За этот год, что бы ни происходило в стране и мире, одна вещь оставалась абсолютно неизменной: это высокие рейтинги президента России Владимира Путина. Падение рубля, цен на нефть, инфляция, война в Сирии, теракт на борту российского самолета, протесты дальнобойщиков — ничто не смогло изменить чувств жителей России к Владимиру Путину. Глава Всероссийского центра изучения российского мнения (ВЦИОМ) Валерий Федоров в интервью «URA.Ru» объяснил, на чем держатся рейтинги президента и ждать ли в России революцию. — Весь прошлый год социологи ВЦИОМ фиксировали у россиян рост социального оптимизма вопреки начинающимся экономическим проблемам. В этом году, когда цены на нефть ниже «психологических» 40 долларов за баррель, как изменилось самочувствие жителей России? — С начала осени в настроениях населения наблюдается негативный тренд. Люди попали в «ножницы»: растут расходы, тарифы, цены, а доходы либо не растут, либо снижаются. И где-то с сентября — октября этот факт постепенно стал оказывать серьезное влияние на социальное самочувствие. Кроме того, люди пока не видят перспективы, света в конце тоннеля. Зато уже видят цены в магазинах, курс рубля к доллару, цены на нефть. Никто не покупает нефть бочками, но все понимают, что, если цена на нефть падает, значит, для России это очень плохо. И падение курса рубля — тоже тревожный показатель, даже если доллары им особо не нужны: люди понимают, что за этим последует рост цен на предметы их потребления. Еще один важный момент — это информационная повестка, которую транслируют СМИ: выступления государственных чиновников, министров, которые либо убеждают людей в том, что все будет хорошо, либо, наоборот, прогнозируют негативные сценарии. Это тоже вносит свой вклад в растущее ощущение неуверенности и беспросветности. Если говорить о министрах экономического блока или руководителях Центробанка, то они прекрасные специалисты, но их авторитет у «простых людей» определяется не их профессионализмом, а тем, что экономика у нас падает, а рубль слабеет. Поэтому и авторитет — низкий. Как следствие, их рассказы про то, что мы уже прошли самую черную полосу и дальше будет легче, не убеждают и не вдохновляют. Наоборот, для многих это сигнал, что все будет наоборот, и надо готовиться к худшему. Армия же независимых экономистов только добавляет безнадеги, объясняя, что все намного хуже, чем кажется на первый взгляд —, а будет еще хуже! Получается, что людям просто неоткуда получать психологическую поддержку, не на что опереться в своем противостоянии кризису. — А президент России Владимир Путин разве не играет роль психотерапевта в этом контексте? На недавнем послании и потом пресс-конференции он давал достаточно спокойные экономические прогнозы, находил даже поводы для оптимизма. — Конечно, без психотерапевта тут не обойтись, и Путин им тоже работает. Но если вы посмотрите, за что его любят и уважают, то главные причины, по которым Путин считается сильным и авторитетным политиком, касаются возрождения сильной державы, укрепления роли России в мире, восстановления боеспособности армии. В Путине видят стратега, дальновидного человека, общенационального лидера. Народ, конечно, слушает его и надеется на лучшее, но чтобы поверить, что в экономике у нас все скоро выправится, одних слов Путина совершенно недостаточно. — Что больше всего в этом году интересовало жителей России: внешнеполитический блок или все-таки внутренняя повестка? — Темой номер один стало все, что связано с мировой повесткой дня и нашей вовлеченностью в нее. Главными событиями стали военная операция в Сирии и две трагедии, непосредственно с ней связанные: падение пассажирского самолета над Синаем и уничтожение СУ-24 над турецкой границей. А вот темой номер два стала экономика: инфляция, безработица, уровень жизни, индексация пенсий, все, что касается доходов населения. И что интересно: если в 2014 году эти два блока усиливали друга и обеспечивали подъем оптимизма, то примерно с середины 2015 года все пошло в обратную сторону. Напряженность в мире создает тревогу, экономические трудности усиливают пессимизм. — Что в этом году консолидировало российское общество и что раскалывало? — Было ощущение, что именно операция в Сирии станет главной раскалывающей темой, потому что Сирия — это не Украина, это далеко, и не совсем понятно, зачем нам это надо, да и