Бойцы ЧВК «Вагнер», которые еще недавно были заключенными, осваивают военные специальности и тактику боя. Многие из них намерены служить и после окончания контракта с ЧВК, рассказал на условиях анонимности URA.RU один из бывших осужденных. Он раскрыл журналисту агентства некоторые секреты подготовки бойцов и поделился, почему заключенные идут воевать.
— В ЧВК «Вагнер» есть как добровольцы (А-шники), так и бывшие заключенные (К-шники). Как складываются взаимоотношения между вами?
В группе «Вагнера» служат по разным причинам, но в основном азартные, говорит боец
Между нами нормальные отношения. Мы часто воюем вместе с А-шниками. Они знают, кто мы, поэтому нас уважают. Среди А-шников очень много достойных ребят, которые воюют от души, кто рвется в бой после ранения, чтобы отомстить за «дырку» в теле. Но различия между нами, конечно, есть. А-шник может отказаться от переднего края, а у нас такой возможности нет. Остаток контракта он может быть грузчиком где-то на складах, а мы не имеем такого права — мы ехали воевать именно штурмовиками.
— Может ли бывший заключенный стать военным специалистом?
Да, может. К-шники — не только штурмовая пехота. Разделения по специальностям у нас нет. Все зависит от того, кто к чему расположен. Среди нас есть саперы, минометчики, АГСники, пулеметчики. Нет только танкистов — нас не обучали, хотя искали среди бывших заключенных танкистов, хотели собрать экипаж, но не нашли никого. А среди А-шников есть: если он служил в армии танкистом, то и ЧВК он нужен именно как член танкового экипажа. Хотя знаю случай, когда бывшие заключенные были зачислены в экипаж «Панциря» (самоходный зенитный ракетно-пушечный комплекс «Панцирь С-1»).
— Как проходила ваша подготовка на полигоне?
На полигонах «вагнеровцы» отрабатывают разные навыки
На полигоне нас учили стрелять из автомата, гранатомета, пулемета, много кидали гранаты. Отрабатывали стойки для стрельбы, передвижения по тройкам, двойкам и группой, отходы, наступление, маневры в бою. Учили штурму зданий и окопов в лесополосе, как наводить арту с компасом и по азимуту, учились правильному общению по рации и разбираться в картах. Кто хотел, того забирали учиться на саперов, обучали, как стрелять из АГС (автоматический гранатомет станковый) и СПГ (станковый противотанковый гранатомет), [пулеметов] Корд и Утес. Кто показывал хорошие результаты при стрельбе из автомата, уехал готовиться на снайпера.
Стреляли мы очень много, но еще больше отрабатывали эвакуацию «трехсотых» и «двухсотых» (раненых и убитых) и оказание первой медицинской помощи. После тренировок мы чистили стволы и по желанию (а очень и очень многие бойцы его изъявляли) шли к инструктору, который рассказывал про особенности войны, про боевые ситуации, которые случались с ним, про тонкости боев на Украине.
Нас тренировали так, что проходящие подготовку на том же полигоне армейцы спросили: «А что, здесь спецназ тоже тренируют?» Часто мы делились на группы и по очереди штурмовали здание, которое обороняла другая группа. Постоянно какой-нибудь взвод устраивал другому засаду на пути к полигону, или наоборот, когда мы уставшие возвращались с занятий. Инструкторы ставили растяжки на нашем пути — мы учились их видеть и обходить. Наши наставники очень много рассказали нам и многому нас научили, и мы им благодарны. Все, чему они учили, в бою вспоминается мгновенно.
— Первый бой всегда запоминается, расскажи про свой.
Свой самый первый штурм я запомнил во всех подробностях. Это была второстепенная дорога на Бахмутском направлении. Мы шли по оврагу, все было спокойно. И тут взрывы — из АГС ударили одним залпом. Мы залегли, потом пересчитались — 9 человек «трехсотых». Их перевязали. Одна группа пошла на эвакуацию, остальные двинулись дальше.
Мы прошли овраг, зашли в лесополосу, и тут началась стрелкотня. Противника подавили быстро: там было три поляка — они вышли из укрепа и отстреливались просто из-за деревьев. Нашли их укреп, забрали трофеи: «Айфоны», два «Джавелина» и что было по мелочи. После этого заняли круговую оборону. Командиры стали решать, в каком направлении лучше продвигаться дальше, и тут мы слышим звук гусеничного транспорта — это приехала БМП мстить за поляков.
