В Екатеринбурге сравняли с землей братские могилы солдат Великой Отечественной войны, и сегодня мы ходим по костям. В это трудно поверить, но на останках защитников Отечества — свежие захоронения и заросший крапивой пустырь. «URA.Ru» стали известны все подробности позорной истории, за которую не может не быть стыдно. Вопрос — как с этим жить дальше? «Бомба» федерального значения На тему воинских захоронений я наткнулся, когда готовил материал о разрушенных памятниках войны. «Все плохо с монументами? Вы не представляете, насколько! — ответил мне по телефону один из экспертов. — Приезжайте, я расскажу». С Вадимом Шипициным, который серьезно занимается темой воинских захоронений на Урале, мы встречаемся возле мемориального комплекса «Журавли» — перед входом на выставку-музей военной техники в Верхней Пышме (Вадим работает здесь заместителем директора). В Свердловской области этот музей — образцово-показательный пример и отношения к памятникам, и того, как сохраняется память о Великой Отечественной войне. Но не всем монументам так везет. Вадим рассказывает мне историю перезахоронения воинских останков на Широкореченском мемориале. От услышанного волосы встают дыбом. «В Свердловске было несколько захоронений военнослужащих, умерших в госпиталях во время Великой Отечественной войны, — говорит Шипицин. — Самое крупное было на Широкореченском кладбище. В 1975 году там открыли мемориал, и в 1981 было решено перенести туда останки военнослужащих с Михайловского, Лютеранского, Нижне-Исетского и Татаро-башкирского кладбищ. На каждое кладбище привезли по одному деревянному гробу, копнули экскаватором немного земли, положили в гробы и заколотили. 4 июня 1981 году привезли все это на Широкореченское кладбище — там уже были приготовлены погребальные ямы. После этого памятники на тех четырех кладбищах постепенно демонтировали, а кости там и остались под землей». — Как вы об этом узнали? — От Анатолия Абрамовича Войтенко — он работал в министерстве культуры, занимался темой памятников, посвященных Великой Отечественной войне. Я изучил реестр этих памятников и решил удостовериться, соответствует ли бумажная информация действительности. Дошел ногами до каждого места и не нашел там тех памятников. Разговаривал со старожилами, изучал архивы, встречался с ветеранами. Мне все равно не верится — тогда Вадим достает исторические документы: приказ начальника штаба Уральского военного округа (о выделении почетного караула и автомобилей), сценарий проведения перезахоронения останков и главный документ — решение свердловского горисполкома от 22.04.1981 г. о проведении перезахоронения. Вот строки официальных документов: «Загрузить останки воинов, умерших в госпиталях города Свердловска, в специально подготовленные гробы из расчета по одному гробу на каждое кладбище», — говорится в сценарии торжественной церемонии. «Там были останки десятков людей, представляете? Всех их положить в один гроб просто нереально!» — говорит Шипицин. — Зачем нужна была эта фикция? Что это — советская безалаберность или попытка кого-то обмануть? — Не думаю. Просто решили, что так будет проще: представьте, только на Нижне-Исетском было 14 умерших раненых бойцов (на Магометанском — 21, на Михайловском — 64). Никакой эксгумации толком проводить не стали — копнули, землю заровняли. Посчитали, что так будет нормально: никто ничего больше раскапывать не будет. Вся эта история в общем-то не является тайной за семью печатями. Вот, например, выдержка из статьи историка Оксаны Корневой «Об истории создания и реконструкции Широкореченского мемориала». «4-го июня 1981 г. было произведено торжественное перенесение СИМВОЛИЧЕСКИХ (выделено ред.) останков воинов Советской Армии, похороненных на других кладбищах города. Предварительно перед этим (2 и 3 июня) на Лютеранском (Лютеранско-католическом), Михайловском, Мусульманском (Татаро-башкирском) и Нижне-Исетском кладбищах был произведен демонтаж всех стел, надгробий и опорных стенок в местах массовых захоронений военнослужащих. Надгробные плиты со снятыми табличками с