. Подписаться.

Все главные новости России и мира - в одном письме: подписывайтесь на нашу рассылку.
На почту выслано письмо с ссылкой. Перейдите по ней, чтобы завершить процедуру подписки.
Роста цен на продукты в России можно было избежать. Предпосылок для подорожания продуктов, хлеба, мяса и бензина практически не было. Но аграрии пошли по пути металлургов, «нахлобучивших» государство на 100 млрд рублей. В интервью URA.RU Дмитрий Белоусов, замгендиректора Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (создан его братом, первым вице-премьером Андреем Белоусовым) раскрыл, как бизнесу удалось это сделать и почему государство должно теперь раздать людям деньги. «Продуктовые наборы — запасной вариант» — В пандемию резко выросли цены. Кто-то предлагал вводить продуктовые талоны, кто-то — раздавать деньги бедным россиянам. Что сработает эффективнее, по вашему мнению? — В прошлом году уровень нищеты почти не вырос — число бедных, то есть тех, кому не хватало денег даже на еду, удалось удержать на уровне 10%. Но в 2014 году таких людей было около 7%. В 2015 году был пик «войны санкций», и ситуация быстро ухудшилась. Сейчас мы находимся в состоянии глубокой обороны: 10% — это все-таки много. По уровню нищеты надо доходить хотя бы до 5%. Наверное, можно было бы ввести талоны в прошлом году, объявить «китайский карантин», как при ударе биологическим оружием: города разделить на блоки, ввести военные патрули и выдавать по талонам продукты на каждую душу (социальные и политические издержки — «за свой счет», как говорится). Но отменить его было бы сложнее — об этом и американский опыт говорит, и наша «монетизация льгот». По мне — лучше людям дать денег: кроме повышения пособий мы вряд ли что-то можем сделать с крайней бедностью. Впрочем, введение продуктовых талонов для самых бедных — как запасной вариант — всегда остается возможным. — Ответьте на вопрос, который задали президенту Владимиру Путину во время «Прямой линии»: почему у нас бананы из Эквадора стоят дешевле, чем российские морковка, картошка и свекла? — Проще объяснить ситуацию с картофелем. В прошлом году его собрали меньше 20 миллионов тонн. До этого практически выходили на самообеспечение — собирали 22-23 миллиона тонн. То есть запас получился меньше обычного на 10-15%. Плюс подорожал импорт (сказался курс рубля и введение санитарных ограничений, поломавшее логистику). Запасов картофеля и других овощей у нас нет — это не биржевой товар, интервенции не проведешь. В итоге: рынок оголен, импорта не очень много, и он дорогой. По сахарной свекле и подсолнечнику тоже получили урожай меньше, чем в 2019-м — по свекле на 40%, по подсолнечнику — на 15%. Из-за подорожания продуктов, глобального неурожая в мире и падения курса рубля возник мощный стимул, чтобы вывозить свеклу и подсолнечник. — Но на хлеб же удается удерживать цены, хотя тоже вывозят? — Рост цен на хлеб идет мягко (несмотря на резкий скачок рублевых цен на экспортируемую пшеницу). Когда был риск, что следом за зерном будет и хлеб дорожать, ввели пошлины, и экспорт стал невыгоден. Думаю, в ближайшее время сильного роста не будет — все ждут нового урожая. У нас есть довольно большой набор инструментов для того, чтобы сдерживать цены на хлеб: пошлины, интервенция, договоренности разного уровня и прямое давление на уровне губернаторов. Государство стремится к тому, чтобы цены на хлеб росли темпами ниже инфляции или совсем чуть-чуть выше. 10-15-процентного роста цен на хлеб государство будет стараться не допустить всеми возможными средствами. — Чем вызван скачок цен на мясо? — Это интересный и редкий эффект, который любят описывать теоретики — лидерские товары подтянули за собой другие. Так, в промышленных масштабах курица — это «механизм» по переработке зерна, электричества и воды в яйцо и мясо. Когда подскочили цены на зерно, выросла стоимость яиц и курятины. Остальные [мясопроизводители] посчитали, что если килограмм курятины повысился, они тоже должны поднять цены на баранину, говядину. Хотя у них многокомпонентный рацион — там меньше зерна, больше зеленых кормов, сена. Если они видят, что зерно растет в цене, они сокращают его объем в корме. Так что рост цен тут связан, в основном, не с динамикой затрат, а со специфическими поведенческими механизмами. — Многие аграрии заверяют, что готовы сеять и выращивать больше, если бы понимали, будут ли вводиться экспортные пошлины или другие ограничения, из-за которых вырастет себестоимость продукции. Согласны, что такая неопределенность влияет на рынок? — Проблема в том, что у нас финансовая система для сезонного сельхозпроизводства выстроена кривовато. Государству не удалось