Убивать младенцев или складывать их в «ящики»? Такая дискуссия с новой силой развернулась в России после очередного дикого случая в УрФО с обнаружением едва живого новорожденного ребенка. Мать просто выкинула его в муравейник. Пермячка Елена Котова, которая уже четыре года спасает нежеланных малышей от смерти, а их матерей — от тюрьмы, вынуждена терпеть нападки омбудсмена Павла Астахова. В интервью корреспонденту «URA.Ru» она рассказала о противостоянии с детским омбудсменом, поводах для убийства и «тлетворных» западных ценностях. — Елена Юрьевна, давайте актуализируем проблему. Вы уже четыре года занимаетесь установкой беби-боксов, которые называют по-разному: кто «окном жизни», кто — «ящиком для детей». Суть не меняется, просто люди видят это по-разному. Есть те, кто считает, что дети уподобляются мусору. На фоне этого убийства младенцев не перестают шокировать всю Россию. Боюсь предположить, но вы знаете о многих трагедиях. Запомнилась какая-то особенно? — Давайте историю в Челябинской области вспомним. Там мать оставила ребенка, по сути, умирать в муравейнике. Это не убийство младенца, он, слава богу, выжил, но челябинская история — яркое подтверждение: если бы были беби-боксы, этого ребенка, может быть, и не понесли в лес. Хорошо, что обнаружили, после чего, правда, торжественно вручили ребенка отцу, который знал о беременности своей женщины и при этом ее бросил… Тем не менее это очень яркий пример. Мы должны понимать и смотреть на проблему глазами младенца: пока мы, взрослые, осуждаем, ругаемся или что-то еще делаем… Вот у меня сейчас женщина, она ждет двойню. Она замужем, беременна, но она не хочет этих детей. Она нашла больницу, где ей за 100 тысяч обещали аборт, потом пообещали какие-то таблетки, чтобы умертвить плод, потом еще что-то. И мы с ней в телефонном режиме два с половиной месяца, и я, честно говоря, не уверена, смогу ли вытянуть эту ситуацию. Потому что это очень тяжело. При этом она стоит на медицинском учете, и открыто говорит всем, что не хочет рожать, и все вокруг ее положение знают. Я пока делаю все, что могу: договариваюсь, разговариваю, предлагаю варианты, что она приедет, спокойно родит их, а потом разберется. Захочет — откажется, захочет — нет. А на нас она вышла именно через беби-боксы, и ей это очень важно. — Вас считают автором идеи «Окна жизни» и главным человеком, кто воплотил ее. И вас же обвиняют в смертных грехах. Например, в пропаганде тлетворных технологий, побуждающих выбрасывать детей. Что скажете? — Исторически первое «Окно жизни» было установлено еще в России, при Петре I, и императрица Екатерина лично принимала младенцев. Уже тогда все было сделано, чтобы сохранить жизнь. Впоследствии от этого отказались, но уже в наше время, 14 лет назад, Германия возобновила установку и работу беби-боксов. В Чехии и Латвии тоже существуют такие системы. Они совершенно не мешают и не усугубляют обстановку, а, наоборот, спасают младенцев.   В России, я считаю, мы просто повторили отечественный опыт. Все новое — это хорошо забытое старое. И зря нас обвиняют в копировании западных идей — все это у нас было. Более того, до сих пор в Нижнем Новгороде в качестве экскурсии показывают дом, где было установлено такое «Окно жизни». Там потом был уже целый большой дом построен, в котором оказывали помощь матерям. — Вы ведь ведете статистику своей работы. Сколько «Окон жизни» пока еще работают в России? Слово «пока» — здесь не напрасно: вас давно атакует детский омбудсмен Павел Астахов. — В 2011 году были открыты первые беби-боксы (начиная с Перми, затем в Тюмени, Краснодаре, Екатеринбурге и Курске), оставлено в них 34 ребенка. Считайте — спасено. После нашествия Павла Алексеевича [Астахова] с его заявлениями во все мыслимые и немыслимые инстанции, из 20 «коробок» осталось 16. — Раз вы сами коснулись темы Астахова, есть еще несколько вопросов. Он ведь выступил против этого проекта в целом? — Он не просто выступил, он предпринял определенные действия, написал гневные письма… Я прекрасно понимаю и главных врачей, и даже тех, кто закрыл после этого беби-боксы. Я