указанием фамилий захороненных воинов были погружены на автомашины-самосвалы и вывезены на Шарташский каменно-щебеночный карьер, где сразу же были переработаны на щебень. СИМВОЛИЧЕСКИЕ останки воинов были помещены в специально подготовленные гробы, из расчета по одному гробу на каждое кладбище, а места захоронений были выровнены. Утром 4-го июня 1981 г. на каждое из четырех кладбищ было подано по одному открытому грузовому автомобилю ГАЗ-66 для транспортировки гроба и наряд на сопровождение и погребение в составе шести солдат под командованием сержанта и по одному легковому автомобилю УАЗ-469 с представителем райисполкома, ветераном Отечественной войны, комсомольцем и военнослужащим. Траурные колонны прошли по городским улицам и в 11 ч. 30 м. прибыли на Широкореченское кладбище, где были встречены почетным эскортом и военным оркестром». — А красноармейцы, которые лежали на разных кладбищах, что с ними? — спрашиваю Вадима. — Они и по сей день там. «Это было место скорби» (Нижне-Исетское кладбище) Чтобы выяснить, что же сейчас на местах воинских захоронений, репортеры «URA.RU» проехали по кладбищам Екатеринбурга. «На Нижне-Исетском стояла небольшая стела, — вспоминает бывший работник Химмаша Михаил Павлович Дударев. — Их было две. Памятник красноармейцам, погибшим в гражданскую войну, и сейчас там стоит, справа от входа. А эта была налево, примерно в 120 метрах. Когда несколько лет назад его стали искать, я оказался единственным знающим и показал это место и городской комиссии, и работникам кладбища». Сегодня уже сотрудники кладбища любезно демонстрируют нам, журналистам, местные «достопримечательности». Директор кладбища Николай Петрович рассказывает, как они берегут монумент героям гражданской войны, а бригадир Александр показывает то самое место, где до 1981 года стояла стела и где были воинские захоронения. Сегодня здесь сплошь — могилы гражданских людей. «Это было место скорби: по праздникам сюда приезжали делегации от предприятий, с цветами, — вспоминает Дударев. — Обязательно военный оркестр, наши подшефные — 276 полк дивизии из 32 городка выставлял почетный караул». У самого Михаила Павловича на химмашевском кладбище захоронен двоюродный брат. «Пришел с фронта в начале 1945-го, но был сильно изранен и умер здесь». В советские годы Дударев занимал немаленький пост — первого заместителя секретаря партийной организации «Уралхиммаша». «Я был против переноса, — говорит он, — Химмаш от Широкой речки далеко, а захоронено здесь было не так уж и много бойцов. Не надо было убирать...» Но к его словам тогда никто не прислушался. «Здесь молились сотни людей» (Татаро-башкирское кладбище) Татаро-башкирское (или как его еще называют, Мусульманское или Магометанское) кладбище располагается вдоль улицы Репина — в том месте, где она плавно переходит в Московский тракт. Водители, пролетающие здесь на большой скорости, и не замечает этот маленький, зажатый между трассой и автосалоном, парк. У Искандера Сафина на мусульманском кладбище покоится родной дядя. «Дядя Мирсаяф ушел на войну в 17 лет, в 1945-м с победой вернулся в родной Свердловск. Но 21 декабря 1948 скончался от туберкулеза. Не успел ни жениться, ни детей завести, но Родину защитил». Могила Мирсаяфа Ибрагимова выделяется среди других — она единственная с покрашенной оградкой, все остальные оградки давно заржавели, могилы осыпались. Кладбище сегодня — в полнейшем запустении: заросло бурьяном, даже на тропках приходится продираться сквозь кусты и бурелом. Дядя Искандер (язык не поворачивает назвать этого бодрого мужчину дедушкой) приводит меня на поляну, на которой и было воинское захоронение. Крапива здесь даже не по пояс — по шею. «Вот там, возле двух сосен, стояла стела — диаметр сантиметров 40 (типа столба), высотой метров десять. Могилы военнослужащих были под ней. Рядом стоял минарет, мулла читал молитвы — обращался к верующим. Как это забыть? В те годы мне было 8 лет, но тогда я даже не мог представить, что когда-нибудь мне придется убеждать власти, что надо сохранить это памятное место». По его