риски огромные. И еще могла сработать простая логика: если уж не можем разобраться с тем, что у нас тут под боком происходит, то зачем еще куда-то лезть? Все же понимают, что на Ближнем Востоке война идет уже на протяжении жизни нескольких поколений. Еще один отягчающий фактор — неизжитый и весьма болезненный «афганский синдром». Все эти опасения пока не реализовались. Наоборот, общество еще больше консолидировалось вокруг президента и верховного главнокомандующего. Ни крушение самолета над Синаем, ни уничтожение СУ-24 не смогли этого изменить. А последующий конфликт с Турцией только усилил объединение российского общества против внешнего врага. Почему Серия не подорвала это единство? Прежде всего, Путин выдвинул важный тезис, который оказался эффективным: ситуация глобальной напряженности усиливается, остается лишь выбрать, воюем ли мы далеко, в Сирии, либо близко — у себя на Кавказе и в Средней Азии. Оппозиция пыталась навязать другую альтернативу: или мы воюем, или нет, и живем спокойно. Победил, как видим, президентский тезис: население поверило, что если противостоять военным образом терроризму всё равно придется, то нужно бить первым. Этому способствовало как общее ощущение мира как источника угроз, так и доверие россиян Путину как эксперту и авторитету в вопросах международной политики, войны и мира. И, наконец, сыграло свою роль то, что в Сирии нам показали совершенно не типичную для России и СССР войну: воюют не пехота и танки с сопутствующими потерями, кровью, грязью и т. п. Воюют красивые стремительные самолеты, могучие ракеты, юркие высокотехнологичные беспилотники. Это «война по телевизору» — первая в нашей истории, но далеко не первая в истории мировой. Она бескровная, удаленная, высокотехнологичная, не война, а компьютерная игра какая-то. — То есть спецоперация России в Сирии не принесла никаких негативных издержек, если говорить об общественном мнении? — Вовлеченность России в ближневосточные конфликты, конечно же, вызвала рост напряженности в российском обществе, рост страхов и опасений. Особенно с учетом быстро наступивших последствий: гибель сотен авиапассажиров «Когалымавиа», гибель военных летчиков, совершенно неожиданная конфронтация с Турцией. В общем, мы платим высокую цену за вовлечение в сирийский конфликт. Это негативно сказывается на социальном оптимизме. С другой стороны, налицо и позитивные последствия: выросла самооценка людей, выросла гордость за нашу армию, мы получаем все больше подтверждений, что с нами считаются в мире, Керри и Олланд приезжают к нам договариваться… Так что издержки есть, и значительные, но они пока не перевесили в общественном мнении полученных выгод. — Как при таких настроениях в российском обществе рейтинги президента по-прежнему бьют рекорды? Только в октябре этого года уровень одобрения работы Владимира Путина обновил максимум, достигнув 89,9 %. — Эта тенденция сохраняется с весны 2014 года, с момента присоединения Крыма. Те события стали вторым рождением Путина как политика. Я напомню, как в 2012 году были популярны разговоры про «Путина 2.0». Настоящий же Путин 2.0 предстал перед нами в 2014 году. В чем новизна? Что, он стал как-то иначе себя вести? Говорить новые слова? Нет, это все тот же самый Путин. Но весной 2014 года практически весь возможный негатив от него ушел, Путин предстал перед россиянами как стратег, человека дела, человек слова, на которого всегда можно положиться, лидер, которому нет и не видно никакой альтернативы поблизости. Знаменитые «84 % поддержки» — они именно про это. Поэтому сейчас мы имеем Путина 2.0 и тот груз ошибок, неверных решений, фактов коррупции и всего того, что на него пытаются навешивать и предъявлять каждый раз касьяновы, каспаровы, навальные — для людей больше этого нет. Не липнет! Если так можно выразиться, его тефлоновая броня, ослабевшая в 2011-13 гг., снова как новенькая. И еще раз повторю: сам-то Путин не слишком изменился. Изменилось наше представление о нём! Он теперь защищен со всех сторон, надежно прикрыт этими сакраментальными «84 %», и добраться до него его противникам сегодня почти невозможно. — Для людей этого нет только в отношении Путина или нет вообще? — Конечно, только в отношении Путина. — Расследование Алексея Навального о бизнесе семьи генпрокурора Юрия Чайки как-то ударило по авторитету российской власти, если говорить