не могу на них обижаться или осуждать их. Давление, которое на них было оказано Павлом Алексеевичем, было велико в силу его немалых должностных возможностей. Больницы проверяли прокуроры, Роспотребнадзор… Астахов подключил весь свой административный ресурс. Вот, буквально вчера я узнала, что в Выборге, где мы планировали беби-бокс поставить, главврач отказался это делать, опасаясь проблем с детским омбудсменом. В Кинешме Ленинградской области наш проект вовсе закрыли. Даже не испугались, а просто получили предупреждение, что «Павел Алексеевич бушует». А врачам просто некогда ездить по прокуратурам и разбираться ради младенцев, которые не нужны собственным матерям. Мы не останавливаемся на этом, продолжаем работать, и если есть желающие, то никакой Астахов тут не помешает. Вот там, где закрыли беби-боксы, может быть, мы найдем другое медицинское учреждение. Но я вообще благодарна Астахову за то, что проблему начали обсуждать. — Известно, что вы получили поддержку в Общественной палате России и в ОНФ. Вас услышали или вы о себе напомнили сами? — В проекте [Общественной палаты России] «Перспектива» нас выслушали и поняли, что мы не просто рекламируем беби-боксы, а оказываем помощь женщинам. Ведь мы столкнулись с тем, что действительно декларируется очень много, а в реальности этого нет. Есть много теоретиков. И когда было открытие проекта, я около 10 месяцев пыталась найти специалиста, чтобы он мне нарисовал портрет женщины, которая может оставить ребенка. И я не нашла такого. Пришлось делать это самой: я знакомилась с материалами некоторых уголовных дел, которые были доступны. Образ получился такой: это женщина, имеющая от одного до трех детей, которая не могла прокормить младенца, не знала, куда его девать. Это результат нежелательной беременности и отсутствия помощи как медиков, так и психологов. И требование ужесточить наказание за убийство матерью новорожденного частично говорит о том, что общество не готово оказывать помощь, ее просьбы не находят отклика. В то же время новость «нашли младенца» резонанс получает большой. То есть людям осудить проще, чем протянуть руку помощи.   Общественная палата включилась в самый горячий момент, когда у меня было ощущение, что я вообще одна. Но при этом мы продолжали вести какую-то работу, потому что не можем ее остановить. И поехали на форум «Сообщество». А это, конечно, очень интересная площадка, где каждый может высказаться. И ты видишь других людей, которые занимаются, находишь близких по духу. Во-вторых, ты можешь презентовать свой проект, обсудить его. И для меня это все было очень неожиданно. А это было еще в разгар конфликта с Астаховым. И я ехала просто потому, что мне надо было куда-то двигаться дальше. Мне тут просто повезло, что мы попали в проект «Перспектива», который мне, конечно, сейчас помогает. Ведь Общественная палата — это не три-четыре специалиста, это большое количество людей, общественников. — Хотелось бы еще узнать: лично для вас что значит этот проект? Простой вопрос: вам это зачем? Ведь можно заняться бизнесом и, с вашими-то способностями, заработать. — Я даже не знаю, как ответить на этот вопрос. Сначала я увидела этот проект, поняла, что его можно собрать, и планировала подарить его какой-нибудь благотворительной организации. Дело оказалось не таким простым, как мне казалось, но мы втянулись в этот процесс. После установки первого беби-бокса к нам начали обращаться женщины, еще не принявшие решение оставить ребенка. Мы стали оказывать им помощь, вскрылись системные проблемы, а мы начали их как-то решать. И теперь не только девушки и женщины, но и вообще любой человек, который проживает, например, в Пермском крае… Если он оказался в сложной жизненной ситуации, может позвонить у нас по телефону Скорой социальной помощи. Это смежный проект. Есть и еще один. Например, надо сопроводить слабовидящую женщину в Москву, в больницу. Мы ищем людей, которые в Перми могли бы отвезти человека на вокзал, а в Москве встретить и довезти до больницы. Если начинаешь помогать, то ты уже не можешь остановиться. Не можешь