создать нормального инструмента сельскохозяйственного страхования и кредитования, снижающего риски при избыточных сезонных колебаниях. Если урожай маленький, государству приходится компенсировать потери, если большой — вводить механизм выравнивания цен. Системы страхования от рисков нет. — Ручной режим регулирования цен в России — единственный выход? — Нет. Он введен в необычной, чрезвычайной ситуации — и, очевидно, на ее срок. Если будет нормальный урожай, рынок заполнится. Инфляция никак не зависит от динамики цен на нефть, от эмиссии. «Россия — не нефтяная держава» — Что, по вашим прогнозам, будет происходить с ценами на бензин? — На бензин, что интересно, удалось сильно притормозить рост цен, несмотря на скачок мировых цен. Особенно, в рублевом выражении, с учетом коррекции курса. Ситуация [на рынке] тяжелая, но удалось разорвать связку между оптовыми ценами на нефтепродукты и потребительскими. Хотя есть очень нехорошие сигналы с Дальнего Востока — цены там растут ускорено… Проблема больше технологического характера — там идут ремонты нефтеперерабатывающих заводов. Помимо пошлин и в целом механизмов налогового и квазианалогового сдерживания цен, у государства есть «пистолет» на боку, который позволяет регулировать цены, — это стимулирование и допуск иностранного бензина на наш рынок. В основном это касается финского бензина на рынке Питера и Северо-Запада России в целом. Когда цены «улетают» вверх, он становится дешевле. — Почему бензин в стране, которая является нефтяной державой, стоит дороже, чем финский? — А Россия не нефтяная держава, в том смысле, в котором мы это говорим о Саудовской Аравии. Это миф. Экспорт нефти на душу населения у Казахстана, у Канады в два раза больше, чем у России, а о странах Залива и говорить нечего. Эмираты и Саудовская Аравия — это нефтяные державы. Плюс — проблема доходов. У «заливных монархий» нефтяные вышки качают нефть на берегу Персидского залива, тут же заливают ее в танкер и отправляют. У нас при добыче капексы [капитальные издержки] выше, да еще транспортировка, и более тяжелая нефть требует определенной первичной переработки уже сразу. Есть проблема региональных монополий: в России нефтеперерабатывающих заводов не так много, и каждый из них имеет свою сферу притяжения. Так, столичный регион обслуживается Московским НПЗ. Не знаю, что должно произойти, чтобы это было выгодно возить в Москву бензин, к примеру, из Самары. — То есть цены на бензин адекватные? — Не вполне. На мой взгляд, было ошибкой, когда мы пошли по европейскому пути с акцизами на топливо. Европейцы считают, что бензин — это предмет потребления богатых, поэтому акцизы должны быть высокими. Бензин у нас переоблагается — и потому избыточно дорог для территориально огромной страны. Но эти деньги идут в региональные бюджеты. А на региональных бюджетах висит социалка — школы и большая часть медицины, дороги и сельское хозяйство, ЖКХ. Благодаря [одному из идеологов экономических реформ в 1990-х Анатолию] Чубайсу и [экс-министру регионального развития Дмитрию] Козаку мы получили систему налоговой централизации: деньги собираются в центре, а потом развозятся по регионам. В 1990-е годы нужно было привязать всех к Москве, чтобы регионам нечем было сепаратизмом баловаться. Сейчас — эта система уже себя в значительной мере исчерпала, и надо искать возможности пополнить собственные доходы регионов, и уж снижать доходы субъектов РФ точно некуда. «С металлургов надо собирать ренту» — С прошлого года тянется конфликт между металлургами и правительством. Повышение налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ), введение временных экспортных пошлин — адекватная мера для сдерживания цен на металл? — Вступая в ВТО, Россия взяла обязательство отказаться от экспортных пошлин. В результате мы лишили себя инструмента снятия ценовой ренты [дополнительного дохода при экспорте продукции] и, соответственно, снижать ценовое давление внешнего рынка на внутренний, через механизм ценообразования «нет-бэк» (экспортные цены в рублях минус издержки на транспортировку и маркетинг минус пошлины; чем выше пошлины — тем, при прочих равных, ниже ценовой ориентир для внутреннего рынка). Но Россия оставила за собой право в определенных случаях вводить временные пошлины, как это сделано сейчас из-за скачка цен. Если бы не договоренность с ВТО, была бы пошлина, привязанная к мировым ценам на металл, объему поставок и курсу рубля (как была на нефть и нефтепродукты), мы бы изымали ренту по правилам, которые всем хорошо известны. Но как-то надо собирать ренту и выстраивать отношения с металлургами, которые сидят на государственных или окологосударственных