об общественном мнении? — Игра на расшатывание режима продолжается, у неё есть свои интересанты и внутри, и вне страны. И, конечно, удобнее всего, бить по самому больному месту политической российской системы во все времена: коррупции. Напомню, что на этом в свое время поднялся Борис Ельцин — разоблачитель партократии и борец против номенклатурных привилегий. В 2011 году именно этой темой Навальный обессилил «Единую Россию». Но уже в 2014 году все попытки Навального работать в таком же ключе потеряли всякий эффект. Прошел год, и этот сетевой мегатролль вновь пытается пустить в ход это свое «абсолютное оружие» — другого-то он ничего не умеет. История с Чайкой — это такой тест со стороны Навального, чтобы понять, насколько тема коррупции опять востребована, сможет ли она сработать вновь, особенно с учетом предстоящей в 2016 году предвыборной кампании в Госдуму. Ведь думские выборы, в отличие от президентских, обычно не мобилизуют людей вокруг конкретного человека (людей-то у Навального нет, а сам он как политический лидер сошел со сцены). Зато эти выборы, так сказать, самые безответственные из всех, что могут быть: ну что, на самом деле, решает в нашей конституционной конструкции Дума? Поэтому сейчас у избирателя может появиться желание показать власть предержащим, как он недоволен жизнью в стране. Как это сделать безопасно? Проголосовать за оппозицию на думских выборах: «А пойду покажу им всем!» Это-то желание и раздувает Навальный. — Сегодня уже можно прогнозировать главную интригу на парламентских выборах и расклад политических сил? — Главная интрига — сколько наберет «Единая Россия». Оппозиция же попробует повторить успех 2011 года. Но власть тоже чему-то учится, и сейчас снижение результатов «Единой России» для нее уже не будет критически опасным. Единороссы уже не одиноки в своей любви к Путину: на протяжении последних полутора лет у нас фактически существует пропутинская межпартийная коалиция, в которую входят все четыре парламентские фракции. И «Справедливая Россия», очистившаяся от болотного сора, и коммунисты, и ЛДПР. Все это «оппозиция его величества», если так можно выразиться. Кроме того, есть еще зонтичный бренд ОНФ, под которым пойдут многие депутаты-одномандатники, к какой бы партии они ни принадлежали. Вообще сама конструкция в новой Думе будет более сложная благодаря этим 50 % вновь избранных одномандатников. Опасно ли это для власти? Скажем так: правительству будет сложнее такой Думой управлять. Тем более что и парламентское большинство в Думе-2016 может быть сложным по структуре, ситуативным по количеству голосов в этом большинстве. Либо — о ужас! — коалиционным. Упадет ли небо на земле в этой связи? Сильно сомневаюсь. Жили мы без проправительственного большинства много лет — и ничего страшного. В первой путинской Думе парламентское большинство было, например, у коммунистов. Но, конечно же, есть большое количество людей, чья карьера напрямую зависит от того, как выступит на выборах «Единая Россия». — Карьера губернаторов, например, которых очень любят отправлять в отставку за низкие результаты партии власти? — С губернаторами, думаю, все сложнее будет. И это еще одна интрига выборов: какое влияние на них смогут оказать главы регионов. Ведь прежде списки кандидатов от «Единой России» обычно формировались Кремлем и губернаторами. Через администрацию президента в партсписок приходили артисты, журналисты, миллиардеры, а также некоторая доля фриков и городских сумасшедших. А губернаторы должны были обеспечивать процент «Единой России», организовывать избирательную кампанию, финансировать ее. Соответственно, они же и вставляли в списки своих людей: спосноров-бизнесменов, собственных родственников, любовниц, водителей… Но сейчас «Единая Россия» объявила, что будет формировать списки через праймериз, и предупредила, что миллиардерам там больше не место. Миллиардеры — конечно, прекрасные люди, но если у тебя в стране начинается революция, то они почему-то подозрительно быстро оказываются в Лондоне, и опереться на них уже невозможно. Кандидатами от «Единой России» должны стать учителя, ректоры вузов, главврачи, то есть люди, которые не кошельком работают, а головой, умеют общаться с населением, разговаривать с ним, убеждать, агитировать, пользуются авторитетом у людей. И самое главное — никуда не сбегут при наступлении трудных