За последние годы День Победы стал фактически главным национальным праздником страны. За месяц до 9 Мая россияне начинают массово носить георгиевские ленточки, одевать детей в гимнастерки и клеить на свои машины стикеры: «Спасибо деду за победу» или «Можем повторить», «Дойдем до Берлина». Акция «Бессмертный полк» собирает миллионы людей, а триумфальные парады военной техники призваны продемонстрировать новое могущество Российского государства. Либеральная оппозиция обвиняет власть в том, что она фактически присвоила себе победу и использует ее как машину для пропаганды, а провластное большинство говорит, что страна, наконец получила праздник, который объединяет всех россиян. Директор ВЦИОМ Валерий Федоров в интервью «URA.RU» рассказал о том, что произошло с Днем Победы и кто сделал 9 Мая главным днем в году. — Валерий Валерьевич, сегодняшний формат и содержание празднования 9 Мая: масштабность, массовость, зрелищность, сакральность — как он появился и почему? — Причин несколько. Большинство праздников, таких как 1 мая, 7 ноября, ушло в прошлое и сейчас больше не актуально, их идеологическое содержание потеряно. Привычка что-то делать осталась, но никакой легитимности больше в этих праздниках нет. Что касается новых праздников — 4 ноября, 12 июня, тут их пока тоже не очень удалось зафиксировать в массовом общественном сознании. Железобетонного, всем понятного и всеми принятого формата не сложилось. Соответственно, остались гендерные праздники, 23 Февраля и 8 Марта, и главный семейный праздник — Новый год. 9 Мая — это единственный праздник на грани политики и жизни. Он становится главным днем в году, в том числе из-за эффекта девальвации других праздников. Это одна из главных причин. — А какова роль государства при этом? Нельзя же сказать, что повестка Дня Победы сформировалась стихийно только потому, что многие праздники устарели, а новые не дозрели? — Государство приложило огромные усилия для формирования концепции 9 Мая. Потому что великая Победа превратилась в краеугольный камень официальной идеологии. Вспоминать о Победе важно для того, чтобы напоминать нашим людям о том, что нам есть чем гордиться, вспоминать о Победе важно, чтобы напоминать нашим партнерам и недоброжелателям за рубежом, кому они обязаны своим спасением. — Присоединение Крыма как-то повлияло на дополнительные смыслы этого праздника? — Нет, я не вижу большого влияния. Присоединение Крыма в целом стало мощной причиной патриотического подъема. А сакрализация 9 Мая произошла гораздо раньше: георгиевские ленточки появились раньше, парады Победы тоже раньше начали проводить. На самом деле огромные средства были инвестированы в этот праздник на протяжении даже не последних трех лет, а последних 20 лет. И я говорю сейчас не только о деньгах. Можно вспомнить и празднование 9 Мая в 1995 году при Борисе Ельцине, когда в Москву приезжал бывший президент США Билл Клинтон. Вне зависимости от Владимира Путина, Бориса Ельцина идеологическая ставка на 9 Мая всегда была сознательной линией постсоветских властей. Это один из немногих праздников, где официальная идеология и народное представление сливаются воедино, не противореча друг другу. Поэтому все атаки и попытки это единство раздробить, расчленить оказывались неудачными. — Но мы же помним, что к тем же георгиевским ленточками после украинских событий внутри российского общества тоже появилось неоднозначное отношение? — Никакой неоднозначности не было. Как в раз в связи с украинскими событиями российское общество очень серьезно консолидировалось по принципу: мы все делаем правильно, а они все делают неверно. Георгиевская ленточка сейчас стала маркером на Украине: за этих или за тех. У нас же все наоборот: кроме георгиевских ленточек, никаких других больше нет. Украинские события как раз выкристаллизовали, превратили символ прошлого в суперактуальный символ нынешней борьбы и нынешней войны. — Либеральная аудитория периодически упрекает государство в том, что у страны украли настоящий День Победы, что он стал слишком казенным, заорганизованным. Так, например, акция «Бессмертный полк» начиналась как частная инициатива, а превратилась в официальное мероприятие с участием президента. — Это работа либеральной аудитории — ворчать, критиковать, обвинять власти. Это ее образ существования. Но этим они себя скорее убаюкивают, а эффекта для общественного мнения никакого нет. Наоборот, «Бессмертный полк» воспринимается как абсолютно неказенная акция, этот формат приобрел вирусный характер, люди сами вовлекаются, и это мероприятие очень контрастирует с любыми другими формами организации Дня Победы. Это не парад военной техники, это не встреча с ветеранами — это нечто принципиальное новое, вызывающее живой отклик у людей. — Вы говорили, что отношение к празднику и при Ельцине, и при Путине было примерно одинаковым. Но в последние годы особенно заметно, что те же самые георгиевские ленточки, стикеры на машинах «спасибо деду за Победу», «дойдем до Берлина» стали появляться в более массовом порядке. Чем это вызвано? — Это связано в принципе с ростом градуса патриотических настроений. Потому что Борис Ельцин широко отмечал юбилей Победы прежде всего в целях самоутверждения. Его позиции как политического лидера были очень слабыми и хлипкими. Его рейтинг был около нуля, и он пытался присоседиться к великому празднику, чтобы как-то укрепиться. Напомню, что тогда еще в Чечне шла война. И Ельцин своей ставкой на День Победы еще и силовиков таким образом подбадривал, на которых он опирался. Потом, в 1998—1999 году, в России начался серьезный патриотический подъем, который совпал с бомбардировками в Югославии и Второй чеченской войной. Тогда нация повернулась к себе самой лицом, перестала смотреть на Запад в поисках образцов. Поэтому крымский патриотический подъем далеко не первый в постсоветской истории. И сейчас политика власти по утверждению Дня Победы как одного из ключевых оснований нашего современного мировоззрения оказалась суперэффективной именно потому, что сама нация изменилась. Людям надоело себя ругать, менять под чьи-то чужие лекала. Надоело любить чужих героев, захотелось своих. — На ваш взгляд, есть ли сегодня в обществе запрос на дискуссию вокруг событий Великой Отечественной войны? Или сакральность праздника сделала это невозможным? — Есть запрос на дискуссию, на изучение военной истории, открытие тайн. Специфическая особенность нашего патриотизма — он уходит в нашу великую историю. Поэтому все, что с ней связано, пользуется огромным вниманием, а так как она многослойная, противоречивая, то любимый жанр населения — исторические расследования о том, как оно было на самом деле. Например, кем был маршал Георгий Жуков — палачом или героем. Посмотрите на книжные полки магазинов, и вы увидите, что все они забиты подобного рода литературой. Но если во времена гласности и перестройки спрос был на чернуху по принципу «раньше всех хвалили, а теперь давайте всех ругать», то сейчас запроса на сугубо пораженческие, антисоветские расследования все-таки нет.

прочитать статью полностью