Среди бывших заключенных в ЧВК танкистов не оказалось, но бить украинские танки они научились
Многие тогда растерялись — все-таки это был их первый бой — начали отступать под прикрытием деревьев. БМП била из пулемета, можно сказать, просто по толпе. Кто-то бил в БМП из РПГ, но мешали деревья. Я был с автоматом, залег, начал стрелять и только потом понял, что это глупо: для брони мои пули, как для слона дробина. БМП попыталась уехать после того, как мы начали бить из РПГ и «Шмелей», но не смогла: мы ей перебили гусеницы и просто задавили огнем. Машина загорелась. После этого короткого первого боя мы пересчитались и обнаружили, что у нас только один «двухсотый» и один «трехсотый», хотя БМП, по сути, била в толпу.
— Сейчас поздняя осень, зарядили дожди, наступила распутица. Чем теперь боевые действия будут отличаться от тех, что были в сухую и теплую погоду?
Изменение погоды нам идет на пользу. Например, сейчас плохо работает украинская арта (артиллерия): часто меняется погода, ветер и дождь, поэтому трудно бить из орудий точно в цель — снаряды часто попадают в грязь и не взрываются. Опять же, в ветреную и дождливую погоду почти не летают коптеры, технике намного труднее двигаться по грязи, поэтому опасности она представляет намного меньше, чем в хорошую летнюю погоду.
— Говорят, что ВСУ боятся ЧВК. Это так?
Спецоперация позволяет начать жизнь с чистого листа, рассказал «вагнеровец»
Да. ВСУ нас боятся, потому что мы не сдаемся в плен: у каждого на случай безвыходной ситуации для себя есть граната Ф-1. Да, бывают большие потери, но в основном это «груз триста».
— Справедлива замена отбывания срока в колонии на службу в «Оркестре»?
Конечно! После этого мы можем начать жизнь с чистого листа. В заключении ты все равно ничего не делаешь, а здесь есть движение, и отношение к тебе совсем другое.
— В последнее время в обществе романтизируется облик «вагнеровца», это справедливо?
Я не думаю, что стоит это делать. Те, кто нас романтизирует, знает, как мы работаем? У нас много потерь, и благо, что нас лечат великолепные врачи.
Сохрани номер URA.RU - сообщи новость первым!
Подписка на URA.RU в Telegram - удобный способ быть в курсе важных новостей! Подписывайтесь и будьте в центре событий. Подписаться.
Все главные новости России и мира - в одном письме: подписывайтесь на нашу рассылку!
На почту выслано письмо с ссылкой. Перейдите по ней, чтобы завершить процедуру подписки.
Бойцы ЧВК «Вагнер», которые еще недавно были заключенными, осваивают военные специальности и тактику боя. Многие из них намерены служить и после окончания контракта с ЧВК, рассказал на условиях анонимности URA.RU один из бывших осужденных. Он раскрыл журналисту агентства некоторые секреты подготовки бойцов и поделился, почему заключенные идут воевать. — В ЧВК «Вагнер» есть как добровольцы (А-шники), так и бывшие заключенные (К-шники). Как складываются взаимоотношения между вами? Между нами нормальные отношения. Мы часто воюем вместе с А-шниками. Они знают, кто мы, поэтому нас уважают. Среди А-шников очень много достойных ребят, которые воюют от души, кто рвется в бой после ранения, чтобы отомстить за «дырку» в теле. Но различия между нами, конечно, есть. А-шник может отказаться от переднего края, а у нас такой возможности нет. Остаток контракта он может быть грузчиком где-то на складах, а мы не имеем такого права — мы ехали воевать именно штурмовиками. — Может ли бывший заключенный стать военным специалистом? Да, может. К-шники — не только штурмовая пехота. Разделения по специальностям у нас нет. Все зависит от того, кто к чему расположен. Среди нас есть саперы, минометчики, АГСники, пулеметчики. Нет только танкистов — нас не обучали, хотя искали среди бывших заключенных танкистов, хотели собрать экипаж, но не нашли никого. А среди А-шников есть: если он служил в армии танкистом, то и ЧВК он нужен именно как член танкового экипажа. Хотя знаю случай, когда бывшие заключенные были зачислены в экипаж «Панциря» (самоходный