контрактах (строительство, трубопроводы, железные дороги, гособоронзаказ). По-хорошему, они сами должны были предложить правительству, госкорпорациям и другим крупнейшим потребителям, например, перейти на долгосрочные отношения, снижающие эти рывки цен (можно даже на основе взаимности — сниженный и стабильный желдортариф в обмен на цены на рельсы и металл для вагонов и мостов). — К чему приведет повышение НДПИ и временные экспортные пошлины для металлургов? — Нам удастся оттормозить рост цен на металл и повышение издержек потребителей. Потому что недопустима ситуация, когда цены «летают» при более-менее длительных контрактах — по обороне, по инвестпроектам, по жилью. По мере снижения цен на металл пошлины будут отменены, разумеется. «Из-за роста ключевой ставки инвестиции оттормозятся» — Центробанк резко повысил ключевую ставку — до 6,5%. Не будет ли это губительно для экономики после довольно комфортных ставок? — Это выводит нас за пределы доходности большинства средних бизнесов в 3-5%. Годовая ставка по кредитам с учетом льгот и т. д. должна вписываться в этот показатель. А если ключевая ставка будет 6,5-7%, конечному заемщику кредит будет обходиться в 10-12%, если не выше. Если ты сидишь на ренте, пользуешься государственными льготами либо не берешь кредиты, то ты можешь вписаться в эту доходность. Но стоимость любого инвестиционного проекта сопоставляется со ставкой держания денег без рисков (на депозите, например): повышение ключевой ставки влечет повышение депозитных ставок. При доходности бизнеса в 5-7% выгоднее положить деньги на депозит под 10%. Такая политика плохо отразится на экономике. Плюс неизбежные проблемы с рефинансированием по повысившейся ставке кредитов, взятых на гораздо более мягких условиях. — Считаете, инвестиции могут сократиться? — Инвестиции не сократятся, но оттормозятся, потому что идет много госинвестиций, которые «вытянут» нам общую динамику. Здесь вопрос в другом. Строительство крупных магистралей, модернизация того же Транссиба, работает на долгосрочный рост экономики в целом — это не только увеличивает объем грузоперевозок, но и стимулирует развитие инфраструктуры вокруг — там должно возникать много разных объектов. Но если ВЭБ на «государеву дорогу» выдает кредиты под 3%, то бизнес, который вкладывает в инфраструктуру вокруг магистралей, кредиты получает по коммерческой ставке. Обрастет ли «скелет», который государство формирует за счет своих инфраструктурных усилий, усилий в сфере науки и технологий, «мясом» вот этих коммерческих деятельностей? При таких [банковских] ставках есть риск, что нет. — В строительстве не хватает рабочих рук после оттока гастарбайтеров из-за пандемии. Предлагалось заменить их заключенными. Вице-премьер Марат Хуснуллин предложил трудоустраивать пенсионеров… — Надо, конечно, знать контекст, чтобы понимать, что он имел в виду. Все эти [инфраструктурные] истории действительно требуют большого количества «пехоты». Пенсионерам можно платить меньше, чем молодому (вместо 50, например, 40 тысяч), — он еще пенсию имеет. Но мы уже прогорели с заключенными. Они лес валят, а это — высокооплачиваемая гражданская специальность. Когда мелкий наркоторговец или дурак, укравший буренку, освободится, — он не к себе в деревню вернется, а останется в леспромхозе на нормальной зарплате. Зачем ему строительство дорог? Кем он там будет? Носильщиком? Что он там заработает? С заключенными пролетели — на это подписалось только 2,5 тысячи человек. Так что… Ну, на офисную работу специалистов пожилых привлечь можно (и нужно, раз можно). Но вот про массовость — тут большие сомнения. — Чему пандемия научила власти? — Этот опыт интересен с управленческой точки зрения. Была возможность примерить «мобилизационную одежку» — вот как оно будет, «если снова над миром грянет гром» — мы, что называется, «повторить»-то готовы? Например, производство СИЗов развернули фактически с нуля. Бодро создали сразу несколько неплохих вакцин. Кто бы мог подумать! Все [мировые] общества прошли эпизод мобилизации, которая связана с непонятным бедствием, с распадом связей. Мы понесли значительные потери, прежде всего, человеческие. Мы спалили на эпидемии ресурсы, которые должны были пойти на инвестиционный рывок и финансовые, и, отчасти, временные. Люди, управленцы, которые должны были заниматься стройками, а вынуждены были производить маски и закрывать дыры [в той же медицине]. Но если нечто подобное когда-нибудь повторится, управленческого хаоса не будет точно.
Расскажите о новости друзьям

{{author.id ? author.name : author.author}}
© Служба новостей «URA.RU»
Размер текста
-
17
+
Расскажите о новости друзьям
Загрузка...