времен. Это «люди земли», а не «люди воздуха». В результате, конечно, системно и структурно проигрывают губернаторы. Зато выигрывает партия, в которую должны прийти политики, ораторы, интеллигенты, а не денежные мешки. — А либеральный электорат будет кем-то представлен в новой Госдуме: «Яблоком», «ПАРНАСом»? — Как сказал вчера Вячеслав Володин, «Единая Россия» будет в том числе и либералов представлять. Если же говорить о самих либеральных партиях, то они органически не способны к объединению. Когда после поражения на выборах 2003 году у них был выбор объединиться либо умереть — они выбрали смерть. У них нет никакого желания и умения работать в связке, торговаться, уступать, выполнять договоренности. Политический торг, чтоб вы знали — необходимый элемент любой демократии. Те же демократическая и республиканская партии США — это, прежде всего, политические машины с гигантским количеством организаторов. Талантливых, эффективных, опытных, договороспособных, зачастую коррумпированных, циничных, прожженных. Но — очень эффективных! Этого у наших демократов не найдешь. Коррупции и цинизма — сколько хочешь. Навыков, стратегического мышления, корпоративного чувства — ноль. — В таком случае, как вы считаете, российская власть будет создавать либерального спойлера? — Новая либеральная партия, если она будет создана по инициативе власти, скорее всего, просто отъест часть голосов у «Единой России». И в итоге может получиться такой политический самострел. А кому он нужен? Кроме того, опыт показывает, что у подобных проектов есть еще одна проблема. Как только дается отмашка по типу: «Давай, Миша, жги!» — новые партийные лидеры очень быстро начинают выходить за рамки договоренностей. Потому что они понимают, что должны заставить людей поверить в себя, показать, что они не «ручные либералы», а самые что ни на есть настоящие, независимые. В 2011 году Михаил Прохоров на этом и сорвался. Решил совершить поступок: включить в свой список Евгения Ройзмана несмотря на категорические возражения Кремля. А если ты не выдерживаешь договоренности через месяц после их заключения — то на какую поддержку Кремля ты можешь рассчитывать? Так что желание усидеть на двух стульях одновременно не способствует успеху умеренно-либеральной партии, а без него она — либо не умеренная, либо не либеральная. Поэтому я думаю, что мы будем еще долго говорить о судьбе либерально-демократического электората. Это такой «Великий немой» или, наоборот, «Великий болтун». — Но ведь этом году вырос уровень протестности среди населения? Митинги дальнобойщиков, водителей против платных парковок? — В наших опросах есть индикатор, который оценивает, готов человек к протестам или нет. Этот показатель не вырос за этот год. Действительно, нарастает ощущение недовольства: то, что происходит в стране, все меньше устраивает людей. Но кто поднимет это знамя? Кто сможет завоевать поддержку и симпатии недовольных? Пока мы видим, что это канализируется в сторону вполне системных парламентских партий: коммунистов, ЛДПР. Несистемщики свой шанс пока не используют, новые партии за последние два года тоже особо ничего не смогли сделать, заявить себя. А вообще, если анализировать нашу историю, то у нас все перемены происходят не благодаря возникновению какой-то мощной оппозиции, которая ведет народ, а по вине самой власти. Когда власть расслабляется, разлагается, начинает гнить изнутри, происходит раскол — и самые дальновидные, активные, недовольные уходят. Этакий «бунт комсомольцев против коммунистов». Вспомните, кто создал Ельцина? Его сотворил Горбачев. Не было бы его — Борис Николаевич завершил бы свою карьеру на посту главы Свердловской области. Раскол во власти в России — вот это верный признак революции. — Вы таких признаков в современной России не видите? — У нас раскола власти нет. Мы видим, что у нас, наоборот, консолидация. И это, кстати, было большим сюрпризом для наших заокеанских друзей. Все думали, что когда российских чиновников и бизнесменов начнут лишать дворцов, то они тут же разбегутся. Ничего подобного не произошло, так что расчеты, очевидно, не оправдались. — Кого в этом году можно назвать самыми популярными политиками в России? — Традиционная бравая четверка: Владимир Путин, Дмитрий Медведев, Сергей Шойгу и Сергей Лавров. Тут с прошлого года ничего не изменилось.

прочитать статью полностью