сказать, что все, до свидания, у меня выходной. — О вашем проекте так много говорят, он охватывает все больше городов, а потому появляются и люди, которые считают, что лично вы за счет проекта стремитесь занять какой-то высокий пост на федеральном уровне. Так ли это? — Мне все время пытаются про какой-нибудь пост рассказать. Я занимаюсь реализацией проекта, решающего большую, глобальную проблема, которую ранее никто не замечал. Но это не делается, кстати, специально. Это не какой-нибудь проект пиара, чтобы пройти куда-то. Нет, я не рассматриваю карьеру. Как только соберусь, обязательно сообщу вам, но вообще этого нет в моих планах. Мне есть чем заняться. — Много ли нужно денег на вашу работу? Раскройте, пожалуйста, источники финансирования. — Установки беби-боксов, например, это средства того региона, в котором он устанавливается. Это и пожертвования частных и юридических лиц. И в принципе, с этого и началась регистрация благотворительного фонда, когда нам принесли первые деньги на беби-бокс. Он стоит от 200 до 400 тысяч рублей в зависимости от места. Потому что изготавливается индивидуально, и не факт, что подойдет другой. Вот сейчас у нас есть один беби-бокс, который мы готовы перенести в любую больницу, которая не побоится дать добро на это. И в дальнейшем же беби-бокс четыре года не требует никаких затрат, технического обслуживания или чего-то еще. А когда требовались деньги на модернизацию, мы бросили клич и собрали сумму.   Видите, мы стараемся оказывать адресную помощь, и у нас нет необходимости в каких-то крупных затратах. Через Скорую социальную помощь мы часто собираем продуктовые наборы для людей, которые нуждаются. Зачастую ведь нужна не материальная помощь — иногда человеку просто нужен друг. И при этом многие девушки из других регионов, с которыми мы в телефонном режиме работаем, в дальнейшем сами начинают помогать другим. Мы не создаем какую-то команду профессиональных помощников, а стараемся в сердце каждого человека открыть эту дверку, чтобы он это делал, когда хочет делать. Дальше мы пытаемся распределить нагрузку. То есть я не переадресовываю человека, а переключаю его сразу на двух или трех — тех, кто может помочь. Попробуйте сами в Интернете провести эксперимент: наберите любую организацию и расскажите историю, придумайте. И увидите реакцию: «Ой, это не к нам… это не наш вопрос… позвоните завтра… и бла-бла…» И все мутно и сложно. — Вы вошли в федеральный проект «Перспектива». Какими вы видите перспективы своего проекта — на ближайшее будущее или, может быть, в долгосрочной перспективе? — Идеальными были бы, наверное, три пункта. Во-первых, сделать автоматическую постановку на учет женщин, которым отказались делать аборт на позднем сроке. Объясню. Сегодня у нас проблема такая: женщина пришла делать аборт, ей (по закону) отказали. И она уходит в никуда, а о ее судьбе уже никто не знает. Это очень важный момент, потому что нам надо знать, что с ней происходит. Во-вторых, 26 кризисных центров на территории РФ, практически такое же количество беби-боксов — это капля в море! Я считаю, что нужна система создания и развития системы помощи женщинам, которая должна работать круглосуточно во всех регионах и пользоваться государственной поддержкой, а не только на общественных началах. Мы тут даже говорим о совместной работе, государственно-частном партнерстве. Общественники должны закрывать вопросы, которые не может закрывать государство, согласно должностных инструкций, а государство должно делать то, что должно по закону. Я это написала только потому, что имею юридическое образование и в дальнейшем хочу, чтобы это было закреплено документально. Тогда и врачам, которые поддерживают «Окна жизни» и понимают их необходимость, стало легче и спокойнее. Они бы просто работали по единым правилам в каждом регионе. 13-14 августа в Челябинске под эгидой Общественной палаты России пройдет форум «Сообщество», где Елена Котова будет одним из спикеров. «URA.Ru» является информационным партнером этого мероприятия. Следите за нашими публикациями

прочитать статью полностью