зенитный ракетно-пушечный комплекс «Панцирь С-1»). — Как проходила ваша подготовка на полигоне? На полигоне нас учили стрелять из автомата, гранатомета, пулемета, много кидали гранаты. Отрабатывали стойки для стрельбы, передвижения по тройкам, двойкам и группой, отходы, наступление, маневры в бою. Учили штурму зданий и окопов в лесополосе, как наводить арту с компасом и по азимуту, учились правильному общению по рации и разбираться в картах. Кто хотел, того забирали учиться на саперов, обучали, как стрелять из АГС (автоматический гранатомет станковый) и СПГ (станковый противотанковый гранатомет), [пулеметов] Корд и Утес. Кто показывал хорошие результаты при стрельбе из автомата, уехал готовиться на снайпера. Стреляли мы очень много, но еще больше отрабатывали эвакуацию «трехсотых» и «двухсотых» (раненых и убитых) и оказание первой медицинской помощи. После тренировок мы чистили стволы и по желанию (а очень и очень многие бойцы его изъявляли) шли к инструктору, который рассказывал про особенности войны, про боевые ситуации, которые случались с ним, про тонкости боев на Украине. Нас тренировали так, что проходящие подготовку на том же полигоне армейцы спросили: «А что, здесь спецназ тоже тренируют?» Часто мы делились на группы и по очереди штурмовали здание, которое обороняла другая группа. Постоянно какой-нибудь взвод устраивал другому засаду на пути к полигону, или наоборот, когда мы уставшие возвращались с занятий. Инструкторы ставили растяжки на нашем пути — мы учились их видеть и обходить. Наши наставники очень много рассказали нам и многому нас научили, и мы им благодарны. Все, чему они учили, в бою вспоминается мгновенно. — Первый бой всегда запоминается, расскажи про свой. Свой самый первый штурм я запомнил во всех подробностях. Это была второстепенная дорога на Бахмутском направлении. Мы шли по оврагу, все было спокойно. И тут взрывы — из АГС ударили одним залпом. Мы залегли, потом пересчитались — 9 человек «трехсотых». Их перевязали. Одна группа пошла на эвакуацию, остальные двинулись дальше. Мы прошли овраг, зашли в лесополосу, и тут началась стрелкотня. Противника подавили быстро: там было три поляка — они вышли из укрепа и отстреливались просто из-за деревьев. Нашли их укреп, забрали трофеи: «Айфоны», два «Джавелина» и что было по мелочи. После этого заняли круговую оборону. Командиры стали решать, в каком направлении лучше продвигаться дальше, и тут мы слышим звук гусеничного транспорта — это приехала БМП мстить за поляков. Многие тогда растерялись — все-таки это был их первый бой — начали отступать под прикрытием деревьев. БМП била из пулемета, можно сказать, просто по толпе. Кто-то бил в БМП из РПГ, но мешали деревья. Я был с автоматом, залег, начал стрелять и только потом понял, что это глупо: для брони мои пули, как для слона дробина. БМП попыталась уехать после того, как мы начали бить из РПГ и «Шмелей», но не смогла: мы ей перебили гусеницы и просто задавили огнем. Машина загорелась. После этого короткого первого боя мы пересчитались и обнаружили, что у нас только один «двухсотый» и один «трехсотый», хотя БМП, по сути, била в толпу. — Сейчас поздняя осень, зарядили дожди, наступила распутица. Чем теперь боевые действия будут отличаться от тех, что были в сухую и теплую погоду? — Говорят, что ВСУ боятся ЧВК. Это так? Да. ВСУ нас боятся, потому что мы не сдаемся в плен: у каждого на случай безвыходной ситуации для себя есть граната Ф-1. Да, бывают большие потери, но в основном это «груз триста». — Справедлива замена отбывания срока в колонии на службу в «Оркестре»? Конечно! После этого мы можем начать жизнь с чистого листа. В заключении ты все равно ничего не делаешь, а здесь есть движение, и отношение к тебе совсем другое. — В последнее время в обществе романтизируется облик «вагнеровца», это справедливо? Я не думаю, что стоит это делать. Те, кто нас романтизирует, знает, как мы работаем? У нас много потерь, и благо, что нас лечат великолепные врачи.