словам, власти предпочитают закрывать глаза на эту тему. «Я занимаюсь вопросом захоронений уже несколько лет, и, поверьте мне, в этом деле очень много лжи, — говорит дядя Искандер. — У меня даже есть ответ одного из деятелей о том, что здесь не было никакой стелы. О том, что все захоронения перенесены на Широкореченский мемориал. Но как это было сделано — одному Богу известно. «Гмызин все знал» (Лютеранское и Михайловское кладбища) Михайловскому кладбищу, можно сказать, повезло: захоронение на нем не просто сохранилось — в 1995 году здесь поставили прекраснейший монумент участникам Великой Отечественной войны, умершим от ран в госпиталях. Рассказывают, что тогдашний глава Кировского района Владимир Дмитриевич Гмызин лично курировал проект и положил немало сил и своих нервов, чтобы установить этот памятник. Его помощником тогда работала Виктория Лашко. В 1981 году Виктория Лашко уже сама работала в Кировской администрации (тогда — райисполком), и она прекрасно помнит день 4 июня. «Я тогда заведовала общим отделом исполкома, — вспоминает старожил администрации. — Все было очень торжественно: останки поместили на лафет, и процессия медленно через весь город ехала на Широкореченское кладбище. Фамилии тоже были перенесены на тот мемориал». — Вы тоже полагаете, что перенос останков был символическим, а не реальным? — Да, это ведь просто была земля с братской могилы, положенная в один гроб. Все, кто был причастен, понимали, что не все останки были вывезены. Кто точно попал на Широкую речку, чьи останки были перевезены, а чьи остались на месте — мы уже не узнаем никогда. — А Лютеранское кладбище? — Там сделали парк, а все захоронения перенесли на Михайловское кладбище. Но это было еще до меня — до того, как я начала работать в райисполкоме. Восстановить справедливость Сегодня в Екатеринбурге идут споры о том, надо ли строить на территории парка им. Блюхера (бывшее Лютеранское кладбище) лютеранский храм? Дискуссия затрагивает и тему воинских захоронений — три года назад при строительстве двух высоток строители наткнулись на кости. «Мы тогда вместе с организацией поисковиков „Возвращение“ выходили на общественную палату, предлагали либо провести эксгумацию и доказать, что это останки именно красноармейцев, либо, наоборот, ничего не трогать, оставить площадку и поставить там памятный знак, — вспоминает Вадим Шипицин. — Но администрация Екатеринбурга до сих пор не приняла никакого решения». Такая же «подвисшая ситуацию» — по Нижне-Исетскому и Татаро-башкирскому кладбищам. Самое поразительное — уничтоженные памятники до сих пор входят в перечень объектов культурного наследия. «Получается очень некрасивая история и ситуация, — считает эксперт. — И сделано это было при Росселе — спустя много лет после того, как эти памятники были уничтожены. Именно его подписью они были ошибочно поставлены на госохрану». Единственный объект, который соответствует реестру культурного наследия, — Михайловское кладбище. «Благодаря усилиям Гмызина и его команды на Михайловском кладбище есть этот памятник, и он соответствует тому, что есть в реестре», — отмечает Шипицын. Сегодня, чтобы исключить несуществующие памятники из реестра и снять их с государственной охраны, нужна экспертиза. «Должны приехать федеральные эксперты, найти это место, убедиться, что там ничего нет», — поясняет Шипицин. Но есть и другой вариант — восстановить памятники. «На Химмаше, на местах этих захоронений, сейчас новые могилы обыкновенных граждан, никто не будет их убирать, да и не надо этого. Что сделано, то сделано. Но надо хотя бы как-то обозначить эти места — может быть, на входе на кладбище сделать какие-то таблички: были такие-то захоронения, останки на самом деле здесь. Эту идею двумя руками поддерживают все, с кем мне довелось пообщаться по теме воинских захоронений. «В идеале — сделать, как у нас на Михайловском, — поставить большой хороший памятник, — считает Виктория Лашко. — Ну, или хотя бы повесить какие-то памятные знаки, а то не по-людски — ходить по человеческим костям».

прочитать статью полностью